— Всего вам хорошего, Валентин Дмитриевич.
— До свидания, Юлия Евгеньевна. Простите, а что мне передать господину Андрэ?
— Передайте ему, что он — козел.
— С удовольствием, — отозвался голос. — А если без вашего личного мнения?
— А если без него, то решения все равно принимаю не я. Пока я доберусь, пока я разбужу кого-нибудь из вампиров, пока… Короче — пока!
— Пока.
Я засунула трубку в карман и выругалась. Мать вашу так! И этак тоже! И что мне теперь прикажете делать!? Рассказать обо всем Мечиславу? Или нет? Или Даниэлю? Или обоим!? Хрен его знает! Даже с Надей я посоветоваться не смогу. Что же мне делать, Высшие Силы!? Что мне делать!?
Я поступила, как и всегда. Проблемы надо решать по мере их поступления. А как их можно решить, если вампиры еще не проснулись? Я плюнула на все, достала из шкафа в гостиной книгу и уселась перечитывать сказку про Буратино. Есть у нас с ним что-то общее, определенно есть. То ли длинный любопытный нос, то ли милая привычка лезть им во все передряги!
И листая старую сказку и сама не заметила, как заснула.
Я отключилась так плотно, что даже не услышала, когда проснулись вампиры, и вернулась подруга. Видимо измученный организм, решил все без участия дурной головы — и полностью отключил меня.
Оно и правильно.
Глава 12
Вторая печать.
Я открыла глаза и тут же закрыла их обратно. Потом опять открыла. Мечислав выглядел как всегда — совершенно сногсшибательно. Белый свитер был ему как раз впору. На груди у него был треугольный вырез — и золотистая кожа была открыта моему взгляду. Угольно-черные волосы рассыпались по плечам роскошными локонами, заключая изящное, словно вырезанное рукой лучшего скульптора лицо, в рамку. Белый цвет ткани подчеркивал густой медовый цвет его тела. Запах меда и цветов кружил голову. Значит, не одеколон. От Снегирева мы вообще без штанов и носков сбегали. А что тогда? Гормоны? Феромоны? Или как запах у цветов, для привлечения пчел? Черт его знает… Но голова кружилась. По телу разливалось какое-то мягкое и вальяжное оцепенение. И мне вдруг ужасно захотелось залезть руками под его свитер. Желание было настолько неестественным для меня, что я тут же ударилась в откровенное хамство.
— Неужели нельзя начать день с чего-нибудь посимпатичнее?
Мечислав закатил глаза. Этот нахал сидел рядом со мной на диване то ли разглядывая меня, то ли о чем-то размышляя. Хорошо хоть не лапал. Джинсы и свитер были явно на месте. И безбожно натерли шею и талию.
— Ты действительно не считаешь меня красивым или хотя бы симпатичным?
Я решила ответить максимально честно.
— Ваше лицо типа сахара с медом и шоколадом. Ложку съешь — и больше не надо.
Мечислав скривился.
— Адская смесь.
— И вы не лучше.
— Намного лучше.
— Поверю, если позовете сюда Даниэля.
Вампир и не подумал послушаться.
— А я точно не подойду?
— Точно. И хватит тут нависать!
Я отпихнула вампира обеими руками. Ага, проще скалу пихать.
— Изыди, клыкастое непарнокопытное!
— В самом деле, отпусти мою девушку, — предложил Даниэль откуда-то из-за его спины.
— Твоя девушка — мой фамилиар. И мне позарез нужна ее сила.
— Это — попозже, — отозвалась я. Джинсы впивались в мягкое место, и я становилась еще более раздражительной… хотя куда бы еще. — Сейчас я иду в ванную — и если кто-нибудь туда явится — лично кастрирую.
— Даже меня? — Даниэль протянул мне руку. Я уцепилась за его прохладные пальцы и вампир помог мне подняться с дивана. Мечислав наблюдал за этой сценой с неудовольствием, но вслух ничего не говорил. И то хлеб, что не сало. Хорошо его Надюшка водой окатила.
— Проснулась, зараза?
О, легка на помине.
— С чего это я — зараза?
— Я тут возвращаюсь с бутылкой — а она спит, как сурок на солнышке. Я тебя даже будить не решилась.
— И хорошо. Я хоть выспалась. А теперь я иду купаться. Надя, присмотри пожалуйста за этими двумя клыкастиками. А то начнут выяснять отношения — всю квартиру на щепочки разнесут и к соседям вывалятся.
На этой ноте я развернулась — и отправилась в санузел. К счастью — совмещенный. Интересно, а вампирам унитаз нужен? Кровь-то они пьют? А если жидкость попадает в желудок, вся она впитаться просто не может. И должна откуда-то выливаться. Или-таки впитывается все? Как бы мне хотелось поэкспериментировать с вампирами! Какая тема для диссертации пропадает, сказал Ван Хелсинг, препарируя Дракулу!
Горячий душ за пятнадцать минут сделал из меня человека. Или хотя бы привел в отличное настроение. Я оделась — и вышла из ванны. Голоса вампиров и Нади доносились откуда-то с кухни.
— … планы на Юлю. Я предпочла бы, чтобы она осталась с Даниэлем. А лучше — нашла себе нормального парня.
— Вряд ли это теперь возможно.
— Но она ведь не стала вампиром?
— Даже переспав с Даниэлем, она не станет вампиром.
— Но и обычным человеком она не останется, так ведь?
— Она им и не была. Просто не знала о своих способностях.
На кухне царила прямо-таки идиллия. Надя что-то творила у плиты, огрызаясь на Мечислава, который сидел на высоком табурете в углу. Даниэль рисовал что-то на альбомных листах, устроившись в кухонном уголке — уголок-скамейка и столик и в разговоре участия не принимал. Первым меня заметил именно Мечислав.
— Как вы теперь себя чувствуете, кудряшка?
— Гораздо лучше. О чем вы говорили?
— Что дельфин и русалка, они, если честно, не пара, не пара, не пара… — пропела Надя.
— Юля?
Даниэль отвлекся от своих рисунков и посмотрел на меня. Какой же он все-таки… любимый…
— Садись со мной?
— А я тебе не буду мешать?
— Нет. И потом, я рисовал для тебя.
— А мне посмотреть не дал, — наябедничала подруга.
— Это личное, — отрезал вампир.
Я уселась рядом с ним на мягкий кухонный диванчик. Подумала — и поцеловала в уголок рта. Даниэль быстро чмокнул меня в кончик носа. Сгреб со стола изрисованные листы — и протянул мне.
— Это тебе, любовь моя.
Я послушно взглянула на первый рисунок.
Все-таки Даниэль — гений.
Первым рисунком были две птицы Сирин. Кажется, так. Или Гамаюн? Как на Руси называли птицу с человеческим лицом? Не знаю, но это была именно она — и в то же время — я. Белое оперение, корона на голове, когтистые лапы. Мое лицо, стилизованное в манере древней Руси было одновременно красивым — и страшным. Птица с моим лицом сидела на ветке, запрокинув голову. Одно крыло у нее было сломано и свисало так, как обычно крылья не свисают. Напротив нее сидела еще одна птица. Намного красивее первой, но — черного цвета. И оставляла гнетущее впечатление. Как покойника гримировать. Мерзко… и очень печально.
