Он рассказал о потянувшейся затем веренице долгих дней и
коротких ночей в пустыне, о том, как от кострища к кострищу шел по следу
Уолтера и как наконец, валясь с ног, полумертвый от обезвоживания, вышел к
постоялому двору.
– Там не было ни души. Думаю, этот постоялый двор запустел
еще в ту пору, когда оный медведь-великан был новехонек. Я провел там ночь и
поспешил дальше. Вот так… а теперь я расскажу вам другую историю.
– Чистейшую ложь, в которой каждое слово, тем не менее,
должно быть правдой? – спросила Сюзанна.
Роланд кивнул.
– В этой выдуманной истории – в этой небылице – стрелок по
имени Роланд встретил на постоялом дворе мальчика по имени Джейк. Мальчика из
вашего мира, из вашего города Нью-Йорка, из когда,лежащего где-то между 1987
годом Эдди и 1963 годом Одетты Холмс.
Эдди нетерпеливо подался вперед.
– А есть в этой истории дверь, Роланд? Дверь, помеченная
"МАЛЬЧИК" или как-нибудь в этом роде?
Роланд покачал головой.
– Для мальчика дверью стала смерть. Он шел в школу, когда
какой-то человек – человек, которого я посчитал Уолтером, – вытолкнул его на
мостовую под колеса автомобиля. Мальчик слышал, как этот человек сказал что-то
вроде "Дайте пройти, пропустите меня, я священник". Джейк увиделэтого
человека – всего лишь на миг – и очутился в моеммире.
Стрелок примолк, глядя в огонь.
– Теперь я хочу ненадолго прервать рассказ о мальчике,
который никогда здесь не появлялся, и вернуться к тому, что случилось на самом
деле. Согласны?
Молодые люди озадаченно переглянулись, и Эдди жестом
изобразил "прошу, любезный мой Альфонс".
– Как я уже сказал, постоялый двор был заброшенным и
безлюдным. Однако там отыскалась колонка, которая еще работала. Она помещалась
в задней части конюшни, где держат упряжных лошадей. К колонке я вышел по
слуху, но нашел бы ее и в том случае, если бы она ничем не нарушала тишины. Я
чуялводу, вот в чем штука. Проведши в пустыне довольно времени, перед угрозою
скорой смерти от жажды в самом делеоказываешься способен на нечто подобное. Я
напился и заснул, а проснувшись, опять напился. Мне хотелось немедля двинуться
дальше – страстное желание вновь пуститься в путь было подобно лихорадке. То
лекарство, что ты принес мне из своего мира, астин, – великолепное снадобье,
Эдди, но есть такие лихорадки, излечить которые не под силу никакому зелью, и
меня сжигала одна из них. Я понимал, что телу моему необходим отдых, и все же
на то, чтобы задержаться на постоялом дворе хотя бы на ночь, ушла вся моя сила
воли, до единой унции. Утром я почувствовал себя отдохнувшим, а потому заново
наполнил бурдюки и двинулся в путь. Я НЕ ВЗЯЛ С ЭТОГО ПОСТОЯЛОГО ДВОРА НИЧЕГО,
КРОМЕ ВОДЫ. Вот самое главное из того, что произошло в действительности.
Сюзанна заговорила самым рассудительным и приятным тоном в
манере Одетты Холмс, на какой была способна:
– Ну, хорошо, это – то, что произошло в действительности. Ты
заново наполнил бурдюки и пошел дальше. А теперь доскажи нам историю о том,
чего не было.
Стрелок на мгновение положил кость себе на колени, сжал руки
в кулаки, странно детским жестом потер глаза, вновь ухватился за кость, словно
желая придать себе храбрости, и продолжал:
– Я загипнотизировал мальчика, которого не было. С помощью
патрона. Хитрость эту я знаю много лет и почерпнул ее из источника весьма
предосудительного, обучившись ей у Мартена, придворного мага моего отца.
