Ошарашенный Эрнандес стоял на прежнем месте, тоже обезоруженный.
Уиллер не веря своим глазам смотрел, как один из солдат нырнул в машину – его служебную машину – с отверткой. Через минуту он вылез, держа в одной руке радиоприемник с болтающимися проводами. В другой руке у него были ключи от автомобиля.
– Офицер, сдайте портативную рацию, – приказал человек в спортивном костюме.
Уиллер снова втянул воздух, расстегнул ремень и передал военному рацию.
– Сдайте дубинку, наручники, газовые баллончики и прочее оружие и средства связи. А также все комплекты ключей от машины.
Уиллер подчинился. Он слышал, как то же самое приказывают Эрнандесу.
– Теперь мы поднимемся к церкви. Вы с сержантом Эрнандесом пойдете впереди.
Уиллер и Эрнандес двинулись по тропинке, ведущей к церкви. Проходя мимо палаты прений, лейтенант заметил, что вдребезги разбитый ноутбук валяется в грязи у дверей, рядом лежит сломанная спутниковая антенна, и от нее тянутся провода. Краем глаза детектив увидел солдат, занятых установкой электронного оборудования внутри палаты. Один из них укреплял на крыше другую спутниковую антенну, гораздо массивнее прежней.
Они вошли в церковь. Пение давно уже прекратилось, всюду было тихо. Монахи сгрудились у стены, охраняемые двумя десантниками. Один военный сделал Уиллеру и Эрнандесу знак присоединиться к группе.
Человек в спортивном костюме выступил вперед и обратился к безмолвствовавшим монахам:
– Я мистер Масаго из Агентства национальной безопасности при правительстве Соединенных Штатов Америки. На данной территории проводится спецоперация. Ради вашей же безопасности мы попросим вас оставаться здесь, в этом помещении. До окончания операции не предпринимайте попыток установить сообщение с внешним миром. Эти солдаты останутся с вами, за помощью во всех случаях обращайтесь к ним. Операция продлится ориентировочно от двенадцати до двадцати четырех часов. Все необходимое у вас есть: вода, туалет, небольшая кухня – там, в холодильнике, продукты. Прошу извинить за доставленные неудобства.
Он кивнул Уиллеру, показал на боковую комнату. Лейтенант проследовал за ним. Человек закрыл дверь и, обернувшись к детективу, тихо произнес:
– А теперь, лейтенант, мне хотелось бы услышать все касательно причин, по которым вы здесь оказались, и узнать, кто этот беглый преступник.
6
Прошло уже несколько часов с момента восхода солнца, и уединенная долина словно помертвела, превратилась в раскаленный ад. Жар солнечных лучей, пульсируя, отражался от огромных валунов. Форд шел по низине вдоль сухого русла и размышлял над тем, что название Место Дьявольских Игрищ днем подходит этому уголку еще больше, чем ему показалось накануне, в сумерках.
Форд опустился на камень, снял флягу, которую нес за плечом, глотнул из нее немного. Лишь неимоверным усилием воли он обуздал себя и не стал пить дальше. Завинтил крышку, взвесил флягу в руке – в ней оставалось около литра. На плоском камне, лежавшем прямо под ногами, Форд аккуратно расправил изрядно запачканную карту, уже начавшую расползаться на сгибах, вытащил огрызок карандаша. Наскоро подточил его перочинным ножом, отчеркнул очередной тщетно обследованный четырехугольный участок.
Ощущение, что ископаемое вот-вот обнаружится, постепенно начало покидать Форда – так на него действовала неприветливая местность, по которой он бродил с рассвета. Три больших каньона и множество мелких сходились, образуя настоящий каменный хаос, – сплошные лабиринты, где все изъедено эрозией, искорежено паводками, исковеркано обвалами. Словно Господь, создавая мир, превратил это место в свалку для кучи строительного мусора: остатков песка и камня, которым нигде не нашлось применения.
Кроме того, Форд пока не видел вообще никаких окаменелостей, ему не попадались даже остатки доисторических деревьев, столь часто встречающиеся повсюду в Высоких Плоскогорьях. Местность была мертвой во всех смыслах этого слова.
