– Они из твоего мира и не смогут блокировать этот звук. Не
спрашивай меня, откуда мне это известно. Знаю, и все. Попробуй свои, если
хочешь, но они тебе не помогут.
Эдди указал на патроны, лежащие на ладони Роланда.
– Они тоже из нашего мира. Оружейный магазин на углу Седьмой
авеню и Сорок девятой улицы. «Клементс», не так ли?
– Они не оттуда. Это мои патроны, Эдди, не раз
перезаряженные, но первоначально привезенные из зеленой страны. Из Гилеада.
– Те самые, мокрые? – недоверчиво спросил Эдди. – Последние
из патронов, попавших в воду на берегу? Которые действительно пропитались
водой?
Роланд кивнул.
– Ты же говорил, что стрелять ими уже нельзя! Сколько бы их
ни сушить! Что порох… как ты сказал… «Выдохся»?
Роланд вновь кивнул.
– Тогда почему ты их собрал? Зачем тащить с собой
бесполезные патроны?
– Что надо говорить после удачной охоты. Эдди? Чтобы и потом
не сбиться с прицела.
– Отец, направь мои руки и сердце, чтобы никакая часть зверя
не пропала зря.
Роланд в третий раз кивнул. Джейк взял два патрона, вставил
в уши. Эдди достались два последних, но сначала он воспользовался своими,
которые вытряхнул из коробки. Они приглушили звук, но он остался, вибрируя в
центре лба, заставляя глаза слезиться, как при простуде, а в переносице
возникло такое ощущение, что она раздувается и вот-вот взорвется. Эдди вытащил
их, заменил более крупными, для древних револьверов Роланда. Вставлять патроны
в уши, подумал Эдди. Мама бы обделалась. Но важно не само действие, а
результат. Голос червоточины исчез, во всяком случае, удалился на безопасное
расстояние. Повернувшись и заговорив с Роландом, Эдди ожидал, что заглохнет и
его голос, как бывало, если вставить в уши затычки, однако себя он услышал
более чем хорошо.
– Есть хоть что-нибудь, чего ты не знаешь? – спросил он
Роланда.
– Да. – ответил Роланд. – И очень многое.
– Как насчет Ыша? – спросил Джейк.
– Думаю, об Ыше можно не волноваться. В путь, надо пройти
побольше до темноты.
7
На Ыша дребезжащее завывание червоточины действительно не
действовало, но он словно прилип к Джейку Чеймберзу, недоверчиво поглядывая на
автомобили, запрудившие все полосы движения А-70. И в то же время, отметила
Сюзанна, эти машины забили автостраду не полностью. Число их уменьшалось по
мере того, как путники удалялись от центра города, но машин все равно хватало.
Некоторые сдвигали в одну сторону или другую несколько автомобилей закатили на
разделительную полосу, бетонное возвышение в пределах города и полосу травы вне
его.
Кто-то поработал ломом, вот что я вам скажу, подумала
Сюзанна. Мысль эта несказанно обрадовала ее. Никто не стал бы расчищать
тропинку на автостраде в разгар чумы. А если кто-то это сделал, если остались
те, кто мог это сделать, значит, чума выкосила не всех. И некрологи в газете –
это не вся история.
В некоторых машинах сидели трупы, высохшие, не гниющие,
мумии, пристегнутые ремнями безопасности. Но большинство автомобилей пустовало.
В большинстве своем водители и пассажиры, попав в пробку, старались покинуть
зону заражения на своих двоих, но Сюзанна полагала, что не только эта причина
выгнала их на асфальт.
Сюзанна знала, что, почувствовав симптомы смертельной
болезни, она осталась бы за рулем только в том случае, если б ее к нему
приковали. Если уж умирать, то на открытом воздухе. Лучше всего на вершине
холма, даже на пригорке, сойдет и пшеничное поле. Где угодно, лишь бы последний
вдох не пах освежителем воздуха, миниатюрный контейнер которого болтался на
зеркале заднего обзора.
Поначалу Сюзанне казалось, что им предстоит увидеть много
трупов, но теперь она знала, что избытка не будет. Из-за червоточины. Они
подходили к ней все ближе и ближе, и она точно уловила момент контакта. По ее
телу пробежала дрожь, заставившая вытянуть вперед культяшки ног. Оглянувшись,
она увидела, что Роланд, Эдди и Джейк кривятся, согнувшись пополам. Словно у
них одновременно схватило живот. Эдди и Роланд выпрямились, Джейк, наоборот,
нагнулся, чтобы погладить Ыша, который озабоченно уставился на него.
– С вами все в порядке? – спросило Сюзанна сварливым и
одновременно насмешливым голосом Детты Уокер. Она не собиралась воспользоваться
голосом этой дамочки, иногда так получалось само собой.
– Да, – ответил Джейк. – Правда, такое ощущение, что в горле
застрял пузырь. – Он тревожно оглядывался. Серебристое марево окружило их, весь
мир словно превратился в болотистую норфолкскую топь на рассвете. Неподалеку из
этого марева торчали деревья, дрожа, словно миражи. Чуть дальше Сюзанна увидела
башню элеватора, которая, казалось, плыла над землей. На ней розовели слова
«ГЭДДИШ ФИДС». В нормальных условиях они наверняка стали бы красными.
– А у меня, похоже, пузырь в голове, – отозвался Эдди. –
Только посмотрите на это гнусное марево.
– Ты ее слышишь? – спросила Сюзанна.
– Да. Но чуть-чуть. Переживу. А ты?
– То же самое. Пошли.
Ощущение такое, что мы летим в открытой кабине самолета
сквозь облака, решила Сюзанна. Они все шли и шли в этом гудящем мареве, не
похожем ни на туман, ни на воду, иногда какие-то силуэты (амбар, трактор,
рекламный щит "У СТАКИ" ["У Стаки" (Stuckey's) – фирменная
сеть кафе у магистральных автодорог фирмы "Стаки crop" (Stuckey
Store).]) выплывали из него, затем пропадало все, кроме дороги, которая чуть
возвышалась над сверкающей поверхностью червоточины.
А потом внезапно она оборвалась. Дребезжащее гудение
осталось позади, слабея с каждым их новым шагом. Вроде бы они могли вытащить
затычки из ушей, хотя бы до того времени, как им встретится новая червоточина.
Вновь они видели бескрайние просторы…
Нет, слишком уж возвышенно. Канзас под определение
«бескрайние просторы» не подпадал.
Среди полей тут и там виднелись окрашенные в яркие осенние
цвета деревья, отмечающие родник или пруд для коров. Разумеется, ни Большого
каньона, ни грохота волн, обрушивающихся на Портлендский маяк, в Канзасе не
наблюдалось, но по крайней мере путник мог видел ниспосланный Богом горизонт, и
отделаться от неприятного чувства, что ты в могиле. Сюзанна подумала, что лучше
всех описал происходящее Джейк, сказав, что они словно добрались до водного
миража, которые в жаркие дни видишь далеко впереди на шоссе.
Как ни описывай червоточину, в ее пределах развивается
клаустрофобия, потому что окружающий мир исчезает, оставляя лишь две широченные
ленты автострады да корпуса автомобилей, похожие на корабли, брошенные в
замерзшем океане.
