— Спи стрекоза, завтра воскресенье и я тебя отвезу, а сейчас, прошу не шебушись и… не лезь на глаза. Мне караул в четыре проверять, а я что-то хреново себя чувствую.
Её аж подбросило на подушках.
— Какой караул? Ты что с ума сошёл?
Он кряхтя и стараясь не задеть рану, растянулся на кровати. Отдохнув выдохнул:
— Служба. Говорить о случившемся нельзя. ЧП повесят на дивизион. Объяснительные писать замучишься.
Она насторожилась.
— У тебя что, температура?
Он не юлил, сказал как есть.
— Не знаю, кажется, да.
Ира, торопливо накинув просторную футболку, протопав босыми ногами по полу, подскочила к нему.
— Ну-ка? — её рука легла на его пылающий лоб. — Точно. Поворачивайся на живот, я ещё раз обработаю и вколю свой запас.
Он, старательно сдерживая стон, подчинился. Заодно уж и задал интересующий вопрос.
— Откуда у тебя медикаменты?
Девушка, доставая из сумочки баллончики и обрабатывая ещё раз рану, охотно объяснила:
— В дорогу беру, мало ли что случиться может.
Устроив свой арсенал на салфетке, разостланной на стуле, провела тёмно-синим баллончиком по ране. Холодная жидкость освежила кожу.
— Что это за херня? — не выдержал он.
— Обработка шва. Вместо наших иголок и ниток. Теперь заживёт, как на собаке.
— Хорошо бы и лучше по- быстрее. Ты медик? Вообще-то, глупость спросил, мало похоже…
Она возмутилась и тут же продемонстрировала ему это, определив руки воинственно в бока.
— А на что же я тяну по твоим понятиям?
— Не знаю, на дизайнера или модель… — прикинув выдал он свою версию.
Она, приготовившись с ним спорить до хрипоты, вдруг сделала шаг назад и, вздохнув, сказала правду.
— Не то, не сё. Кончила медицинский, а работать не хочу. Училась на психолога, потом на дизайнера… Но так ничего душу и не пригрело.
— Деньги значит, у папеньки водятся, если работу для души ищешь. — Сморщился от полученного вновь укола он. — Медичка из тебя хуже не бывает. Опять в сосуд попала. Солдат лучше колет. Значит, дизайнер тоже не фонтан.
— Помалкивай, а то сейчас влеплю, задёргаешься. И подвинься, я рядом лягу. — Присела на чужую кровать Ира.
"Вот это номер!" Его глаза выскочив на лоб, прыгнули обратно.
— Тю! Сдурела. А ну катись на своё место. Мне только войны с борзым папашкой не хватало из-за твоей дури.
Ей стало смешно и она прыснула в кулачок.
— Ты ж на ракетах сидишь, можно было б и не бояться.
— Кисель на постном масле. Ни какого понятия, — отвернулся от неё Фёдор, — шла бы ты на свою кровать и не оголяла мне нервы.
Его бурчание не очень огорчало её. Уж, как-то он не зло отбрыкивался и ворчал.
— Что капитан, никак боишься невинность потерять? — посмеиваясь, она смещала его к стенке, по сантиметру отвоёвывая пространство.
Он демонстрировал как мог фунт презрения и интереса.
— Чёрт дёрнул меня тормознуть на той трассе, — бурчал он, обнимая её. Вдвоём на узкой кровати не вылежать, места в обрез. Хочешь нет ли, а обнимайся. "Теперь эта капризуля втянула в игру меня". — Тебя в детстве, похоже, не били совсем…
Её носик от смеха задёргался.
— Как догадался?
Он закрыл глаза, чтоб не пялиться на неё и спросил совершенно о нейтральном.
— Что ты в аэропорту делала?
— Прилетела из Америки.
Он открыл рот, а закрыв выдохнув:
— Это всё объясняет.
— Что, например? — подняла голову на подушке она.
— Твоё кривляние и распущенность, — насупился он.
Ира вспыхнула и, отстранившись, села в кровати. Но, подумав, улеглась опять и мягко сказала:
— Ты ошибаешься, внешность и первое впечатление бывают обманчивы, и я могу тебе сейчас доказать это.
Он, отмахиваясь от неё, как от назойливой мухи, разгорячился:
— Ох, только не надо ля-ля. Таких, как ты за версту видно. В барах у стоек околоачиваются и вдоль дороги шеренгами стоят.
