Вот бы Эдди вонзил свой нож в глотку Гнусного Мужика! Почище
было бы, чем свинью завалить! Куда как почище!
Он не вонзил, но она видела тело Гнусного Мужика. Оно
дышало, но это было именно тело, труп: бесполезная вещь наподобие старого
ненужного мешка, в который какой-нибудь недоумок напихал сорняков.
Возможно, что ум у Детты был не лучше — в смысле, такой же
гадостный — крысиной задницы, но по быстроте и остроте мышления она явно
превосходила Эдди. Гнусный Мужик там, похоже, уже изошел дерьмом. Совсем
выдохся, птенчик. И он ведь знает, что я где-то здесь, и только и думает, как
бы смыться, пока я не спустилась и не надрала ему задницу. Но дружок его еще
полон сил и еще не натешился. Так и рвется подняться сюда за мной и продолжить
свои измывательства, и ему наплевать, чего там ему скажет Гнусный Мужик. Ясное
дело. Небось, сейчас думает: Эта безногая черномазая сука не чета мне, такому
большому и ловкому парню с неутомимым хуем. Не хрена мне за ней бегать. Куда
она денется, эта дыра? Влеплю ей разок-другой, а потом буду ставить ее, как
захочу! Вот он чего думает, ну и ладненько, беложопый. Думаешь, что легко тебе
будет взять Детту Уокер? Ну давай. Хочешь меня отодрать? Давай. Узнаешь тогда,
какая я черномазая сука! Ужо узнаешь…
Но ход ее мыслей, подобный крысиным гонкам, был неожиданно
прерван отчетливым звуком, который донесся даже сквозь шум волн и свист ветра:
тяжелым грохотом выстрела.
15
— Я думаю, что ты только делаешь вид, будто не понимаешь, —
сказал Эдди, — а на самом-то деле ты все понимаешь! Ты хочешь, чтобы я подошел
к тебе ближе, и ты меня сможешь схватить. — Он кивнул в сторону двери, не
отрывая взгляда от лица Роланда. И не догадываясь о том, что где-то поблизости
есть еще один человек, который думает точно так же, он добавил: — Я знаю,
конечно, что ты болен, но ведь ты вполне можешь и притворяться, что тебе хуже,
чем есть на самом деле. Ты вполне мог, как у нас говорят, притаиться в высокой
траве.
— Мог бы, — проговорил стрелок без тени улыбки и, помолчав,
добавил: — Но я вовсе не притворяюсь.
Хотя, если честно, он притворялся… чуть-чуть.
— Еще пару шагов тебе ничем не повредят, верно? А мне зато
не придется кричать. — Последний слог утонул в жутком кашле, что лишний раз
подтверждало его правоту. — Я хочу, чтобы ты как следует подумал о том, что ты
делаешь… что собираешься сделать. Если мне не удастся уговорить тебя пойти со
мной, может быть, я смогу убедить тебя в том, что тебе нужно снова держаться
настороже… я хочу тебя предостеречь опять…
— Ради твоей драгоценной Башни, — фыркнул Эдди, но тут,
поскользнувшись, съехал вниз по склону на добрую половину уже проделанного
пути, поднимая ногами облачка темно-бордовой пыли.
— Ради моей драгоценной Башни и твоего же здоровья, — сказал
стрелок, — не говоря уже о твоей драгоценной жизни.
Он вынул из кобуры оставшийся револьвер и посмотрел на него
со смешанным выражением печали и недоумения.
— Если ты думаешь, что этим ты меня напугаешь…
— Ничего я не думаю. Ты же знаешь, Эдди, что я не смогу тебя
застрелить. Но я думаю, что тебе нужен наглядный урок, чтобы ты понял, что все
изменилось. И как сильно оно изменилось.
Роланд поднял револьвер, нацелив его не на Эдди, а на
пустынный простор бушующего океана, и нажал на курок. Эдди напрягся в ожидании
грохота выстрела.
