Разумеется, старики ничего не знали ни об основателях и
первых жителях города, ни о том, как те возводили свои башни и башенки: то были
Великие Пращуры, а их история канула в Лету еще тогда, когда прапрадед тетушки
Талиты бегал в коротких штанишках.
– Дома пока стоят, – встрял Эдди. – А вот интересно, машины,
с помощью которых великие золотые бабульки-дедульки их строили, еще можно
запустить?
– Все может быть, – ответил один из близнецов. – Коли так,
парень, здесь ноне не сыщешь ни единой живой души, чтоб еще помнила, как с ими
управляться… так-то.
– Не, – возразил второй, – каково нынче ни худо, а
сумлеваюсь я, чтоб и у Седых и у Зрелых память о старинном житье напрочь
отшибло. – Он поглядел на Эдди. – Слыхал я от папани, будто в старину в городе
горели лехтрические свечки. Болтают, они и посейчас не сгасли.
– Ну надо же, – удивленно протянул Эдди, и Сюзанна под
столом больно ущипнула его за ногу.
– Да, – подтвердил первый близнец. Он говорил серьезно, не
сознавая сарказма Эдди. – Нажмешь на пуговку – гоп! – и готово: светло как
белым днем, а жару нет, и ни тебе фитилей, ни плошек с маслом, ни карасину. А
еще слыхал я, будто раз в стародавние времена Квик, атаман разбойников,
поднялся в небо на механической птице. Но сломалось у ней крыло, и убился Квик,
грянулся с высоты, как Икар.
Сюзанна разинула рот.
– Вы знаете историю Икара?
– Да, госпожа, – отозвался старик, явно удивленный тем, что
ей это кажется странным. – Крылья у него были из пчелиного воску.
– Детские сказки и то, и другое, – фыркнула тетушка Талита.
– Вот огни неугасимые – истинная правда, ибо их я видала собственными глазами
еще сопливой девчонкой; может быть, что по временам они еще сияют, да… хоть
сама я давным-давно ничего такого не видала, достойные доверия люди из числа
моих знакомцев в ясные ночи наблюдали оные огни. Однако ж ни един человек не
подымался под облака, не летал яко птица, даже Великие Пращуры.
Тем не менее, диковинные машины странного и порой опасного
назначения в городе все-таки были.Возможно, многие из них сохранились в
исправности, однако дряхлые близнецы считали, что теперь уже никто в городе не
знает, как их запустить: шума работающих механизмов не слышно уже много лет.
"Пожалуй, это дело поправимо", – подумал Эдди,
блестя глазами. – "То есть, если появится предприимчивый, инициативный и
смекалистый малый, который кой-что кумекает в диковинных механизмах и огнях
неугасимых. Может, на самом деле вся заковыка в том, чтоб отыскать рычажок с
пометкой "вкл". Нет, правда. Или, может, у них там просто коротнуло…
вы только подумайте, ребята! Заменяем полдюжины четырехсотамперных пробок – и в
городе светло, как субботним вечером в Рено!"
Сюзанна толкнула его локтем и, понизив голос,
поинтересовалась, чему он так радуется. Эдди помотал головой и приложил палец к
губам, заслужив тем самым раздраженный взгляд своей великой и единственной
любви. Альбиносы тем временем продолжали говорить, передавая друг другу нить
повествования с той бессознательной легкостью, какую, вероятно, может дать лишь
постоянное, длиною в жизнь, общение с двойником.
Четыре или пять поколений назад, рассказывали они, Лад все
еще был довольно густо населен и умеренно цивилизован, хотя горожане и
разъезжали по широким проспектам, проложенным Великими Пращурами для своих
легендарных безлошадных экипажей, в фургонах и сколоченных из досок подводах.
Люд в городе жил мастеровой – ремесленники и, как выразились близнецы,
"мануфактурщики", а потому торговля и на берегу, и над рекой шла
бойко.
– Над рекой? – переспросил Роланд.
– Мост через Сенд еще стоит, – пояснила тетушка Талита. –
Верней, стоял двадцать лет назад.
– Да что там, и десяти лет не минуло, как старый Билл Маффин
со своим парнишкой видели его, – подтвердил Сай, впервые вступая в разговор.
– Что за мост? – спросил стрелок.
– Громадина на стальных канатах, – ответил один из
близнецов. – Висит в небе, словно какой паук-великан паутину сплел. – И робко
прибавил: – Вот бы сызнова увидеть его до того, как помру.
– Он, небось, уж обвалился, – заявила тетушка Талита,
закрывая тему, – туда ему и дорога. Дьявольское творение. – Она повернулась к
близнецам. – Расскажите-ка им, что произошло с тех пор и чем опасен нынче город
опричь всяческих призраков, какие, быть может, укрываются в нем… а я поручусь,
их там темная сила. Наши гости спешат, а солнце поворотило к закату.
Глава 10
Дальнейший рассказ оказался не чем иным, как еще одной
версией предания, которое Роланд Галаадский уже слышал множество раз и до
некоторой степени пережил лично. Версия эта, обрывочная и неполная, была, вне
всяких сомнений, насыщена вымыслом и далекими от истины сведениями; линейное
развитие сюжета искажали странные, затрагивающие и время и пространство
перемены, происходившие в мире, и все это можно было суммировать одним
сложносочиненным предложением: КОГДА-ТО СУЩЕСТВОВАЛ ЗНАКОМЫЙ И ПОНЯТНЫЙ НАМ
МИР, НО ЭТОТ МИР СДВИНУЛСЯ С МЕСТА.
Старики из Речной Переправы знали о Галааде не больше, чем
Роланд – о Речном баронстве, и имя Джона Фарсона, ввергнувшего родной край
стрелка в хаос и разрушение, было для них пустым звуком, но все рассказы о
сошествии старого мира в небытие походили один на другой… и сходство было
слишком велико, думалось Роланду, для простого совпадения.
Три, а то и четыре сотни лет назад – возможно, в Гарлане,
возможно, в еще более далекой стране под названием Порла – вспыхнула великая
смута. Рябь от нее постепенно разошлась по миру, как круги по воде,
распространяя перед собой анархию и раздор. Редкие державы (если такие вообще
нашлись) сумели выстоять перед этими медленными волнами, и хаос пришел в эту
часть света с той же неотвратимостью, с какой за вечерней зарей приходит тьма.
Был период, когда по дорогам двигались целые армии; одни наступали, другие
отступали, всегда в беспорядке и без каких бы то ни было далеко идущих целей.
Время шло; армии раздробились на более мелкие группы, а те выродились в рыщущие
по стране шайки разбойников – луней. Торговое дело сперва пошатнулось, затем
пришло в полный упадок. Разъезды и путешествия из связанного с неудобствами
хлопотного предприятия превратились в предприятие опасное. Сообщение с городом
неуклонно сокращалось, и около ста двадцати лет назад прекратилось полностью.
Подобно десяткам иных поселений, через которые проехал
Роланд – поначалу с Катбертом и другими стрелками, изгнанными из Галаада, затем
один, в погоне за человеком в черном, – Речная Переправа оказалась отрезана от
остального мира и предоставлена сама себе.
Тут Сай встрепенулся, стряхнул вялость, и его голос вмиг
пленил путешественников. Старик говорил хрипло, неторопливо, словно всю жизнь
только и рассказывал, словно он принадлежал к тем блаженным, что рождены ткать
из были и небыли грезы, воздушно-великолепные, как паутина, унизанная каплями
росы.
