— Психологов читаешь?
— Что-то в этом роде. Костик, только не задирайся очень-то, перед тобой не лёгкая задача. Мы должны обыграть её. Но и не демонстрируй, что зол или боишься. Будь таким, как обычно или импровизируй. Думаю, сегодня тебе предстоит разглядеть в "воробушке" ворона. Вся кипучая энергия этой молодой особы будет направлена на использования тебя в своих интересах.
— М-м-м. "Как хорошо, что она не всё про неё знает, и как будучи далека от правды, так близка к ней".
— Не мычи, иди.
— Угу, уже иду. Юль, ответь?! Я знаю, тебе было плохо, когда ты узнала о моих фокусах с "воробушком", скажи на сколько?
Юлия взяла его за лацканы мундира, потянула на себя и подняв на него глаза выдохнула:
— Ровно на столько, что не хотелось жить. Задержала меня на земле Ада.
Он поскрипел зубами, переступил с ноги на ногу. Притянул её к себе и сказал словно плюхающим по лужам голосом:
— Ты кое — что забыла, старушка… — И поймав её удивлённый взгляд прояснил ситуацию. — А поцелуй где?!
Юлия поцеловала и украдкой перекрестила его. От этой встречи она ничего хорошего не ожидала. Вздох вырвался сам: "Только бы пожить, а тут такая болячка привязалась. Как жаль, что драное прошлое нельзя выбросить как старьё".
Спустив ноги утром с кровати на коврик, он уже чувствовал себя победителем. Хорошо. Хочет разговора с глазу на глаз, будет ей такое удовольствие. Любезности с ней он разводить не собирался, а поговорить — поговорит. Теперь он догадывался что всё гладко не пройдёт и пожалел о том, что у него нет Юлиного терпения. Включил приёмник и послушал, кажется, утренние "Новости". Попросил кофе, выкурил пару сигарет. Дежурный доложил о приходе гостьи. Он посмотрев на часы промычал себе под нос: — "Скоро будет здесь". О чём говорить с ней, он представлял себе довольно смутно. Ну и ладно. По ходу проявится и ясность. В конце концов, о не напрашивался. Она сама сюда лезет.
Рутковский встретил её сидя за столом. Холодное, суровое лицо не располагало к горячим приветствиям, но всё же было спокойно. Он даже чуть улыбнулся, правда странной, задумчивой улыбкой, никак не отразившейся в его голубых глазах. Так, по крайней мере, выглядело со стороны. Встал из-за стола, поздоровался. Пригласил садиться. Она испытывающим взглядом уставилась на своего собеседника. Он же, когда их взгляды скрестились — не отвёл, продолжая её держать словно под гипнозом дотерпел пока она не засуетилась. Про себя отметил: "Да, эта пополневшая женщина с тонкими плотно поджатыми губами, заносчивым взглядом, в глубине которого ежами топорщатся колючки, мало напоминала худенькую девушку, застенчивого, всегда улыбающегося "воробушка". А запомнилась-то: хрупкой, невинной, не способной к пакостям и сопротивлению. Чёрт, вот тебе и "милый соловушка". Обыкновенная, податливая баба. Так проколоться. Где была моя голова?!" Горько подумал: "Жена сто раз права: ни в политике, ни в бабах, я ни черта не понимаю, моя стихия войска". Сказал ровно, стараясь мягко:
— Слушаю?
— К тебе не просто попасть, — улыбнулась лукаво уголком губ. Рассматривая в упор его она пыталась определить, как он относится к её приходу и что её ждёт. Но на сей раз он был словно под завесой. Возможно, потому что отводил глаза. Хотя, если быть честной, он для неё так и остался не взятой высотой.
— Но не для тебя, — усмехнулся он.
Прервал звонок телефона. Сделав по ходу разговора какие-то пометки на листе бумаги, он повернулся к ней. Мол, продолжим.
— Понимаю, что навязываюсь… — рисовалась она.
— Ну что ты… — вставил он не снимая с лица усмешки и смотря в разложенные перед собой бумаги.
Её лицо источало смущение и благодарность.
— Я рада, что ты не нашёл нужным с любезной улыбкой отказать мне.
— Ерунда.
