К счастью, данная проблема имела простое решение, и Корвус поздравил себя с тем, что подумал о нем, пока не поздно.
Он дождался, когда Мелоди скрылась на темной Уэст-Сайд, бросил таксисту полтинник и вышел. Корвус быстрым шагом пересек улицу, приблизился к охраняемому входу в музей. Миновал охранников, пропустив пластиковую карточку через картоприемник и сдержанно кивнув. Десять минут спустя он уже был в минералогической лаборатории, у запертого шкафчика с образцами. Открыв его своим личным ключом, Корвус с облегчением увидел стопку компакт-дисков, дискет и фрагментов препарированного образца, аккуратно разложенных по местам. Корвуса поразило, как же много Мелоди умудрилась сделать всего за пять дней, сколько сведений она получила в результате анализа – сведений, на добывание которых у менее квалифицированного специалиста ушел бы год, если б тому вообще хоть что-нибудь удалось.
Корвус взял диски. На каждом имелась бирка с указанием категории содержащихся там данных. В данном случае улица, владеющего компакт-дисками и образцами, более девятидесятых всех преимуществ, да что там – все преимущества. Если Мелоди лишится и дисков, и образцов, ей не удастся даже заявить о своих притязаниях на открытие. На эту честь по праву может претендовать лишь Корвус. В конце концов, именно он рискует всем, даже личной свободой, пытаясь сделать ископаемого динозавра музейной собственностью. Именно Корвус вырвал его из лап спекулянта. И Корвус же на блюдечке преподнес Мелоди такую возможность! Не рискни он, у нее бы вообще ничего не было.
Корвус завладеет результатами исследований Мелоди, и ей придется смириться. А как же иначе? Тягаться с ним? Пусть только попробует, тогда ни один университет в жизни не пригласит ее на работу. И вовсе это не воровство. Просто нужно быть уверенным, что почести и прочее получит именно тот, кому они в действительности причитаются, – он, Корвус.
Он аккуратно уложил материалы в свой портфель. Затем прошел к компьютеру и, введя пароль Мелоди, проверил все файлы. Ничего. Она послушалась его и стерла информацию об исследовании. Корвус развернулся и уже хотел уйти, как вдруг ему в голову пришла одна мысль. Нужно было просмотреть записи об использовании лабораторного оборудования. Каждому, кто пользовался этой дорогостоящей техникой, требовалось вносить в специальный журнал время начала и окончания работы а также указывать, с какой целью оборудование применяется. Корвус вернулся в помещение, где находился сканирующий электронный микроскоп, рывком открыл журнал, стал внимательно вчитываться. Он с облегчением обнаружил, что и тут Мелоди поступила в соответствии с его требованием: вписала свою фамилию и время пользования приборами, а в графу «Цель» внесла ложную информацию, перечислив разнообразные задания, выполненные по просьбе других смотрителей музея.
Прекрасно.
Своим энергичным косым почерком Корвус добавил записи от собственного имени. В графе «Образец» он нацарапал: «Высокие Плоскогорья/необитаемая территория в р-не р. Чама, Нью-Мексико. Тираннозавр рекс». Корвус подумал и перешел к графе «Примечания»: «Третий этап анализа замечательного фрагмента позвоночника тираннозавра рекс. Невероятно! Историческое значение данной находки огромно». Затем Корвус подписался, не забыв указать дату и время. Вернулся на несколько страниц назад, отыскал внизу пару незаполненных строк и добавил две аналогичные записи, относящиеся к разным дням и числам. То же самое Корвус проделал и с журналами, регистрирующими использование других приборов.
