— Иди, приводи себя в порядок, — махнул ей в сторону спальни он, пообещав:- Я ужин приготовлю.
Она послушно пошла, хотя считала, что ей разумнее было бы доползти до постели и как следует отдохнуть, но возражать, боясь обидеть и остаться одной, не стала. Пусть делает, что хочет лишь бы был. Она забрала рубашку, халат, но в ванную зайти не решалась. Потоптавшись, прошла в кухню. Никита хлопотал над столом, нарезая овощи. Его присутствие отодвинуло с пути депрессию. Есть кого использовать на червяка.
— Посмотри, в ванной никого нет? — тронула она его за локоть.
Его брови выгнулись дугой. Наступила тишина. Его, конечно, театральной паузе никто не обучал, но жизнь такая штука… Он ждал продолжения, но она молчала. Лена лишь с опаской посматривала на нож, которым он ширкал по доске, боясь что он отрежет себе палец.
— Облом. Как же ты вылазки маньяков описываешь, если в свою ванную заглянуть боишься. — Подковырнул он её, но Лена уже давно не реагировала на его такие мелкие колкости. Она покорной овцой шла за ним, собираясь терпеливо ожидать результата проверки. Никита распахнул, открывшуюся совершенно бесшумно дверь и повернул выключатель: — Пусто. Топай, освежайся. Потом приложим к губам лёд. Картина живописная на лице вырисовывается. А что, негритянские губы нынче в моде. Даже некоторые футболисты и юмористы, не будем уточнять какие, на них клюют. Помощь требуется? Я могу расстараться…
— Обойдусь своими силами, — промямлила она, захлопывая перед его носом дверь.
Разглядывая в зеркало свой злосчастный вид: разбитое лицо и всё в кровоподтёках тело даже плакать не могла — стонала от обиды и злости. Такого говённого состояния одиночества, она не испытывала ещё никогда. Если так пойдёт дальше, психическое расстройство обеспечено. Выйдя из душа, прямиком двинула в спальню. Упала на кровать, заползла под одеяло и вот тут, жалея себя разнесчастную, горько заплакала. Болело от побоев тело, саднило лицо и гудела голова. Пытаясь не застонать от боли, она кусала губы. Чтоб отвлечься попробовала найти пульт от телевизора, но, как всегда в нужный момент не нашла. Неожиданно её охватило острое чувство никомуненужности, брошенности…, и она совершенно расклеившись засопливилась с ещё большим азартом. Есть же везучие люди, а тут полная невезуха даже в мелочах. Ей сейчас казалось, что все, весь мир, живёт более менее в счастье и гармонии и лишь она непонятно отчего в невезении и пролёте.
— Ты чего здесь поскуливаешь, — сел на корточки перед кроватью Никита.
За своим страданием она не слышала, как к ней вошли, и подняла голову только когда услышала этого несносного носорога поддёвку. Какой же он ехидный тип. Какой противный экземпляр мужской особи. Хотела отрычаться: "Без тебя слёз будет меньше". Но, подумав, стерпела. Правда не надолго, наткнувшись на его ухмылку, собравшись с духом, тут же пробурчала:
— Ничего. Уйди отсюда.
— Совсем уйти? — паясничал он. Конечно, в её голосе ему послышалась обида. В самый раз было помолчать, но отказать себе в удовольствии подёргать ей за усы, он не пожелал.
Лена не могла не заметить его издёвки, но терпела, очень боясь услышать: "Пошла ты к чёрту! Обходись без меня". В такой ситуации не о своих "нравится, не нравится" речь.
— Если можешь остаться, то ночуй у Даньки в комнате, — простонала она, борясь с желанием хлопнуть его подушкой по голове. Но, стараясь вежливо, сказала: — Благодарю тебя за помощь…
— Как трогательно, я сейчас тоже пожалуй расплачусь…
Лена ткнулась носом в подушку и взвыла:
— Никита…
— Я знаю, что я Никита… С какого шоколаду на тебя напали, версии есть?
Разумеется у неё они были, но нет, с ним делиться ими она не собиралась.
— Откуда я знаю, может компьютер хотели вырвать? Какая-то нелепица.
Он расплылся в ехидной улыбке.
— Ну да именно, его. Пошли ужинать.
— Не хочу.
— Кончай капризничать не маленькая, — буркнул он.
Ох, что тут началось.
— Опять?! Не надо мне напоминать мой возраст. Я его сама хорошо знаю. Принеси лёд. — Взвизгнула она, сама удивляясь неприятным ноткам и командной страсти.
— Дело твоё, говей. Мне на твой возраст начхать. Я просто так ляпнул.
"Ляпнул" он, как будто не знает, что женщину каждая морщинка убивает, а календарный год седых волос добавляет и надежду отнимает. Но распускаться нельзя, — одёрнула она себя. Видя как он нахмурился, для собственного спокойствия, осторожно спросила:
— Ты останешься?
— Да. У Даньки буду. Или ты хочешь уснуть под колыбельную?
Обрадовалась: "Слава Богу, не придётся кидаться в ноги! Вот теперь можно и повоображать…" Вздёрнув носик, отрезала:
— Мне хватит воплей, соседского магнитофона. Смени себе постельное бельё. В шкафу у него найдёшь. Грязное, в ящик брось, около стиральной машинки. Прости, у меня нет сил заправить тебе постель.
— Обойдусь. Ты бы хоть повежливее жалила, как говорится — добром, за добро положено платить…
Лена, пряча сконфуженное лицо, отвернулась.
— Сам же сказал, что обойдёшься. И давай не забывайся, для тебя я Елена Максимовна.
— А как же непременно она, — хохотнул он, отправляясь в кухню.
Кушнир принёс ей лёд в пакетике и, погромыхав с ужином и посудой в кухни, ушёл в комнату Даньки. Слыша, как он проверил запоры на двери, успокоилась: "Закрыта и всё-таки не одна. Не с чего паниковать".
Она даже не дремала, а провалилась, летя вверх тормашками в глубокую, чёрную пропасть. Это походило на какое-то забытьё. Очнулась от непонятного звука за окном. Комната тонула в леденящем душу лунном свете. Сначала просто прислушивалась лёжа. Потом отбежала к двери и стала слушать оттуда. Но звуки не меняя тональности, продолжали нестись. Не понятным образом проникая в комнату. От этих странных звуков, душу пронзил леденящий ужас. Но, в конечном счёте, страх оттеснило любопытство. По — другому не могло просто быть, у женщины любопытство перебарывает всё. — Усмехнулась она сама себе. Лена дрожа, подошла к окну и осторожно, тянясь на цыпочках издалека заглянула в него. О стекло бил провод антенны соседей снизу. Идиотка! За окном бежала по снегу лунная дорожка, и цеплял, накалывая на себя верхушки деревьев месяц. Попробовала лечь, но заснуть не получилось. Только голова касалась подушки, как сердце вновь заходилось в сумасшедшем беге. Показалось, что за входной дверью кто-то скребётся, прошла, послушала. Никого. Кажется, всего лишь померещилось. Она, почти задыхаясь, прошла в комнату Даньки, Никита спал, раскинувшись во всю кровать. Упав ничком в подушку, он жарко обнимал её одной рукой, вторая сползла и касалась пола. Нога, выбравшись из-под одеяла, сверкала голой пяткой поверх. Не заметить не могла: "Сложен как Бог, зараза!" А что тут такого любая бы женщина отметила. Лена, подобрав ноги под себя и натянув подол короткой рубашки на колени, устроилась в кресле. Но уснуть всё-таки и тут не получалось. К тому же книга, неловко задетая ей, свалившись с выступа полки на пол, наделала много шума.
