С губ пастора слетел глубокий вздох удовлетворения. Наконец-то Господь его заметил и призвал на помощь. Норту Хазелиусу, желчному богоненавистнику, следовало преподать урок.
Глава 28
Форд уютно устроился в кожаном кресле в столовой. На завтрак потихоньку подтягивались остальные, усталые и разбитые после тяжкой работы в Бункере. Лучи восходящего солнца заполняли зал ярким светом. Ученые опускались на стулья и рассеянно смотрели в пустоту. Последним пришел Хазелиус. Приблизившись к камину, он подбросил дров в разожженное пламя.
Поначалу сидели молча. Тишину нарушало лишь потрескивание огня. Наконец Хазелиус медленно поднялся на ноги, приковывая к себе взгляды всех остальных. Он крепко сжал бледные губы и посмотрел на собравшихся усталыми, покрасневшими глазами:
– У меня есть план.
Объявление встретили молчанием. В камине громко треснуло полено, и все испуганно вздрогнули.
– Завтра в полдень мы произведем очередной запуск, – продолжал Хазелиус, – на стопроцентной мощности. Пока не обнаружим программу, не вычислим ее код, мы ее рабы.
Кен Долби промокнул лицо носовым платком.
– Послушай, Грегори, ты чуть не уничтожил мою машину. Ничего подобного я больше не допущу, так и знай.
Хазелиус наклонил вперед голову.
– Кен, я прошу прощения. Знаю, порой я слишком настойчив, а ночью так просто взбесился от отчаяния как умалишенный. Пожалуйста, прости меня. – Он протянул руку.
После секундного колебания Долби пожал ее.
– Мир?
– Да, конечно, – ответил Долби. – Но я все равно не позволю еще раз запустить «Изабеллу» на полную мощность. Сначала надо найти и устранить хакерскую программу.
– А как прикажешь искать ее без запуска на стопроцентной мощности?
– Может, настало время во всем признаться, рассказать о наших проблемах Вашингтону. Пусть их решает кто-нибудь другой.
Последовало продолжительное молчание. Наконец Хазелиус спросил:
– У кого на этот счет другие соображения?
Мелисса Коркоран повернулась к Долби:
– Кен, но если мы во всем признаемся, на карьере придется поставить крест. Не знаю насчет всех остальных, однако лично я приняла возможность поработать над этим проектом как подарок судьбы. Взять и все перечеркнуть я, естественно, не желаю.
– Еще кто-нибудь хочет высказаться? – спросил Хазелиус.
Со стула поднялась Рей Чен. Ее миниатюрная хрупкая фигурка едва возвышалась над сидящими. Но само желание Чен обратиться к коллегам стоя добавляло веса ее выступлению. Она обвела присутствующих взглядом темных глаз.
– Я выросла на кухне китайского ресторана, в Калвер-Сити, штат Калифорния. Моя мать, чтобы выучить меня в колледже, а потом в аспирантуре, вкалывала так, что каждый день валилась с ног от усталости. Теперь она гордится мной, потому что я образованный и полноправный гражданин Соединенных Штатов. Теперь я здесь, и за нами наблюдает весь мир. – Ее голос дрогнул. – Я умру, прежде чем сдамся. Вот что я хотела сказать. Умру.
Она резко села.
Неловкое молчание нарушил Уордлоу:
– Я прекрасно знаю, чего ждать от министерства энергетики. Если мы расскажем правду сейчас, нас обвинят в сокрытии и заведут уголовные дела.
– Уголовные дела? – переспросил Иннс, сидевший в дальнем конце зала. – Боже мой! Тони, только давай без нелепостей!
– Я говорю вполне серьезно.
– Ты паникерствуешь, вот как это называется! – Уверенный голос Иннса никак не соответствовал жуткой бледности его лица. Его взгляд перепрыгивал с одного коллеги на другого. – Впрочем, даже если не так, я всего лишь психолог. Докладывать о положении дел надлежало не мне.
– Да, но ты ведь прекрасно знал, что остальные скрывают правду, но ни слова не вымолвил. – Уордлоу прищурился. – Не тешь себя напрасными иллюзиями. Ты понесешь наказание вместе со всеми.
Снова помолчали, слушая щебет птиц за окном.
– Кто-нибудь согласен с Кеном? – спросил наконец Хазелиус. – Кто еще считает, что пора сдаться?
Никто не ответил. Долби огляделся вокруг.
– Задумайтесь, на какой риск мы идем! – вскрикнул он. – Мы погубим «Изабеллу»! Нельзя запускать ее и позволять работать вслепую!
– Все правильно, Кен, – согласился Хазелиус. – Я думал об этом, когда составлял свой план. Хотите узнать, в чем его суть?
– Да, разумеется. Но это не значит, что все его примут, – сказал Долби.
– Естественно. Как вам известно, все компьютеры «Изабеллы» подключены к трем сверхсовременным серверам «IBM р5 595», которые объединяются в локальную вычислительную сеть. С их помощью мы связываемся с внешним миром, отправляем и получаем электронные сообщения и так далее. Эти машины невообразимо мощные и могли бы заменить собой все компьютеры Пентагона. Я подумал, а не перенастроить ли их? – Хазелиус повернулся к Рей: – Это возможно?
– Думаю, да. – Чен взглянула на Эдельштайна: – Алан, как ты думаешь?
Тот медленно кивнул.
– А как вы предлагаете это сделать? – спросил Долби.
– Самая серьезная проблема – это программа безопасности, – сказала Чен. – Придется прервать все связи с наружным миром, включая стационарную и сотовую телефонию. Потом мы объединим все компьютеры и подключим их непосредственно к «Изабелле». Это нам вполне по силам.
– Но мы останемся вообще без средств связи!
– На то время, пока работает «Изабелла», – да. Если программное обеспечение «Изабеллы» обнаружит какую угодно связь с миром извне, оно тотчас вырубится из соображений безопасности, а отключить защитную систему невозможно.
– Кен?
Долби, барабаня по столу пальцами, нахмурился.
Хазелиус посмотрел на остальных:
– У кого какие соображения? – Его взгляд остановился на Кейт Мерсер, которая сидела с таким видом, будто обсуждение ее не касалось. – Кейт? Что ты обо всем этом думаешь?
Молчание.
– Кейт? Что с тобой?
– Оно знало, – едва слышно произнесла она.
В наступившем молчании раздался бойкий голос Коркоран:
– Наверняка все не так удивительно, как кажется. Скорее всего это программа вроде «Элизы». Кто-нибудь помнит «Элизу»?
– Ты имеешь в виду фортран-программу, созданную в восьмидесятые, с которой можно было общаться как с психоаналитиком? – спросил Чеккини.
– Ее самую, – подтвердила Коркоран. – На самом же деле тут все очень просто: «Элиза» выдает вопросы, основываясь на предыдущих фразах собеседника. Например, говоришь ей: «Мать меня не любит». А она спрашивает: «А почему тебе кажется, что она тебя не любит?» И так до бесконечности.
