— Кирюша, это мне? — обомлела Маша.
— Давай пальчик. Я прошу твоей драгоценной руки и в знак своей любви дарю тебе эту, выбранную тобою звёздочку с новогоднего неба.
Маша вытянула подрагивающий пальчик. Получив кольцо, пришедшее в пору, стараясь спрятать от него лицо, поднесла к губам холодный камень. Но Кирилл, заметив таки блеснувшие в её глазах слёзы, принялся сушить их горячими губами.
— Спасибо, малышка, за доверие. Постараюсь быть хорошим мужем.
Они вернулись в кипящую предпраздничными хлопотами квартиру немного возбуждённые от поцелуев и подарков. Под внимательным взглядом Тамары Васильевны каждый отправился по своим делам. Кирилл, готовиться к вечернему выступлению, а Маша к сыну.
— О-о-о! — вытянулось лицо матери, заметив кольцо на пальце дочери, — откуда такая красота?
Маша с горделивыми нотками заявила:
— Кирилл подарил.
Мать тут же кинула вызов.
— Он в силах на такую штукенцию заработать?
— А почему бы и нет. Востребованный певец, раскрученной группы, — заступилась за любимого Маша.
— Что у вас тут за дебаты опять, девчонки? — расплылся в хитрой улыбке, вошедший Таран.
Они, переглянувшись, молчали.
— А это Вам Тамара Васильевна подарок под ёлочку, — достал он из-за спины упаковку с духами. — И покормите же меня, я голодный, как крокодил.
— Спасибо, — удивлённая Тамара сорвала подарочную бумагу. — Мои любимые. Откуда узнал?
— С утра обнюхал и вот выбрал нужные.
— Но они очень дорогие и я беру их во Франции.
— В Москве можно при желании найти всё, а у меня оно было. Уж очень хотелось угодить вам.
— Разреши, я тебя поцелую, коли так.
— Хоть десять раз.
Чмокнув раз в щёку, пробурчала:
— Облезешь.
— Значит, моё рвение не достигло цели и слабо оценено. Наверное, флакон был мал. — Хмыкнул Кирилл, принявшись за принесённую Машей еду. Уплетя всё и зайдя на кухню, поблагодарить Полину Ивановну. — Спасибо. Всё очень вкусно. — Потянул Машу за собой.
— Пойдём, проводи меня, — увёл он её под недовольным взглядом тёщи. — У меня есть полчаса, — застыли его губы, горя огнём у неё на ушке.
Маша попробовала отгородиться сыном.
— Паша…
— Тёща всё поняла, иначе не сверлила бы меня так глазами, — умоляли его губы, помогая горящим глазам. — Куда ей деваться посмотрит за внуком. Идём. — Полыхнуло хмельным жаром страсти его дыхание, заставляя уступать ему Машу.
Упакованный в дорогой костюм Таран отбыл на празднование Нового года в какой-то элитный клуб. У Дмитриевых же потихоньку собирались гости. Первой, опередив всех, приехала Наташа. В новом костюме, купленном сегодня с Машей в счёт подарка ей под ёлочку, она страдала не зная, чтоб сделать такое с волнистыми волосами.
— Машуня, как справиться с этой копной? — стонала она.
— Не мучайся. Я тебе тут ничем не помогу, но вот Юлиана, она сварганит тебе причесон, как на показах мод.
Юля пришла, как всегда с шумом. Можно не сомневаться, услышав грохот и возню у входной двери, кто пришёл. Юла прибыла не только с праздничным, фирменным пирогом с киви под желе, но… Ба! Макс и Юлькины родители в одной упряжке. Праздничное настроение, сдобренное счастьем, пенилось в ней шампанским. Главное, чтоб пробку не вышибло, — удивилась такому новогоднему сюрпризу Маша. Есть, конечно, с чего Юльки радоваться, но любопытно, что же всё-таки произошло?
— Вот привела, — извинялась она перед Дмитриевыми, — не захотели без меня и вас идти в клуб.
— Отлично, — обрадовались друзьям они. — Мы и сами хотели пригласить, да побоялись испортить вам праздник. Знаете же наше положение, — поджала губки Тамара Васильевна, намекая на внука.
С сегодняшнего дня они знали, так сказать были в курсе, от того, что в курс их ввела сама Тамара Васильевна и неловко улыбнулись по этому поводу.
Пока все здоровались, представляя Максима, и смеялись, Маша, выловив счастливую Юльку из этого базара, утащила к себе.
— Расскажи, как твои и Макс оказались в одной компании? я чуть не грохнула твой пирог.
— Всё просто. Отец потащил меня по работе в дочернюю фирму, ту, где работает Макс. Он там ему, что-то долдонит, не понимаю я в их делах ничего. Говорит, говорит, а я за спиной его с равнодушным лицом стою и молчу. Ну вот, Макс слушает, я в сторону смотрю или пол. Вдруг, как грохнет отец книгой по столу:- "Сколько можно, сукины дети, из меня идиота делать? У Дмитриевых уже внук большой, а вы всё впустую стараетесь". Это моим, сразу же по приезду, Тамара Васильевна плакалась и упрекала, что ей не доложили про Пашку. Ты же просила, я, естественно, ни-ни. Твоя маман им упрёки сыплет, а у них у самих глаза с куриное яйцо: "У Маши ребёнок?…" Отошли от удивления. Жаба задавила. У вас внук, а у них нет. Тут вы обошли их, а так, может, он и потянул бы ещё с разоблачением.
— Давай дальше, — поторопила смеясь Маша.
— Сейчас расскажу, отчего не потешить… На чём я?… А-а! Ну вот, Макс меня рывком за спину шасть. Задвинул и на отца: "Она моя. И ничего от вас нам не надо". Отец засмеялся и говорит:- "И от благословения отказываетесь?" Вот и вся история. Ты права была подруга. Он всё знал и держал на контроле. Мы женимся!
— Поздравляю. Мы тоже. Смотри, что мне Кирилл подарил, — согнула Маша пальчик.
— Покажи? — метнулась Тася. — Красота!
Переглянувшись, они хором объявили:
— Юля, нам нужна твоя голова.
— В смысле? — опешила та.
— Помоги Наташеньке. Причеши её. Только не переборщи. Всё должно быть, согласно её индивидуальности.
Юлиана мигом смекнула:
— Кого кадрим, колитесь.
Маша не держала кандидатуру в секрете.
— Сашку.
— Фантастики начитались, — скорчила гримасу Юля. — Вы сами то понимаете, надеюсь, что это не реально.
Обняв расстроенную Наташу, Машка упрямо поджала губы.
— Посмотрим.
— На подарок деда Мороза надеетесь?
— Не без этого. Сказки любят все, — настаивала на своём Маша.
Юлька, считая себя дипломированным психологом, тоже.
— Не потянет она Сашу.
Всегда уступчивая Маша в этот раз упиралась:
— Попытка не пытка. Кто учил меня: "Женская инициатива — это не ремесло, которому можно научиться, а искусство, которое можно постичь".
— Тоже верно. Эй, жених, — потрепала она, выглядывающего из кроватки, Пашку. — Какой ты нарядный и обслюнявиться, ещё не успел. А, где, кстати, твой огурчик — папашка? Садись Тася, будем дерзать, — подвинула она стул, поникшей Наташе. — Так куда слинял Таран, что молчишь?
