5
Когда он проснулся, уже почти стемнело, а мальчик исчез.
Стрелок поднялся — в суставах явственно хрустнуло—и подошел
к двери конюшни. В темноте, на крыльце постоялого двора мерцал огонек. Он
направился прямо туда. Его тень, длинная, черная, растянулась в
коричневато-желтом свете заходящего солнца.
Мальчик Джейк сидел возле зажженной керосиновой лампы.
— Там в лампе был керосин, — сказал он, — но я побоялся
зажигать огонь в доме. Все такое сухое…
— Ты все правильно сделал. — Стрелок уселся, не обращая
внимания на многолетнюю пыль, что взвилась у него из-под задницы. Вообще
удивительно, как крыльцо не обвалилось под их общим весом. Отсветы пламени из
лампы окрасили лицо паренька в теплые полутона. Стрелок достал свой кисет и
свернул папироску.
— Нам надо потолковать, — сказал он.
Джейк кивнул и улыбнулся, его рассмешило слово
"потолковать".
— Ты, наверное, уже догадался, что я гонюсь за тем
человеком, которого ты здесь видел.
— Хотите его убить?
— Я не знаю. Мне нужно заставить его кое-что мне рассказать.
И, может быть, отвести меня кое-куда, в одно место.
— Куда?
— К Башне, — ответил стрелок. Он прикурил, поднеся папиросу
к открытому краю лампы, и глубоко затянулся. Легкий ночной ветерок относил дым
в сторону. Джейк смотрел ему вслед. На лице мальчика не отражалось ни страха,
ни любопытства, ни воодушевления.
— Стало быть, завтра я ухожу, — продолжал стрелок. — Тебе
придется пойти со мной. Мясо еще осталось?
— Совсем чуть-чуть.
— А кукурузы?
— Побольше, но тоже немного.
Стрелок кивнул.
— Есть тут какой-нибудь погреб?
— Да. — Джейк поглядел на него. Его зрачки были такими
большими, что казались невероятно хрупкими. — Он открыт, нужно лишь потянуть за
кольцо в полу, но я не спускался вниз. Побоялся, что лестница может сломаться,
и я не сумею оттуда выбраться. И там плохо пахнет. Это — единственное здесь место,
откуда хоть как-то пахнет.
— Завтра мы встанем пораньше и посмотрим, не найдется ли там
чего, что может нам пригодиться. Потом пойдем потихоньку.
— Хорошо. — Помолчав, мальчик добавил: — Хорошо, что я не
убил вас, пока вы спали. Тут есть вилы, и у меня была мысль… Но я не стал этого
делать, и теперь я уже не боюсь заснуть.
— А чего ты боялся?
Мальчик угрюмо взглянул на него.
— Привидений. И что он вернется.
— Человек в черном, — сказал стрелок, и это был не вопрос.
— Да. Он плохой?
— Это как посмотреть, — рассеянно отозвался стрелок. Он
поднялся и бросил окурок на твердый сланец. — Ладно, я спать.
Мальчик застенчиво поднял глаза.
— А можно, я лягу с вами в конюшне?
— Конечно.
Стрелок стоял на ступеньках, глядя на небо. Мальчик подошел
и встал рядом. Вон — Старая Звезда, а вон — Старая Матерь. Стрелку вдруг
показалось, что стоит только закрыть глаза и он различит кваканье первых
весенних древесных лягушек, запах зелени и почти летний запах только что
подстриженного газона, услышит, быть может, ленивый перестук деревянных шаров,
что доносится по вечерам из восточного крыла, когда сумерки перетекают во тьму
и благородные дамы, одетые только в сорочки, выходят поиграть в шары. Он едва
ли не воочию увидел Катберта и Джейми, как они выныривают из пролома в живой
изгороди и зовут его покататься на лошадях…
Это совсем на него не похоже — так много думать о прошлом.
Он обернулся и поднял лампу.
— Пойдем спать, — сказал он.
И они вместе пошли в конюшню.
6
Наутро он обследовал погреб.
Джейк был прав: пахло там отвратительно. Это был влажный
болотный запах, и после стерильного, лишенного всякого запаха воздуха пустыни и
конюшни стрелку стало нехорошо. Его подташнивало. Голова кружилась. В подвале
воняло перегнившей капустой, репой и картошкой с длиннющими ростками. Однако
лестница с виду казалась прочной. Стрелок спустился вниз.
Пол в погребе был земляной. А потолок — очень низкий,
стрелок едва не задевал его головой. Здесь, внизу, все еще жили пауки — огромные
пауки с серыми в крапинку телами. И почти все — мутанты. У одних были глазки на
ножках, у других — по шестнадцать, не меньше, лап.
Стрелок огляделся, дожидаясь, пока глаза не привыкнут к
темноте.
— С вами там все в порядке? — нервно окликнул его Джейк.
— Да. — Он сосредоточил внимание на дальнем углу. — Тут
какие-то банки. Консервные. Подожди.
Пригнувшись, он осторожно двинулся в тот угол. Там стоял
ветхий ящик с отодранной стенкой. Консервы, как выяснилось, были овощными —
зеленая фасоль, бобы… и три банки тушенки.
Он сгреб их в охапку, сколько сумел унести, и вернулся
обратно к лестнице. Поднявшись до середины, протянул банки Джейку, который
встал на колени, чтобы было сподручнее их забрать. Стрелок отправился за
остальными.
А когда он пошел в третий раз, он услышал какой-то стон.
Откуда-то из стены.
Он обернулся, вгляделся во тьму и вдруг ощутил, как его
окатило волной смутного ужаса. Он почувствовал слабость и пронзительное
отвращение.
Своды подвала были сложены из больших блоков песчаника,
которые, надо думать, лежали ровно, когда эту станцию только построили. Теперь
эти блоки перекосились, вздыбились под разными углами. И поэтому стены казались
исписанными иероглифами — странными и беспорядочно нагроможденными. И в одном
месте, где соединялись два блока, из стены текла тонкая струйка песка, как
будто что-то силилось прорваться с той стороны с надрывным, отчаянным
упорством.
Снова раздался стон, теперь — громче. Стоны уже не
прекращались. Пока весь подвал не наполнился звуком — живым воплощением
немыслимой боли и чудовищного напряжения.
— Поднимайтесь! — закричал Джейк. — Боже мой, мистер,
поднимайтесь скорее!
— Отойди от люка, — спокойно велел стрелок. — Выйди на улицу
и считай. Если я не вернусь, когда ты досчитаешь до двух… нет, до трехсот, беги
отсюда без оглядки.
— Поднимайтесь! — снова выкрикнул Джейк.