Однако выстрела не последовало. Только глухой щелчок.
Роланд еще раз взвел курок. Барабан прокрутился. Он нажал на
спусковой крючок, и опять не последовало ничего, кроме глухого щелчка.
— Не расстраивайся, — сказал Эдди. — В моем мире тебя бы
приняли на работу в министерство Обороны после первой же осечки. С тем же
успехом ты мог бы…
Но громкий выстрел — БА-БАХ! — оборвал его на полуслове так
же точно и аккуратно, как Роланд срезал тонкие ветви деревьев, когда только еще
учился стрелять. Эдди подпрыгнул на месте. Выстрел моментально утихомирил
жужжание насекомых в холмах. И только когда Роланд опустил револьвер на колени,
они снова подали робкие голоса.
— Ну и что, черт возьми, ты хотел доказать?
— Я думаю, все зависит от того, что ты услышишь и чего не
захочешь слушать, — немного резко проговорил Роланд. — Предполагалось, что ты
уяснишь для себя, что не все патроны дают осечку. Из чего следует, что
некоторые патроны, может быть, даже все патроны в том револьвере, который ты
дал Одетте, могут выстрелить.
— Бред! — воскликнул Эдди, но потом, помолчав, спросил: —
Почему?
— Потому что этот револьвер, из которого я сейчас стрелял, я
зарядил патронами, которые были тогда в задней части моих ремней — иными
словами, которые намокли сильнее всего. Зарядил просто так, чтобы скоротать
время, пока тебя не было. Не то чтобы я только и делал, что заряжал револьвер.
Много на это времени не уходит, как ты понимаешь, даже при том, что у меня на
руке не хватает двух пальцев! — Роланд рассмеялся, но смех его обернулся
кашлем, и стрелок прикрыл рот кулаком. Когда кашель прошел, он продолжил: — Но
после того, как ты стреляешь сырыми, нужно полностью разобрать револьвер и как
следует его вычистить. «Разбираете, чистите регулярно, сопляки», — вот что в
первую очередь вбил нам в головы Корт, наш наставник. Я не знал, сколько
времени уйдет у меня на то, чтобы его разобрать, вычистить и опять собрать,
теперь, когда у меня на правой руке нет двух пальцев, но я подумал, что если я
собираюсь выжить — а я собираюсь, Эдди, я собираюсь, — то лучше выяснить это
как можно скорее. Выяснить, а потом научиться делать это быстрее, верно?
Подойди ближе, Эдди! Ради отца своего, подойди!
— Для того, чтобы лучше видеть тебя, дитя мое, — сказал
Эдди, однако сделал еще два шага по направлению к стрелку. Но только два.
— Когда я нажал на курок в первый раз и бабахнул, я чуть в
штаны не наложил, — Роланд опять рассмеялся. Эдди ужаснулся, решив, что стрелок
начинает бредить. — Первый же патрон сработал, но клянусь тебе: я такого не
ожидал!
Эдди лихорадочно пытался решит, обманывает его Роланд или
нет. И насчет револьвера, и насчет своего тяжелого состояния. Котик наш
приболел, это точно. Вот только и вправду ли так тяжело? Этого Эдди не знал.
Если Роланд притворяется, у него получается очень правдоподобно. Что же касается
револьвера, тут Эдди не мог ничего сказать определенно, поскольку у него нету
опыта в таких вещах. До того, как он влип в перестрелку у Балазара, Эдди
доводилось пострелять раза три, не больше. Вот Генри бы понял, но Генри мертв —
при одной только мысли об этом Эдди опять начинал горевать, как в первый раз.
— Кроме этого, первого, ни один больше не выстрелил, —
продолжал стрелок, — так что я вычистил револьвер, перезарядил его и опять
расстрелял весь барабан. На этот раз я взял патроны, которые были чуть ближе к
пряжкам. Которые промокли меньше. Те, которыми мы убивали свой ужин, то есть,
сухие патроны, были у самых пряжек.
