— Ты полностью права, моя прелесть.
— Ты теперь тоже так меня называешь?
— А знаешь, Мечислав попал в точку. Ты действительно прелесть. По-настоящему красивая. И не столько внешней красотой, как внутренней. Душа, разум, сердце — если бы люди могли это видеть, ты была бы одной из самых прекрасных женщин на земле.
Комплимент был мне приятен. Он означал, что вампир успокаивается, и потом, женщина я или нет!? А женщины любят ушами!
— Спасибо, Даниэль.
Я поудобнее устроилась на полу, обхватив руками колени вампира.
— Мы пробудем здесь до утра. А потом мне понадобится твоя помощь. Даниэль, ты сможешь передвигаться днем?
— Я попробую. Если не будет солнца, мне будет гораздо лучше. Но даже при солнце, если это необходимо…
— Я не попрошу ни о чем, что не будет необходимо. Высшие Силы, как я устала!
— Иди ко мне, — вампир подхватил меня с пола, и я свернулась клубочком у него на коленях. — А о чем ты говорила с Андрэ?
Я покусала губы. Дипломатия трэба…
— Ты знаешь, что Дюшка хочет получить меня. Я предложила ему сделку.
— Да? И что же это за сделка?
— Если он победит Мечислава в честном бою, он получит меня.
Вампир покатился со смеху.
— Твой труп?! Так, что ли!?
— А хоть бы и так! Что тебя удивляет!? Он же не знает, что Мечислав поставил на мне Печати!
— Ты ему солгала?
В голосе вампира звучало уважение. Я хотела, было сказать, что солгала, но тут же передумала. Если Даниэль мне поверит, то будет терзаться другим вопросом — не солгала ли ему я!? И не сможет активно работать. Это не дело.
— Я пригрозила ему вашим Советом. Он сказал, что Совет не будет меня слушать. А я в ответ сказала, что меня выслушают, как твоего фамилиара.
— Ему и в голову не пришло, что ты можешь выдержать Печати двух вампиров.
Я считала, что Андрэ просто не пришло в голову, что Мечислав позволил бы кому-то хоть кончиком пальца тронуть своего фамилиара (в метафизическом смысле). Тем более Даниэлю. Но говорить ему этого не стоило. Получилось бы так, словно Даниэль — осетрина второй свежести, вампир бы обиделся на меня, а ссориться нам ни к чему.
— А вы пока и не поставили на мне все восемь Печатей. Думаешь, я бы их выдержала? И не свихнулась? Верится с трудом!
— Не знаю, кудряшка.
— И никто не знает. И я не хочу экспериментировать на себе. У эмиссара Совета, что ли спросить?
— А если он тоже не знает?
— Да, задали вы мне задачку, — протянула я. И хоть бы раскаивались, зубастики хреновы! — Даниэль…
— Да, кудряшка?
— А ты не расскажешь мне подробнее о Печатях?
— А что именно тебя интересует, кудряшка?
— Много всего. Я уже поняла, что есть четыре Печати. Первая — Печать тела. А почему так?
— Потому что Печать тела ставить гораздо легче остальных. Для этого почти ничего не нужно. Только секс и кровь.
— У нас с Мечиславом секса не было.
— Но что-то наверняка было.
— Поцелуй. И немного крови.
— Этого иногда достаточно. Если вампир по-настоящему силен. А Вторая Печать? Как он тебе ее поставил?
— То же самое. Даниэль, а что я получаю от этих Печатей, и что получает Мечислав?
— Ты — человек. Если ударить тебя осиновым колом, тебе вреда не будет. Ну, какой-то конечно будет, но ты не умрешь от этого. А я могу умереть, если все пойдет не так, как надо. И Мечислав получает теперь определенную устойчивость к осине и к серебру.
— А к святой воде? Или крестам?
— Нет. К этому не даст устойчивости никакой фамилиар. Если плеснуть на того же Мечислава святой водой — он умрет, как и любой другой вампир. Ну… за редким исключением.
— А что получаю я?
— Ты становишься сильнее, быстрее, лучше видишь в темноте, легче заживляешь раны, кстати говоря, ты не изменишься внешне. Ни морщин, ни старости… Со временем эти свойства проявятся ярче.
— Понятно. Скажем, через два года я буду быстрее заживлять синяки, чем сейчас?
— Грубовато, но точно.
— А Печать разума?
— Это сложнее. Когда вампир ставит кому-то Вторую Печать, связь становится гораздо сильнее. Печать разума соединяет вас незримой нитью. Вы теперь можете получать друг от друга силу и знания. Это проявится не сразу, но рано или поздно вы станете гораздо ближе друг к другу. Я, например, видел, как фамилиар разговаривал со своим господином на расстоянии в несколько километров. Говорил и слушал. И вампир отвечал ему.
— А сны?
— Сны!?
— Ну да! Мечислав снится мне, как наяву, разговаривает со мной — и я отвечаю ему.
— Сны — это гораздо серьезнее. Понимаешь, Первая Печать — сама по себе, но для тела. Вторая — тоже сама по себе сила разума, а вместе они дают гораздо больше. Сны вы можете видеть далеко не сразу. По идее, для этого должно было пройти несколько лет.
— Значит, нам повезло.
— Не уверен. — Лицо вампира стало грустным и тревожным.
— Это почему ты не уверен?
— Потому что. Для вас это к лучшему, но для меня…
— Поясни, — потребовала я, впиваясь глазами в лицо вампира.
— Среди вампиров ходит такая легенда. В нее почти никто не верит, но иногда мне казалось, что это правда.
— Какая!? — взорвалась я. Любопытно же!
— Считается, что каждый человек на земле имеет свою половинку.
Тоже мне, открыл Америку! Об этом говорят все люди на планете.
— И что с того?
— Не перебивай меня, хорошо?
— Постараюсь. Вторую половинку — что дальше?
— Вампиры лишились ее, когда перестали быть людьми. Но рано или поздно можно найти ее заново.
— Как романтично, — не удержалась я. Даниэль сверкнул на меня глазами, но продолжил.
— Говорят, что твоя вторая половинка ходит по земле. Он или она — человек. Ты можешь узнать ее сразу, а можешь пройти мимо. Можешь убить, можешь сделать вампиром. А можешь — фамилиаром. И вот если ты сделаешь свою вторую половинку своим фамилиаром, между вами сразу же возникнет такая близость, какой добиваются годами и столетиями. Близость тел, разумов, душ. Это… это как искра жизни, поделенная на двоих. Для идеального фамилиара нет ничего невозможного. Он или она делит с господином каждую секунду своей жизни и каждую секунду его смерти. Это даже не близость. Они могут годами не видеть друг друга, но, встретившись, не обратят внимания на разлуку. Время и расстояние не имеют значения. Это неудобно, как если бы тебя разрезали пополам и твою половину поместили за несколько километров от тебя, но даже так они смогут общаться друг с другом. Это цепи, которые не разорвать никаким силам, цепи, которые носятся добровольно и с гордостью. Это счастье, Юля. То, чего люди добиваются тысячелетиями. Любовь в бесконечной степени.