Он уже собирался уходить, как вдруг ему захотелось самому взглянуть на образец. Корвус открыл портфель, достал нужную коробку, извлек одну тоненькую, испещренную крапинками пластинку. Он медленно повернулся, чтобы свет упал на отшлифованную поверхность. Корвус включил микроскоп, подождал, пока тот разогреется, и поместил фрагмент в вакуумную камеру. Через несколько минут он уже во все глаза смотрел на видеоэкран – там отобразился электронный микроснимок мельчайшей частицы динозавровой кости. Прекрасно просматривались клетки и ядра клеток. У Корвуса занялось дыхание. Опять он не мог не восхититься техническим мастерством Мелоди. Картинка была четкая, почти совершенная. Корвус усилил увеличение до двух тысяч раз, и в поле зрения попала единственная клетка, заполнив собой весь экран. Корвус увидел одну из тех черных частиц, которые Мелоди назвала «венериными зеркальцами». Что ж это такое, черт возьми? Выглядит как-то несолидно, если присмотреться: сфера, из нее неуклюжим ответвлением торчит трубочка, на конце трубочки – поперечина. Корвуса удивляло, до чего же хорошо частица сохранилась. На вид, вопреки ожиданиям, на ней ни выщерблин, ни трещинок, вообще никаких повреждений. Неплохо она продержалась последние шестьдесят пять миллионов лет.
Корвус покачал головой. Он палеонтолог, специалист по позвоночным, а не микробиолог. Частица представляет определенный интерес, но ее можно рассматривать лишь в качестве дополнения к самому притягательному – к динозавру. Динозавру, фактически погибшему в результате падения астероида Чиксулуб. От этой мысли у Корвуса мурашки поползли по спине. Снова пришлось приказать себе не торопить события. Далеко еще до того момента, когда ископаемое благополучно перекочует в музей. И прежде всего нужен тот проклятый блокнот, в противном случае можно до конца жизни бродить по горам и каньонам. Слегка похолодев, Корвус убрал фрагмент образца и отключил микроскоп. Почти час ночи, кем надо быть, чтобы работать в такое время? Пора в самом деле прекращать тревожиться из-за Мэддокса – этот тип в итоге все равно объявится.
Корвус аккуратно застегнул портфель с дисками и фрагментами образца, еще раз обошел лабораторию, проверяя, чтобы не осталось ничего, ни малейшего следа проделанной работы. Удовлетворенный осмотром, он надел пиджак, затем, погасив свет, покинул помещение и запер дверь.
Темноватый подвальный коридор, освещенный вереницей сорокаваттных лампочек, уходил вперед, по бокам тянулись трубы водяного охлаждения, покрытые мелкими капельками. Работа в таком месте – сущий кошмар, и как Мелоди только выдерживает, думал Корвус. Даже в кабинетах помощников смотрителей на пятом этаже есть окна.
У первого поворота он остановился. В затылке покалывало – никак не удавалось отделаться от чувства, будто кто-то за ним наблюдает. Корвус обернулся, но коридор, уходивший во мрак, был пуст. «Чертово дело, – подумал он, – уже становлюсь слабонервным, как Мелоди».
Корвус быстро пошел дальше, минуя двери других лабораторий, все наглухо запертые, завернул за угол и помедлил. Он мог поклясться, что услышал позади себя негромкое шарканье ботинок о цементный пол. Корвус ждал нового шороха, ждал чьего-нибудь появления из-за угла, однако ничего не происходило. Он выругался про себя. Вероятно, просто один из охранников обходит помещение.
Вцепившись в портфель, Корвус двинулся дальше, приблизился к двойным дверям, ведущим в огромное хранилище костей динозавров, и замедлил шаги – сзади ему снова послышался шум.
– Мелоди, это вы? – В гулком коридоре голос Корвуса прозвучал громко и неестественно.
Ответа не последовало.
Его захлестнуло раздражение. И раньше такое бывало: аспирант или, к примеру, приходящий смотритель музея попадался на том, что шнырял по зданию, пытаясь заполучить чьи-нибудь данные о местонахождении какой-либо окаменелости. Может, сейчас кто-то даже охотится за его сведениями – мало ли кому довелось услышать о тираннозавре. Вероятно, Мелоди разболтала. Корвус вдруг обрадовался: как же вовремя он лично позаботился о безопасности всей информации и самого образца.