— Чудесно, что ты не забыл о моём приходе…
Её игра в вежливость его озадачила. Он промедлил с ответом.
— Я на работе. — А про себя подумал: "Ха, о таком захочешь — не забудешь!"
Теперь замешкалась она, неожиданно проявляя чуткость, спросила:
— Как ты себя чувствуешь?
— Учитывая моё ранение, неплохо, — усмехнувшись такой заботе вежливо, но абсолютно равнодушно отговорился он. Изо всех сил стараясь казаться бодрячком и по горло занятым человеком.
"Чего воду в ступе толчёт. Крутится же возле моих замов и знает всё не хуже меня", — проплыло в голове.
Помолчали. Они сидели лицом к лицу, каждый в двойной роли: охотник и дичь. Прикидывая ходы и прощупывая почву, они исследовали друг друга. Она порылась в сумочке, достала платочек, покомкала в руке. Как-то жалобно протянула:
— Молчим…
Рутковский ничего не перекладывал и нигде ни в чём не рылся, продумав всё до мелочей заранее, просто смотрел.
— Говорить пришла ты, тебе и карты в руки, — отрезал он, пожав плечами.
— Кажется, и не было разлуки…,- переходя на лирический артистичный тон, пытается, невинно улыбаясь, шептать она. Только улыбка та выходит, не смотря на старания, неестественной. Скорее злой и кривой, чем даже обязательной. Глаз же совсем не затуманен воспоминаниями, а цепкий. "Постарел, ох, как постарел, а бодрится. Да, года работают не на него, но держится. Как живётся с ним его обожаемой Люлю, тоска", — размышляла она.
— Короче пожалуйста, — вернул её в действительность он. И так её тираду выслушал молча.
Она опять говорила о том, о чём он не желал слышать. Ситуация та ещё. Дичь и охотник в одном лице. Как два охотника они держали соперника на мушке, как дичь — готовились избежать удара. Рассматривать не очень-то хотелось, но и прятать взгляд ни к чему. Смотрел холодно и прямо. Она ещё раз, как бы напоминая о себе, повторила про разлуку, напомнила, как им не плохо было в постели… У него неприятно задрожало где-то в груди: "Надо же кокетничает… Неужели нельзя не лезть в те дебри". Ему никак не хотелось чувствовать себя виноватым и снова топтаться в своей грязи. Он с трудом верил в степень своей глупости, совершённой когда-то. Как он мог такое натворить? Его взгляд застыл на лице женщины и в нём закипело раздражение, но вспомнив Люлю с её: "Ради семьи выдержишь". Опять стараясь ровно произнёс:
— Да-а-а!.. Давай ближе к делу, — сухо оборвал он её красноречие. Ему не терпелось выяснить, зачем она прискакала и что ещё придумала и быстрее покончить с этой нелепой ситуацией. — Мы зря тратим время. У меня не мало дел.
Получилось не ровно, а сухим, холодным тоном. Но даму не так просто выбить из седла.
— Я к тебе пришла, как к самому родному человеку. Можно сказать распахнула душу. А ты… — возмутилась она. Но под его тяжёлым взглядом перешла до главного:- Наша дочь хочет носить твою фамилию… — Она специально сделала паузу, но наткнувшись на его молчание и ледяное презрение, продолжила. — Тебе лучше ей её дать. Сам понимаешь, я могу причинить тебе и твоей обожаемой семье массу неприятных минут. Ты пойми… Войди в моё положение… У меня рука не дрогнет посвятить Аду в тобой рассказанную правду или дать почитать ей и внукам твои потрясающие письма. Не сердись. Я хочу, чтобы ты выкупил у меня моё молчание. Мне не по душе… Но…будь умным. Это не большая цена по сравнению с тем, какую могу устроить тебе публичную порку. Полежишь мордой в грязи. Я немного прошу, если учесть то, сколько людей при этом пострадает… Ох, я боюсь даже предположить. Рассказывать как я это и какими методами сделаю или сам догадаешься? — Она помолчала ожидая его реакции, но он из образа восковой фигуры не вышел. Пришлось продолжать. — Только представь, как народ по-другому на тебя взглянет… Опять же, Хрущёва, Жукова вспомню… Мелочи, но для скандала пригодятся. Напомнить?
