– Что он, в самом деле бомбой в подполковника? –
шепнул Платон.
– Этот может.
– Как бы он в нас чем из окна не засветил, право слово.
Будут кишки на ветках колыхаться…
– Да ну, что ты.
– Больно парень характерный, – сказал Платон. –
Такой шарахнет. Ну да, раз сам мириться следом побежал… Ваше благородие?
– Ну?
– Непохож он на купленного. Такие если в драку, то уж
за правду. Только вот неладно получается. С одной стороны – есть за ним
какая-то правда, прикинем. А с другой – как же насчет священной особы государя
императора, коей мы присягу ставили?
– Господи, да не знаю я! – сказал в сердцах
Сабуров.
Показался Воропаев с дорогим охотничьим ружьем. Они
повернулись было к лошадям, но Воропаев показал:
– Вот сюда, господа. Нам лесом.
Они обошли дом, оскользаясь на сочных лопухах, спустились по
косогору и двинулись лесом без дороги. Сабуров, глядя в затылок впереди
шагавшему Воропаеву, рассказывал в подробностях, как все обстояло на рассвете,
как сдуру принял страшную смерть великий любитель устава и порядка ротмистр
Крестовский со присными.
– Каждому воздается по делам его, – сухо сказал
Воропаев, не оборачиваясь. – Зверь. Там с ним не было такого кряжистого в
партикулярном?
– Смирнов?
– Знакомство свели?
– Увы, – сказал Сабуров.
– Значит, обкладывают… Ну да посмотрим. Вот, господа.
Деревья кончились, и начиналось болото – огромное, даже на
вид цепкое и глубокое. И саженях в трех от краешка сухой твердой земли из бурой
жижи торчало, возвышалось нечто странное – словно бы верхняя половина глубоко
ушедшего в болото огромного шара, и по широкой змеистой трещине видно, что шар
внутри пуст. Полное сходство с зажигательной бомбой, что была наполнена горючей
смесью, а потом смесь выгорела, разорвав при этом бомбу – иначе почему
невиданный шар густо покрыт копотью, окалиной и гарью? Только там, где края
трещины вывернуло наружу, виден естественный, сизо-стальной цвет шара.
Поручик огляделся, ища камень. Не усмотрев такового,
направил туда кольт и потянул спуск. Пуля срикошетила с лязгом и звоном, как от
первосортной броневой плиты, взбила в болоте фонтанчик бурой жижи.
– Бомба, право слово, – сказал Платон. –
Только это ж какую нужно пушку – оно сажени три шириной, поди… Такой пушки и на
свете-то нет, царь-пушка и то не сдюжит.
– Вот именно, у нас нет, – сказал Воропаев. –
А на Луне или на Марсе, вполне вероятно, отыщется.
– Эт-то как это? – У казака отвалилась челюсть.
– Вам, господин поручик, не доводилось читывать роман
француза Верна «Из пушки на Луну»?
– Доводилось, представьте, – сказал Сабуров. –
Давал читать поручик Кессель. Он из конной артиллерии, знаете ли, так что
сочинение это читал в целях профессионального любопытства. И мне давал. Лихо
завернул француз, ничего не скажешь. Однако это ведь фантазия романиста…
– А то, что вы видите перед собой – тоже фантазия?
– Но как же это?
– Как же это? – повторил за Сабуровым и
Платон. – Ваше благородие, неужто можно с Луны на нас бомбою?
– А вот выходит, что можно, – сказал Сабуров в
совершенном расстройстве чувств. – Как ни крути, а получается, что можно.
Вот она, бомба.
Бомба действительно торчала совсем рядом, и до нее при
желании легко было добросить камнем. Она убеждала без всяких слов. Очень уж
основательная была вещь. Нет на нашей грешной земле такой пушки и таких ядер…
– Я не спал ночью, когда она упала, – сказал
Воропаев. – Я… м-м… занимался делами, вдруг – вспышка, свист, грохот,
деревья зашатало…
– Мартьян болтал про огненного змея, – вспомнил
Платон. – Вот он, змей…
Все легко складывалось одно к одному, как собираемый умелыми
руками ружейный затвор – огненный змей, чудовищных размеров бомба, невиданное
чудо-юдо, французский роман; все сидело по мерке, как сшитый на заказ мундир…
– Я бы этим, на Луне, руки-ноги поотрывал вместе с
неудобосказуемым, – мрачно заявил Платон. – Вроде как если бы я
соседу гадюку в горшке во двор забросил. Суки поднебесные…
– А если это и есть лунный житель, господа? –
звенящим от возбуждения голосом сказал Воропаев. – Наделенный разумом?
Они ошарашенно молчали.
– Никак невозможно, барин, – сказал Платон. –
Что же он, стерва, жрет всех подряд, какой уж тут разум?
– Резонно, – сказал Воропаев. – Лунную псину
какую-нибудь засунули ради научного опыта…
– Я вот доберусь, такой ему научный опыт устрою – кишки
по кустам…
– Ты доберись сначала, – хмуро сказал Сабуров, и
Платон увял.
– К ночи утонет, – сказал Воропаев. – Вот,
даже заметно, как погружается. И никак его потом не выволочь будет, такую
махину.
– И нечего выволакивать, – махнул рукой Платон.
– Вот что, господин Воропаев, – начал Сабуров. Он
не привык к дипломатии, и потому слова подыскивались с трудом. – Я вот что
подумал… Тварь эту вы не видели, а мы наблюдали. Тут все не по-суворовски – и
пуля дура, и штык вовсе бесполезен. Не даст подойти, сгребет…
– Что же вы предлагаете?
– Поскольку господина Гартмана вы, как бы деликатнее…
использовав бомбу… я и решил, что в места эти вы, быть может, укрылись
приготовить схожий снаряд… Что вы ночью-то мастерили, а?
И по глазам напрягшегося в раздумье Воропаева Сабуров
обостренным чутьем ухватил: есть бомба в наличии, есть!
– Я, признаться, не подумал, поручик… – Нигилист
колебался. – Это вещь, которая, некоторым образом, принадлежит не мне
одному… Которую я дал слово товарищам моим изготовить в расчете на конкретный и
скорый случай… И против чести организации нашей будет, если…
– А против совести твоей? – Сабуров развернулся к
нему круто. – А насчет того народа, который эта тварь в клочки порвет,
насчет него как? Россия, народ – не ты рассусоливал? Мы где, в Китае сейчас? Не
русский народ оно в пасть пихает?
– Господи! – Платон бухнулся на колени и отбил
поклон. – Ведь барин дело требует!
– Встаньте, что вы, – бормотал Воропаев, неловко
пытаясь его поднять, но урядник подгибал ноги, не давался:
– Христом богом прошу – дай бомбу! Турок ты, что ли? Не
дашь – весь дом перерою, а найду, сам кину!
– Хотите, и я рядом встану? – хмуро спросил
Сабуров, чуя, какое внутреннее борение происходит в этом человеке, и пытаясь
это борение усугубить в нужную сторону. – Сроду бы не встал, а вот приходится…
– Господа, господа! – Воропаев покраснел, на глаза
даже навернулись слезы. – Что же вы на колени, господа… ну согласен я!
