Возможно, не специально, но… что-то было. Что-то такое,
напомнившее ему знакомые ощущения. Обычно они возникали стараниями Генри. Иначе
чего бы Генри появляться здесь, после столь длительного отсутствия? Теперь все
смотрели на него. Даже Ыш.
– Валяй, – бросил он Роланду, наверное, излишне резко. – Ты
хочешь, чтобы мы думали, так мы уже думаем… – Он, во всяком случае, думал,
(Я стреляю умом)
так напрягал свои гребаные мозги, что они раскалились, но он
не собирался говорить об этом стрелку.
– Валяй загадывай Блейну свои загадки. Не теряй времени.
– Как скажешь, Эдди. – Роланд поднялся, прошел в переднюю
часть салона, прикоснулся к красной прямоугольной пластине, тут же появилась
карта-схема маршрута. Зеленая точка отдалилась от Рилейи, но Эдди отметил, что
монопоезд сбросил скорость, то ли следуя заложенной в компьютер программе, то
ли потому, что Блейн радовался жизни и никуда не спешил.
– ТВОЙ КА-ТЕТ ГОТОВ ПРОДОЛЖАТЬ НАШЕ СОСТЯЗАНИЕ, РОЛАНД, СЫН
СТИВЕНА?
– Да, Блейн. – ответил Роланд, и Эдди показалось, что в
голосе стрелка слышится обреченность. – Только загадки буду загадывать я один.
Если ты не возражаешь.
– ЭТО ТВОЕ ПРАВО КАК ГЛАВЫ И ОТЦА ТВОЕГО КА-ТЕТА ЭТО БУДУТ
ЗАГАДКИ С ЯРМАРКИ?
– Да.
– ОТЛИЧНО. – Мерзкая удовлетворенность в голосе. – МНЕ НЕ
ТЕРПИТСЯ ИХ УСЛЫШАТЬ.
– Хорошо. – Роланд глубоко вдохнул и начал: – Корми меня, и
я живу. Дай мне попить, и я умру. Кто я?
– ОГОНЬ, – тотчас же, без паузы, самодовольный тон, в
котором читалось: у этой загадки отросла борода, когда твоя бабушка еще под
стол пешком ходила, но давай следующую! Давно уже я так не веселился, не молчи,
переходи к следующей загадке!
– Я пролетаю под солнцем, Блейн, но не отбрасываю тени. Кто
я?
– ВЕТЕР, – без малейшего колебания.
– Ты ответил правильно. Следующая. Легкий, как перышко, но
долго не удержишь.
– ВДОХ, – без малейшего колебания. Однако он заколебался,
внезапно подумал Эдди. Джейк и Сюзанна не отрывали глаз от Роланда. Сжав
кулаки, они молили его загадать Блейну правильную загадку, ту самую, что вдарит
ему под дых, о которую он разобьет лоб. Эдди не мог смотреть на них, особенно
на Сюзи, и одновременно сосредочиться на своем. Поэтому уставился на
собственные руки, тоже сжавшиеся в кулаки, заставил пальцы разжаться, ладони
лечь на колени. Далось ему это с превеликим трудом. А из прохода до него
доносился голос Роланда, бомбардирующего Блейна загадками своей юности:
– Если разобьешь меня, моя работа не остановится. Если
сможешь коснуться, моя работа закончится. Если потеряешь меня, вскоре найдешь с
кольцом. Кто я?
У Сюзанны на мгновение перехватило дыхание, и Эдди, хотя не
поднимал глаз, понял, что она думает о том же, что и он: это хорошая загадка.
чертовски хорошая загадка, может…
– ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СЕРДЦЕ, – ответил Блейн. Опять же без
малейшего колебания. – ЭТА ЗАГАДКА ОСНОВАНА ГЛАВНЫМ ОБРАЗОМ НА ПОЭТИЧЕСКИХ
АЛЛЮЗИЯХ. ДЛЯ ПРИМЕРА ДОСТАТОЧНО ОБРАТИТЬСЯ К ТВОРЧЕСТВУ ДЖОНА ЗВЕРИ, СИРОНТЫ
ХАНЦ, ОНДОЛЫ, УИЛЬЯМА БЛЕЙКА, ДЖЕЙМСА ТЕЙТА, ВЕРОНИКИ МЭЙС И ДРУГИХ. ПРОСТО
УДИВИТЕЛЬНО, КАК ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ СУЩЕСТВА ПРЕВОЗНОСЯТ ЛЮБОВЬ. ПРИЧЕМ ЭТА ОЦЕНКА
ОСТАЕТСЯ НЕИЗМЕННОЙ НА ВСЕХ УРОВНЯХ БАШНИ, ДАЖЕ В ЭТОТ ПЕРИОД УПАДКА.