— Да-а?! Смотри не ошибись…
— Не ошибусь.
— Раз такой щепетильный, зачем же тормозил? — с вызовом вскинув носик, глядя в глаза упрямцу, спросила она.
Он скривился то ли от боли, то ли от своего яда…
— Правильный вопрос, вот только такого же правильного ответа нет. Спи, ради Христа. Мне караул проверять.
"А правда зачем? Пожалел. Солнце печёт, асфальт топится и воняет, а эта дурёха на обочине сидит. Пожалел, естественно. Отсюда вывод — никогда, Федя, ни каких больше баб не жалеть, если дракона получить вместо благодарности не хочешь".
— Ты о чём-нибудь другом можешь думать? Караул, караул…,- провела она пальчиком по его носу.
Он тут же прошёлся по нему своей пятернёй и фыркнул.
— Рана сама о себе напоминает.
Она ткнулась губами в уголки его рта и игриво спросила:
— А обо мне?
Он отпрянул. Глупо переспросил:
— Что о тебе?
— Я лежу рядом, совершенно раздетая. — Стремительно ухватив его ладонь, она провела ей по голому, под футболкой, телу.
Он горел как в огне. Нет-нет, теперь уже не от раны. Это иной огонь и жар. Она, вероятно решила превратить его заживо в головёшку.
— Сдурела, коза. Ты чего добиваешься, а? Не выводи меня из терпения, либо спи, либо топай на свою кровать.
— Ладно, вредина, — она повернулась к нему спиной и, притворяясь спящей, уснула на самом деле. Словно попалась в паучьи сети сна и он, выпив из неё все силы, кинул её в гамак.
В четыре часа его поднял будильник. Он, торопясь, прихлопнул звонок, чтоб его настойчивый свист не разбудил девушку. "Симпатичная, и совсем на труженицу дорог не похожа", — мелькнуло в нём мысль. В ней безусловно дикость мешалась с гонором, но вот портило её это или придавало шарма, он пока не решил. Придерживая рану рукой, осторожно перелез через неё. Накинул на неё сползшее одеяло. Дверца шкафа, которую он открыл, чтоб достать новый камуфляж скрипнула. Он обернулся, но Ира не проснулась. Отлично! Вышел, заперев за собой дверь, чтоб не отчудила опять чего-нибудь. "Ни девка, а шарик воздушный, не знаешь, куда полетит и от чего лопнет". Прихрамывая, обошёл посты. На этот раз, долго не задерживаясь, к радости дежурных и солдат. Утренний ветерок приятно холодил лицо. "Угораздило меня вляпаться в такую историю", — спешил, посмеиваясь, он к себе в общежитие. На лесной тропе попала одичавшая малина. Кто-то из офицерских семей, когда-то завёл, вскопав полянку. По тем временам редкий сорт, дающий два урожая. Теперь она разрослась. Завернув в заросли, набрал, свернув из подвернувшегося листа бумаги кулёк. "Пусть полакомится!" Лес сонно молчал, только иногда, словно спросонок вздыхая, покряхтывала, работая вдалеке за офицерскими домами насосная. Да доносился лязг затворов перед караульным помещением. На пригорке встречали рассвет ромашки и досыпали, рассматривая свои сны розовые гвоздички. Фёдор пройдя мимо, после нескольких минут раздумий, вернулся и нарвал. Положив кулёк с малиной на стол, а цветы поставив в поллитровую банку, Фёдор опустился на колени перед кроватью. Девушка спала, смешно дёргая носиком. Он улыбнулся и переборол в себе взрывающее его желание поцеловать её. Осторожно поднявшись и придерживая рану, разделся, постоял над ней, как бы ещё колеблясь, и отправился на вторую пустующую кровать, моментально уснул. Иру разбудил необычный аромат. Он плавал по комнате, опьяняя и раздражая одновременно. Девушка, помучившись, поднялась. На столе стоял букет из полевых цветов и манила, упрашивая съесть, рассыпавшаяся из кулька ягода. Ира, оглядываясь на спящего парня, счастливо улыбаясь, положила в рот несколько штук, понюхала цветы и на цыпочках подошла к кровати. Присев на корточки, примерившись, нашла его губы и угадав лизнула их, парень не отреагировал, она добавила старания и получившийся поцелуй увлёк обоих. Когда её горячее тело скользнуло под него, он потерял остатки выдержки.
