Миновали мы Пинтеус, теперь держим путь к Фаньоэнсу, восемнадцать статуй на восемнадцати повозках, соответствующее количество воловьих пар и людей, тянущих лямку, дело известное, хотя нынешнее странствие не сравнить с перевозкой камня для Дома Благословения, такое может случиться лишь раз в жизни, не измышляй ум наш способов сделать трудное легким, стоило бы оставить мир в первозданной его грубости. Поселяне выходят на дорогу поклониться процессии, лишь тому дивятся, что святых везут в лежачем положении, тут они правы, насколько прекраснее и поучительнее было бы зрелище, если бы святые изваяния ехали в повозках стоймя, так же как на носилках во время крестного хода, даже самые низенькие, меньше трех метров, по нашим меркам, и те были бы видны издалека, а что уж говорить о двух головных, о статуях святого Висенте и святого Себастьяна высотой почти в пять метров, геркулесы-силачи, борцы за веру, озирали бы просторы мира поверх бугров и оливковых рощ, вот была бы религия так религия, ничем не обязанная ни римской, ни греческой. В Фаньоэнсе кортеж остановился, ибо местные жители захотели узнать поименно, что за святые лежат в повозках, ведь не каждый день доводится им принимать подобных посетителей, пусть мимолетных, но отличающихся этаким величием, как духовным, так и телесным, одно дело примелькавшиеся обозы со всем, что требуется для постройки монастыря, другое дело тот обоз, что проехал здесь несколько недель назад, бесконечное множество колоколов, больше сотни, им предстоит вызванивать на башнях Мафры вековечную память о сих событиях, другое дело и нынешний пантеон. Позвали приходского священника давать пояснения, но он стал в тупик, потому как не на всех пьедесталах было выбито имя, да и, кроме того, во многих случаях премудрости священника только и хватило бы на то, чтобы прочесть имя, одно дело узнать с первого взгляда святого Себастьяна, другое дело отрапортовать единым духом и без запинки, Возлюбленные чада, угодник, коего зрите вы, есть святой Феликс де Валуа, питомец святого Бернара Клервоского, что в одной из головных повозок, святой Феликс купно со святым Жаном де Мата, тот в повозке сзади, основал орден тринитариев, каковой был учрежден, дабы выкупать пленников, томящихся в рабстве у нехристей, видите, сколь славны истории, коими богата святая наша вера. Ха-ха-ха, веселятся люди из Фаньоэнса, а когда же выйдет приказ выкупать пленников, томящихся в рабстве у христиан, а, отец приор.
Столкнувшись с такого рода затруднениями, священник отправился к тому, кто возглавлял обоз, и испросил разрешения ознакомиться с сопроводительными грамотами, прибывшими из Италии, сей хитрый ход помог ему вернуть пошатнувшееся было доверие прихожан, так что жители Фаньоэнса получили возможность внимать своему невежественному пастырю, каковой, взгромоздясь на стену церковного двора, выкликал благословенные имена согласно порядку следования повозок вплоть до замыкающей, а ею по воле случая оказалась повозка святого Гаэтана, волов же погонял Жозе Малый, и он ухмылялся в ответ на рукоплескания, про себя посмеиваясь над рукоплескавшими. Но этот Жозе Малый злокозненное создание, вот и наказал его Бог, а может, дьявол его наказал, изуродовав ему спину горбом, хотя, пожалуй, наказание от Бога было, поскольку ниоткуда не следует, что дьявол наделен такой властью над человеческим телом. Проехал обоз, святая компания удаляется в сторону Кабесо-ди-Монте-Ашике, счастливого пути.