ПРОДОЛЖАЙ, РОЛАНД ИЗ ГИЛЕАДА.
Сюзанна вновь задышала. Пальцы Эдди хотели опять сжаться в
кулаки, но он им не позволил. Пододвинь кремень ближе, подумал он голосом
Роланда. Пододвинь кремень ближе, ради твоего отца!
А Блейн Моно мчал их на юго-восток, под Демонической Луной.
Глава вторая
Песий водопад
1
Джейк не знал, трудными или легкими покажутся Блейну десять
последних загадок из его книги, но сам полагал их очень сложными. Разумеется,
напомнил он себе, он – не думающая машина, в распоряжении которой гигантские
компьютеры. Он мог лишь одно – загадать эти загадки. Бог ненавидит трусов, как
иной раз говаривал Эдди. Если Блейн правильно ответит на эти десять, он
предложит загадку Эрона Дипно о Самсоне (Из ядущего вышло ядомое, и так далее).
Если и тут он потерпит неудачу, тогда… черт, что тогда делать, он не знал,
просто понятия не имел, что ему тогда делать. Правда в том, подумал Джейк, что
я спекся.
А почему нет? Чего только не пришлось ему пережить за
последние восемь часов! Поначалу его охватил ужас: он не сомневался, что вместе
с Ышем свалится с подвесного моста и найдет смерть в реке Сенд. Потом Гашер
потащил их через этот безумный лабиринт, который когда-то был Ладом. И,
наконец, ему пришлось смотреть в страшнющие зеленые глаза Тик-Така и отвечать
на его не имеющие ответа вопросы о времени, нацистах и транзитивных схемах.
Допрос Тик-Така, наверное, ничем не отличался от Окончательного Экзамена в аду.
Затем радость спасения Роландом (и Ышем, если б не Ыш, не
жить бы ему сейчас), изумление от увиденного под городом, трепетный восторг,
когда Сюзанна разгадала загадку, открывающую ворота Блейна, и, наконец,
безумный рывок к монопоезду, чтобы попасть в него, прежде чем Блейн откроет
хранилища нервно-паралитического газа, расположенные под Ладом.
Пережив все это. Джейк пребывал в полной уверенности, что
Роланд, конечно же, сокрушит Блейна, а тот выполнит свою часть сделки и высадит
их на конечной остановке (в том месте, которое в Срединном мире называлось
Топикой [Топика – административный центр штата Канзас.]). После чего они найдут
Темную Башню и сделают все, что должны сделать, изменят то, что необходимо
изменить, поправят то, что требует исправления. А потом? Потом, разумеется,
будут жить долго и счастливо. Как герои сказки. Да только…
Они разделяют мысли друг друга, говорил Роланд. Разделенный
кхеф – один из атрибутов катета. И как только Роланд вышел в проход, чтобы
загадывать Блейну загадки, которые слышал в молодости, чувство обреченности
начало наползать на мысли Джейка. Исходило оно не от стрелка. Черную волну
гнала Сюзанна. Она – не Эдди, последний своими мыслями ушел далеко-далеко.
Возможно, оно и к лучшему, решил Джейк, но поручиться за это не мог, и…
…и в душу Джейка вновь начал закрадываться страх. Не просто
страх – отчаяние. Словно безжалостный враг все глубже и глубже загонял его в
угол. и спасения не было. Пальцы его беспрестанно почесывали шерстку Ыша, а
взглянув вниз, Джейк даже вздрогнул от изумления: рука, в которую Ыш впился
зубами, чтобы не упасть с моста, больше не болела. Он видел углубления от зубов
ушастика, кровавые корки на ладони и на запястье, но рука больше не болела. Он
осторожно согнул ее. Боль чувствовалась, но очень уж слабая, можно сказать, ее
не было.
