Результат — на радость и на горе — перед тобой, мой
Постоянный Читатель, начал ли ты читать с первого тома или готовишься прочитать
пятый. Нравится это тебе или нет, но история Роланда завершена. Надеюсь, она
доставит тебе удовольствие.
Я лично делал ее с удовольствием.
Стивен Кинг 25 января 2003
Предисловие
Большинство из того, что писатели пишут о своих
произведениях, — это полная чушь.
[1]
Вот почему нет таких книг, как "Сто
великих предисловий западной цивилизации" или "Любимые предисловия
американцев". Таково мое личное мнение, и я считаю, что, написав как
минимум пятьдесят предисловий — не говоря уже о целой книге, посвященной
писательскому мастерству, — я имею полное право высказать его вслух. И еще я
считаю, что вам можно прислушаться к моим словам, когда я говорю, что мое
предисловие к этой книге — это как раз тот редкий случай, когда автор
действительно может сказать что-то стоящее.
Несколько лет назад я произвел скромный фурор среди моих
постоянных читателей, предложив им исправленный и дополненный вариант
«Противостояния». На самом деле я очень переживал за эту книгу, что было вполне
извинительно и оправданно, потому что «Противостояние» всегда была и остается
самой любимой книгой моих читателей (самые рьяные из почитателей
«Противостояния» не стали бы сильно скорбеть, если бы я умер в 1980-м; с их
точки зрения мир бы уже ничего не потерял).
Единственная книга Кинга, которая может сравниться с
«Противостоянием» в смысле читательского интереса, — это, наверное, история
Роланда Дискейна и его поисков Темной Башни. И теперь — черт возьми! — я
переделал и ее тоже.
Только на самом деле я ее не переделал, а просто чуть-чуть
доработал. Я хочу, чтобы вы это знали. И еще я хочу, чтобы вы знали, что именно
я переделал и почему. Для вас, может быть, это не важно, но зато очень важно —
для меня, вот почему данное предисловие станет исключением (я надеюсь) из
Кинговского Правила Чуши.
Во-первых, учтите, что в первых изданиях «Противостояния»
было много сокращений по сравнению с рукописным вариантом — и не из-за
издательской прихоти, а по финансовым соображениям. (Существовали еще и другие
ограничения, но я не хочу об этом говорить.) Все дополнения, которые я сделал в
конце восьмидесятых, — это переработанные фрагменты изначального текста. Я
также внес исправления во всю книгу в целом, прежде всего — чтобы соотнести
повествование с эпидемией СПИДа, что расцвела пышным цветом (если данное
выражение вообще уместно в данном конкретном случае) в период между первой
публикацией «Противостояния» и выходом в свет переработанного и дополненного
издания, восемь или даже девять лет спустя. В результате получился такой
«кирпич» — на 100 000 слов длиннее по сравнению с первым изданием.
В случае со «Стрелком» первоначальный текст был небольшим, и
я добавил всего лишь страниц тридцать пять, или около девяти тысяч слов. Если
вы уже читали «Стрелка», вы обнаружите в новом издании только две-три новых
сцены. Истинные поклонники "Темной Башни" (а таких на удивление много
— достаточно заглянуть в Интернет) наверняка захотят прочитать книгу заново, и
скорее всего большинство из них будут читать этот исправленный вариант с
любопытством и раздражением. Я очень им симпатизирую, но должен признаться, что
меня больше волнуют читатели, которые еще не знакомы с Роландом и его
ка-тетом.
[2]
И хотя у истории Башни есть свои восторженные поклонники,
она все же не так широко известна моим читателям, как «Противостояние». Иногда
на встречах с читателями я прошу людей в зале: кто прочел хотя бы одну из моих
книг, поднимите руку. Поскольку они пришли специально, чтобы меня послушать —
причем иногда это связано с дополнительными неудобствами и дополнительными
расходами: найти, с кем оставить ребенка, заправить свой старенький «седан», —
вовсе неудивительно, что большинство из присутствующих поднимают руки. Потом я
говорю: а теперь те из вас, кто прочел хотя бы одну книгу из "Темной
Башни", оставьте руки поднятыми. И каждый раз получается, что половина рук
опускается. Вывод напрашивается сам собой: хотя я столько трудился над Башней
за эти тридцать три года между 1970-м и 2003-м, читают ее относительно мало. Но
те, кто прочел этот цикл, сразу его полюбили, и я тоже очень его люблю — по
крайней мере этой любви хватило, чтобы не отправить Роланда в изгнание, куда
отправляются все злосчастные неосуществленные персонажи (вспомните чосеровских
пилигримов на пути к Кентербери или героев последнего, незаконченного романа
Чарлза Диккенса "Тайна Эдвина Друда").
Я всегда был уверен (на подсознательном уровне, потому что я
что-то не помню, чтобы я специально об этом задумывался), что у меня будет
время закончить Башню, и в назначенный час Господь Бог даже пришлет мне
музыкальную телеграмму: "Динь-динь — динь / Садись за работу, Стивен /
Заканчивай Башню". В каком-то смысле что-то подобное и произошло, хотя это
была не музыкальная телеграмма, а контакт первой степени с мини-автобусом
«плимут». Но как бы там ни было, я снова засел за работу. Если бы этот
фургончик, сбивший меня на дороге, был чуть побольше, если бы удар пришелся не
в бок, а в лоб, то все закончилось бы убедительной просьбой к скорбящим не
приносить цветов и "семья Кинга благодарит вас за искренние
соболезнования". И поиск Роланда так и остался бы незавершенным. Кто-то,
может быть, и завершил бы его, но не я.
В общем, в 2001 году — когда я более или менее пришел в себя
— я решил, что уже пришло время закончить историю Роланда. Я отложил все
остальное и засел за работу над последними тремя томами. Как обычно, я это
сделал не столько ради читателей, которые требовали продолжения, сколько ради
себя самого.
Сейчас зима 2003-го, и я еще даже не брался за окончательную
редактуру двух последних томов, но сами книги уже готовы. Я закончил их прошлым
летом. А в промежутке между редакторской доработкой пятого ("Волки
Кальи") и шестого ("Песнь Сюзанны") томов я подумал, что пора бы
вернуться к началу и внести исправления в первые книги. Почему? Потому что все
семь томов цикла — это не отдельные истории, а части единого длинного
повествования, большого романа под названием "Темная Башня", начало
которого явно не синхронизировано с окончанием.
Мой подход к редактуре собственных произведений остался
прежним. Я знаю, что многие авторы вносят правку "по ходу дела", но
мой метод — это стремительный натиск: врываешься в книгу и проносишься сквозь
нее на максимально возможной скорости, так чтобы клинок повествования всегда
оставался острым — а чтобы он оставался острым, он должен всегда быть в работе,
— и при этом стараешься обогнать злейшего из врагов всех писателей, имя
которому — сомнение. Когда пересматриваешь свою вещь, сразу же возникает немало
вопросов: "Насколько правдоподобны мои герои?", "Интересна ли
книга в целом?", "Хорошая это книга или так, ерунда?",
"Кого-то это, вообще, волнует?", "А меня самого это
волнует?"
