"Воробушка", первые слухи о появление дочки Рутковского на фронтовой полосе, выбили на какое-то время из колеи. Не поверила, а напрасно. Вскоре оказалось, что это не слухи вовсе, а чистейшая правда. Причём узнала она о таком сюрпризе совершенно от чужих людей. Сам он смолчал. Забыл? Не счёл нужным?… Как хочешь так и думай не его печаль. Встречи случались всё реже и реже. Скоро прекратятся совсем, — подавленно думала она. А когда покатился лавиной слух и затрещал солдатский телеграф, что рядом с "первым" и жена, она растерялась. Теперь ей понятно, почему встречи и так редкие сошли на нет. "Ах, эта стерва, примчала караулить! — металась она. — Какого чёрта! Войне скоро конец, а она принеслась". Кто б думал об таком фокусе с её стороны. Откуда она взялась, зачем появилась, такой не желательный разрушитель её планов и надежд? Может поставить условия: — "Пусть выбирает — или я, или семья?" Так она и так знает, интуиция подсказывала, что он выберет семью, а не её… Уже выбрал. Но кто бы знал, как верить и прислушиваться не хотелось. Надеялась на чудо. Ведь оно случается. Почему не у неё? Многие утешали, как могли. Другие наоборот злопыхали. Скрывая насмешку сотрудники подали газету. Она улыбаясь развернула. Надеялась увидеть его очерёдной портрет и занести в свою коллекцию. Так и было, на неё смотрел Рутковский, но не один, а в окружении семьи: дочь, жена склонилась к нему. Все трое улыбаются счастью быть вместе. Теперь она знает, что такое боль. Конечно, её щёки побледнели. Она поднесла руку к горлу и обвела всех испуганным взглядом. Ей с большим трудом удалось не скомкать газету у всех на глазах и, выправляя картинку, сохранить натянутую улыбку. Губы перекривило, руки дрожали и чувствовался горький привкус во рту. Унизительно видеть ухмылки знакомых. Такая перемена брала за живое. Обливаясь холодным потом она представляла себе и сцены похуже. Она не понимала. За что он так привязан к жене, почему никак не может в себе эту любовь к ней. За что ей, Гали, такое. Разве она не старалась… Но за такой немалый срок она не продвинулась ни на шаг. Как так получилось? Столько усилий, а время безнадёжно упущено. Что же теперь делать? Что? Ведь бесполезно пытаться сохранить всё таким, какое оно есть. Это уже не принесло ей успеха, нужен совершенно иной ход. А он, надо же какой семьянин! Если б можно было воспользоваться этим. Всё бы мог изменить ребёнок. Но ей пока не везло. А и правда, что он скажет, если она родит ему ребёнка?… А ведь это ход. Только как забеременеть, если до этого не получалось. Но надо пробовать. А вдруг… Поражает его привязанность к дочери… Значит, так же будет держаться и за её чадо. Учитывая, что там дылда здоровая и может вполне обойтись без отца, он её. Как всё просто, она- то голову ломала. Хотя роди она раньше, он отправил бы её в тыл, а сам завёл новый матрас. М-м-м… И всё равно должна попробовать. Должна рискнуть. Эта Люлю ещё увидит её контрнаступление. Неужели у этой клуши нет ни капли гордости?! Ну ничего. Главное заманить его к себе. Сейчас она напишет, как она страшно скучает, что просто сразу не сможет прекратить отношения, что ей нужно время. Попросит его войти в её положение и пожалеть. Он чуткий и совестливый дядечка, к тому же не захочет терять свой имидж, так что есть все шансы, что прикатит. Хотя любой другой бы на его месте кинул и забыл. А Рутковский не такой "другой", в том и удача…
