Одной Рей Чен было как будто нечего скрывать. Ее мать, китаянка, много лет назад переселилась в Америку и теперь владела рестораном. Долби тоже вроде бы казался относительно нормальным, если не заострять внимания на том, что он родился и вырос в одном из самых неблагополучных районов Уоттса, и на том, что его брат, случайно получив пулю в уличной перестрелке, был парализован.
Досье Кейт тоже изобиловало неприглядными подробностями. Его Форд читал с нездоровым увлечением и чувством вины. Ее отец спустя некоторое время после их расставания покончил жизнь самоубийством – потеряв работу, выстрелил себе в висок. Мать быстро сдала, а в семьдесят лет перестала узнавать собственную дочь и угодила в специальную лечебницу. После ее смерти Кейт на два года исчезла: заплатила вперед за съем квартиры в Техасе и куда-то уехала. Где она жила и чем занималась все это время, ни ФБР, ни ЦРУ так и не выяснили, что поражало и озадачивало Форда. На их многочисленные вопросы Кейт отказывалась отвечать, поэтому ей даже не хотели давать допуск к секретной информации, связанной с «Изабеллой», но эту проблему решил Хазелиус. Понятное дело почему. У них с Кейт был роман. Похоже, их связывала больше дружба, нежели страсть. Роман закончился мирно и по взаимному согласию.
Отодвинув папки, Форд поморщился при мысли, что он по указке правительства вторгается в чужую личную жизнь, и задумался, как, долгие годы работая в ЦРУ, он мирился с подобными мерзостями. Уединение в монастыре изменило его больше, чем ему казалось.
По дороге из Вашингтона он бегло просмотрел досье Хазелиуса, а теперь раскрыл его и принялся изучать куда более внимательно. Перечисленные в нем события шли в четком хронологическом порядке. Перед глазами Форда строчка за строчкой вырисовывалась вся фантастическая жизнь физика-гения. Как ни удивительно, Хазелиус был выходцем из довольно состоятельной семьи среднего класса, проживавшей в Миннесоте, куда его предки переселились со Скандинавского полуострова. Хазелиус был единственным ребенком владельца магазина и домохозяйки – людей добропорядочных, ничем не приметных и набожных. Странно, что в столь заурядных условиях родился и вырос такой многогранный талант. Гениальность Хазелиуса проявилась еще в раннем детстве. В семнадцать лет он с отличием окончил университет Джонса Хопкинса, в двадцать – защитил докторскую в Калифорнийском технологическом, в двадцать шесть профессорствовал в Колумбийском, а в тридцать получил Нобелевскую премию.
Несмотря на блестящие академические заслуги, Хазелиус вовсе не походил на скучных теоретиков и слуг науки. Студенты в Колумбийском университете обожали его за остроумные шутки, сангвинический темперамент и интригующую склонность к мистицизму. Он играл буги-вуги и страйд на фортепиано в составе группы «Кваркстеры» в одном баре на Сто десятой улице. Послушать его собирались толпы очарованных студентов. Порой они всей компанией под его предводительством ездили в стриптиз-клубы. Он разработал теорию «необъяснимого притяжения» ценных бумаг, продал свою идею одному фонду рискового инвестирования и заработал на ней миллионное состояние.
Получив Нобелевскую премию за работу по квантовой диспозиции, Хазелиус с легкостью принял мантию «наследника Ричарда Фейнмана, светила физической науки». Он опубликовал свыше тридцати статей о несовершенстве квантовой теории, пошатнув ее основы основ. За доказательство третьей гипотезы Лапласа Хазелиус получил награду и медаль Филдса и, таким образом, стал единственным лауреатом и Нобелевской, и Филдсовской премий. Список его заслуг дополнил Пулитцер, присужденный за сборник необыкновенно поэтичных стихов, сочетавших в себе выразительность языка, математические уравнения и научные теоремы. Он разработал программу по оказанию медицинской помощи в тех районах Индии, где больных девочек по традиции оставляли умирать. Программа предусматривала и краткий образовательный курс, направленный на изменение общественного отношения к женщине. Хазелиус вложил не один миллион в кампанию против женского обрезания в Африке. И запатентовал изобретение новой мышеловки – более эффективной и вместе с тем гуманной (тут Форд от души посмеялся).
Его фотографии нередко появлялись на шестой странице «Вашингтон пост», в светской хронике, среди снимков богачей и знаменитостей. На них Хазелиус был неизменно изображен в «фирменных» костюмах – старомодных пиджаках с широкими лацканами и огромных галстуках. Он хвастливо заявлял, что покупает одежду в магазинах «Армии спасения» и никогда не тратит на шмотки более пяти долларов. Его нередко приглашали на «Шоу Леттермана», где он горячо выступал с бунтарскими, неполиткорректными заявлениями – «неудобоваримой правдой», как он сам их называл, – и красноречиво распространялся о своих утопических проектах.
В тридцать два года он произвел фурор, женившись на Астрид Ганд – недалекой юной красавице, бывшей модели «Плейбоя». Она везде сопровождала мужа, появляясь с ним на всех его публичных выступлениях. В студиях Хазелиус поедал ее глазами, а Ганд беззаботно высказывалась на политические темы. Обсуждая события одиннадцатого сентября, она как-то раз заявила: «А чего они подняли такой шум? Об этом давно пора забыть».
Общественность вновь и вновь негодовала, но Хазелиус на этом не остановился и выкинул номер, сравнимый с утверждением «“Битлз” популярнее Иисуса». Однажды некий репортер спросил у физика, почему он женился на женщине, «чье интеллектуальное развитие настолько ниже вашего». Хазелиус оскорбленно заорал на репортера:
– На ком мне было жениться? Интеллектуальное развитие всех вокруг намного ниже моего! Астрид по крайней мере знает, как любить. В отличие от всех прочих идиотов.
Словом, один из умнейших современников обозвал остальных дураками. Общественному возмущению не было предела. В «Вашингтон пост» появилась передовица под названием, впоследствии ставшим классикой: «Хазелиус – всему миру: “Вы идиоты!”».
Ведущие передач и ток-шоу, имевшие столь большое влияние на общественное мнение, задыхались от гнева. Хазелиуса перестали приглашать куда бы то ни было, объявили антиамериканцем, безбожником, мизантропом, не ведающим, что значит патриотизм, сделали презренным изгоем, недостойным быть принятым в приличном обществе.
Форд отложил бумаги и налил себе еще кофе. Тот Хазелиус, с которым он знакомился – миротворец, дипломат, лидер группы, взвешивающий каждое слово, – ничуть не походил на человека, о котором рассказывало досье. Впрочем, Форд знал его слишком мало.
К тому же несколько лет назад Хазелиус пережил трагедию. Вероятно, именно она настолько изменила его. Форд пролистал досье и нашел то место, где описывалось несчастье.
Несколько лет назад, когда Хазелиусу было тридцать шесть, Астрид внезапно скончалась от кровоизлияния в мозг. Ее смерть потрясла ученого. Какое-то время он, подобно Говарду Хьюзу, провел в затворничестве, потом вдруг снова дал о себе знать, задумав создать «Изабеллу», и вернулся в общество совершенно другим человеком. Теперь его не интересовали ни ток-шоу, ни громкие заявления, ни утопические проекты, ни недостижимые цели. С бывшими друзьями он давно не общался и больше не носил уродливых костюмов. Грегори Норт Хазелиус наконец повзрослел.