Форд снова встряхнул флягу, подумал: "А что, собственное – сделал глоток и потом посмотрел на часы. Десять тридцать. Он уже осмотрел приблизительно полдолины. Оставалась другая половина, да без счета боковых каньонов и оврагов, заканчивающихся тупиками, – еще один день точно понадобится. Однако он не сможет завершить поиски, пока не найдет воду, а ведь ясно же: воды в этом аду не отыщешь. Чтобы не было риска погибнуть от жажды, придется начать двигаться к реке никак не позднее завтрашнего утра.
Форд сложил карту, повесил флягу через плечо и сверился с компасом, выбрав в качестве ориентира заостренный обломок песчаника, когда-то отколовшийся от склона ущелья и скатившийся вниз. Послушник заковылял по песчаной равнине и наткнулся на очередное углубление, уже давно лишенное влаги. Под сандалиями путника с растрескавшейся земли поднималась белая соленая пыль. Размеренно шагая, Форд пошел чуть быстрее, миновал огромный валун и пустился вдоль пальцевидной балки, начинавшейся сразу за каменной глыбой. В то утро Форд ел очень мало: всего несколько ложек овсяных хлопьев, сваренных в жестяной посудине, и теперь ощущал в желудке уже ставшую привычной пустоту – нечто большее, чем просто голод. Ноги его болели, ступни покрылись волдырями, глаза покраснели от пыли. В определенном смысле Форд приветствовал подобный отказ от телесного комфорта и истязание плоти. Сама по себе эта епитимья утешала. С другой стороны, наступал момент, когда переизбыток неудобств превращался в опасное излишество. Перелом ноги и даже просто растяжение лодыжки обрекут его на верную смерть: с таким ничтожным запасом воды он умрет еще до того, как подоспеют спасатели. Однако это было Форду не в новинку, в жизни ему приходилось подвергаться куда большим опасностям.
Он шел и шел, испытывая противоречивые чувства. У песчаникового склона балка делала резкий изгиб. В том месте образовался природный навес высотой футов в пятнадцать. Под ним, на серпообразном тенистом участочке, Форд на минуту остановился. Неподалеку рос одинокий полузасохший можжевельник, он стоял неподвижно, словно застыв от зноя. Форд сделал пару глубоких вдохов, борясь с желанием снять с плеча флягу и снова отпить из нее. Впереди виднелся гигантский обвал, возникший в результате частичного разрушения склона, – пятисотфутовое нагромождение валунов, каждый из которых был размером с автомобиль.
Форд кое-что заметил в этом нагромождении. Гладкая поверхность одного из валунов была повернута как раз под таким углом, что солнечный свет падал на нее косо. И там, на валуне, превосходно, четко отпечаталась цепочка следов динозавра – огромного, трехпалого, с массивными когтями, который, видимо, когда-то переходил древнюю топь. Форд закинул флягу за плечо и, ощутив небывалый прилив энергии, направился к основанию обвала. Вся его усталость куда-то испарилась. Он напал на след, как в буквальном смысле, так и в переносном. Тираннозавр рекс где-то там, в каменном лабиринте. И может, даже следы ему и принадлежат – но это одному Богу ведомо.
Именно в тот момент Форд и услышал шум, едва различимый даже в полном безмолвии окружающей пустыни. Он остановился, поднял голову, но среди вздымающихся скал виднелся лишь кусочек неба. Шум усилился, и Форд решил, что это слабое гудение небольшого самолета. Звук стих, и послушник не успел разглядеть в синем небе его источник. Форд пожал плечами и полез на груду камней, желая поближе рассмотреть следы. Скала раскололась вдоль плоскости напластования, и обнажилась волнистая поверхность аргиллита, почти черного по сравнению с окаймлявшими его слоями кирпично-красной породы. Форд проследил, что аргиллит проходит между окружающими образованиями темной полоской толщиной дюйма в четыре. Если следы принадлежат тираннозавру – а похоже, так оно и есть, – тогда черная прожилка может служить ориентиром, указывающим на пласт, где вероятнее всего можно обнаружить ископаемое.