Мальчик оказался хорошо внушаем. Погрузившись в транс, он поведал мне
обстоятельства своей смерти – так, как я описал их вам. Узнавши столько,
сколько, как мне казалось, можно было узнать, не нарушив душевного равновесия
мальчика или, пуще того, не повредив ему, я приказал Джейку после пробуждения
начисто забыть о своей гибели.
– Кто бы возражал, – пробормотал себе под нос Эдди.
Роланд кивнул.
– Поистине, кто? Транс мальчика перешел в естественный сон.
Уснул и я. По нашем пробуждении я поведал мальчику, что хочу изловить человека
в черном. Он знал, о ком речь: Уолтер тоже останавливался на постоялом дворе.
Джейк испугался его и спрятался. Уверен, Уолтер знал, что мальчик там, но ему
было на руку притвориться, будто ему невдомек. Он ушел с постоялого двора,
мальчика же – настороженную ловушку – оставил.
Я спросил Джейка, есть ли на постоялом дворе съестное. Мне
казалось, что должно быть. Мальчик выглядел довольно крепким; снедь же в
пустынном климате чудесно сохраняется. У парнишки было немного сушеного мяса, и
он сказал, что есть еще погреб. Сам он его не разведывал – боялся. – Стрелок
окинул собеседников угрюмым взглядом. – И правильно делал. Еду-то я нашел… но
еще я нашел Говорящего Демона.
Эдди большими глазами посмотрел на кость. Оранжевый свет
костра плясал на ее древних изгибах и зловещем оскале.
– Говорящего Демона? Ты… имеешь в виду вот это?
– Нет, – ответил стрелок. – Да. И да и нет. Слушай, и ты
поймешь.
И Эдди с Сюзанной услышали о коснувшихся слуха стрелка
нечеловеческих стонах, что неслись из толщи земли за стенами погреба; о том, как
Роланд увидел ручеек песка, бегущий из щели меж древних каменных глыб,
слагавших эти стены. О том, как под пронзительные призывы Джейка подняться
наверх стрелок приблизился к возникшему в стене отверстию.
Роланд велел демону: говори… и демон заговорил – голосом
Элли, женщины со шрамом на лбу, кабатчицы из Талла. "Мимо Свалки иди
медленно, стрелок. Пока ты путешествуешь с мальчиком, человек в черном
путешествует с твоей душой в кармане".
– Свалки? – переспросила пораженная Сюзанна.
– Да. – Роланд одарил ее внимательным взглядом. – Для тебя
это не пустой звук, верно?
– Да… и нет.
Сказано это было с большим колебанием. Роланд догадывался,
что отчасти подобная нерешительность проистекает из обыкновеннейшего нежелания
говорить о вещах мучительных. Однако главным образом стрелок относил ее на счет
стремления Сюзанны не запутывать и без того уже запутанный клубок проблем
разговорами о том, чего она в действительности не знает. Он восхищался этим.
Восхищался Сюзанной.
– Говори только то, в чем можешь быть уверена, – велел он. –
Другого не нужно.
– Хорошо. Детта Уокер знала про Свалку. И постоянно про нее
думала.Словцо это просторечное; Детта подцепила его, подслушивая за старшими,
когда те усаживались на крылечке попить пивка да вспомнить прежние времена.
Означает оно бесплодное, загаженное, бесполезное место. В Свалке – в идееСвалки
– для Детты заключалось нечто притягательное. Не спрашивай, что именно;
когда-то я, может, и знала, но то было когда-то. Сейчас я этого не знаю. И
знать не хочу. Детта стащила у Тети Синьки фарфоровую тарелочку – свадебный
подарок моих родителей – и утащила на Свалку, на своюСвалку, чтобы разбить.
Свалкой Детты был гравийный карьер, заполненный отбросами. Помойка. Став
постарше, Детта иногда снимала в придорожных закусочных молоденьких мальчишек.