Далеко не столь счастливым оказался путь, который пришлось пройти послушникам из Рибамарского монастыря Святого Иосифа, что поблизости от Алжеса и Карнашиде, об эту пору шествуют они пешим ходом в Мафру, а причиной тому гордыня отца-провинциала или его жажда умерщвления плоти, только не своей собственной. Дело вот в чем было, близилась дата освящения монастыря, а потому пора было разбирать и приводить в порядок содержимое сундуков, которые присылались из Лиссабона и в которых хранилась священная утварь и все потребное для жизни братии, каковой предстояло в вышеупомянутом монастыре обитать. Так приказал отец-провинциал, и когда подошло время, он отдал еще один приказ, согласно коему послушникам надлежало проследовать в новое помещение, а когда сие дошло до сведения короля, благочестивый властитель был растроган в сердце своем и пожелал, чтобы до порта Санто-Антонио-до-Тожал послушников доставили в фелюгах королевского флота, дабы путь не стоил им чрезмерного утомления и усилий. Однако же море было такое неспокойное, так буйствовали ветры, что пуститься в подобное плавание было бы самоубийством и безумием, а потому король предложил предоставить в распоряжение послушников королевские экипажи, в ответ на что отец-провинциал возразил, пылая святым рвением, да еще каким, Что же это такое, государь, приучать к изнеженности тех, чей удел власяница, баловать досугами тех, кому предстоит стоять на страже, холить в шелках тех, кому должно возлежать на шипах, не приведи меня Господь узреть подобное, государь, не то слагаю с себя звание отца-провинциала, нет, пойдут они пешком, в назидание и для примера мирянам, кто они такие по сравнению с Иисусом Христом, а ведь всего один раз ехал он на осле.
При столь веских доводах дон Жуан V взял назад свое предложение касательно экипажей, как до того взял назад предложение, касавшееся фелюг, и послушники, не захватив с собою ничего, кроме требников, утром вышли в путь из Рибамарского монастыря Святого Иосифа, тридцать несмышленых и неопытных подростков во главе с наставником братом Мануэлом да Крус
[126]
и еще одним монахом-надзирателем, братом Жозе ди Санта-Тереза. Бедные отроки, бедные неоперившиеся птенцы, мало того, что наставниками при послушниках были самые грозные тираны, и притом не ведавшие исключений, у них на уме одно, ежедневно увеличивать порцию розог, шесть ударов, семь, восемь, пока у бедняг на спине живого места на останется, но и этого недостаточно, пусть потаскают на хребте, израненном и наболевшем, всякого рода поклажу, а то как бы не выздоровели, и вот теперь им предстояло пройти босиком шесть миль по горам и долам, по камням и по грязи, по дорогам столь скверным, что по сравнению с ними шелковым лугом была земля под копытами ослика, на котором восседала Пречистая Дева во время бегства в Египет, о святом Иосифе что говорить, он образец терпения.
Полмили прошагали, вернее, проковыляли, при такой дороге живо большой палец себе изувечишь, камни смертоубийственно острые, как по терке идешь, у самых слабеньких ноги уже кровоточили, оставляя цепочку этаких алых цветов благочестия, зрелище было бы весьма красивым и душеспасительным, если бы не холод, если бы физиономии послушников не покрылись трещинами, а глаза не слезились, нелегко сподобиться неба. В пути молились они по требникам, болеутоляющее средство, предписываемое при всех муках душевных, но на сей раз они испытывают муки телесные, от пары сандалий было бы куда больше проку, чем от самой надежной из молитв, Господи, не вводи меня во искушение, раз уж это для тебя столь важно, но прежде удали вон тот камень с моего пути, коли отец ты и камням, и монахам, а то получается, им отец ты, а мне отчим. Нет жизни тяжелее, чем жизнь послушника, разве жизнь мальчика на побегушках, пожалуй, так оно и останется на долгие годы, даже можем сказать мы, что послушник не кто иной, как мальчик на побегушках у Господа Бога, пусть подтвердит хоть брат Жуан да Носса-Сеньора,
[127]
который был послушником в этом же францисканском ордене и который должен пожаловать в Мафру, дабы прочесть проповедь, на третий день освящения, впрочем, прочесть проповедь ему так и не удастся, поскольку вызван был он всего лишь в качестве запасного проповедника, так вот, пусть подтвердит этот самый брат Жуан Пузан, прозванный так за великую тучность, каковую приобрел, став монахом, а в пору послушничества и худобы бродил он по Алгарве, выпрашивал ягнят для монастырского стада, три месяца на это потратил, в отрепьях ходил, босой, голодный, только представить себе эти муки, сбить ягнят в стадо, со стадом брести из края в край, вымаливать Христа ради еще ягненочка, пасти их всех, и, покуда свершал он сии богоугодные дела, желудок у него ныл от постоянного голода, жил-то он на хлебе и воде, самое большое искушение миска с похлебкой, так в глазах и стоит. Что мальчишка на побегушках, что новобранец, что послушник, у всех троих не жизнь, а мука.