Расчёт был точен, ругая себя, на чём свет стоит за бестолковщину он всё же поехал. Сбежать ни в его правилах. Быть мужчиной и джентльменом ему всегда казалось само собой разумеющимся. Он считал, что к несчастью Галина влюбилась в него не на шутку. Это терзало его душу. Рутковский чувствовал себя страшно виноватым перед "воробушком", но и только. Куда ж деваться, это жизнь. Их отношения завязывающиеся на необходимости переросли в привязанность. В нём жила благодарность и бесконечная нежность к этой молодой женщине, скрасившей его непростые дни. Ни страсти, ни намёка на серьёзное чувство у него так и не появилось. Требовалось спокойно разойтись. Хотя он не осмеливался сказать об этом вслух. К тому же надеялся на её чутьё. Не хотелось выглядеть неприглядно и рассеивать романтический образ, который он так неосмотрительно перед девчонкой создавал. Хотел как лучше, но не с его характером… Теперь это тянуло стопудовой гирей. Теоретически, по его расчётам, всё выглядело иначе. Оба ж понимали, что это игра в любовь. Чего бы теперь и не расстаться без взаимных претензий и обязательств. Обоим хорошо. Практически это оказалось не так. Болезненнее и сложнее. Ведь знали оба с самого начала, что связь временная, военная необходимость, отдушина и разрядка от войны и он не собирался больше по исчезновению той самой необходимости продолжать её. Сейчас понял, ошибка была в том, что предпочёл одну женщину, ему так было удобно, контролируемо и безопасно. Казалось, всё было легко и отлично, а теперь она зациклилась на этом. То, что у других отваливалось без претензий, у него не желало. Похоже, у Юлии не зря против этой кандидатуры всегда была насторожённость. Теперь ангел переродился в спрута со щупальцами. И вот припёртый он решился на откровенный разговор. Настроение его благодаря её упорству испортилось. Но вида не подал. Бодренько с участием спросил: — "Что такое, малышка?" Малышка с соплями и слезами выложила свою точку зрения и свои требования. Он растерялся. Размечталась. Всё не так просто. Покачал головой. Во-первых, его принудили поехать на разборки. Чего он не любил и решительно не желал делать. В его планах было прекратить всё и всем действующим лицам по его предположению, должен был этот его шаг быть понятен. Элементарно же. Игра окончена, занавес упал. У других так оно и было. Но вот его "воробушка" такой вариант не устраивал. Она решительно не желала видеть во всём этом приятное приключение без отягощающих душевных последствий. Шоколада при расставании решительно не получалось. Встреча для него была не совсем приятной. Он был совсем не рад продолжению. И решительно её не понимал. Он действительно её не понимал… Зачем за концом чего-то пытаться рисовать. Им было не плохо обоим, так о чём же горевать. Пожелали друг другу удачи и разошлись. В последнее время за ненадобностью, их отношения стали тяготить его. Девчонка плакала и просила время, рассказывая, что от большой любви не может оторвать его так запросто от сердца. Настаивала понять и пожалеть. Она была такой несчастной. Рутковский чувствовал себя свиньёй. С одной стороны Юлия, с которой он будет до конца своих дней. С другой стороны это маленькое ласковое создание, покорно протаскавшееся около него по дорогам войны, принимая грязного и вонючего. Покурил, подумал, решил, что она абсолютно права. Это подло её сразу вот так выкинуть из жизни, придётся потерпеть, аккуратно сбавляя обороты. Лишь бы Юлия и Ада не узнали. Он участливо принялся вытирать ей мокрое от слёз лицо. Бедная пташка! Ангел! Ему невдомёк, что ангела можно сыграть, а чёрт сидит в каждой. Она ж доверчиво приникла к нему. Так прижимаются, когда ищут опору, защиту… О том, что он влип в историю мыслей пока не закралось, но раздражение за назойливость была. На улыбку в уголках губ не обратил внимания. Слишком был погружён в самого себя. А она цеплялась и щебетала, щебетала…
Она провожала его до машины. Шли медленно. Их обогнала молодая женщина с двух годовалым мальчиком на руках. Гражданское население часто приходило за помощью к военным. Ребёнок хлопал глазками и сосал палец. Рутковский проводил их задумчивым взглядом: "А что если?!… Почему бы и нет!" Сам испугался своей мысли.
