Мальчик стоял у изогнутой каменной стены, по которой
тянулись, теряясь во тьме, параллельные металлические полоски; на них держались
какие-то черные провода, по которым когда-то текло электричество. А по земле,
поднимаясь на несколько дюймов над каменным полом, шла металлическая колея. Что
ходило по ней в стародавние времена? Стрелку представлялись только зловещие
электрические снаряды, что летели сквозь эту вечную ночь, пронзенную
устрашающими, рыщущими глазами прожекторов. Он ни о чем таком в жизни не слышал.
Но в мире еще существуют обломки прошлого, как существуют и демоны тоже.
Когда-то он знал одного отшельника, возымевшего едва ли не религиозную власть
над жалкой кучкой скотоводов лишь потому, что безраздельно владел древней
бензоколонкой. Отшельник садился на землю, хозяйским жестом приобнимал колонку
одной рукой и выкрикивал свои дикие, грязные и зловещие проповеди. Время от
времени он просовывал все еще блестящий стальной наконечник, прикрепленный к
прогнившему резиновому шлангу, себе между ног. На колонке — вполне отчетливо,
пусть даже и тронутыми ржавчиной буквами — было написано что-то совсем уже
непонятное: АМОКО. Без свинца. Амоко превратился в их тотем, в символ бога
Грома, и они поклонялись ему и приносили ему в жертву овец и рев моторов: Ррррррррр!
Ррррр! Рррр-ррррррр!
"Как обломки погибших кораблей, — подумал стрелок. —
Всего лишь бессмысленные обломки в песке, который когда-то был морем".
В том числе и эта железная дорога.
— По ней и пойдем, — сказал он.
Мальчик опять промолчал.
Стрелок загасил факел, и они легли спать.
Когда Роланд проснулся, оказалось, что мальчик уже не спит.
Он сидел на железном рельсе и смотрел на стрелка, пусть даже ему было совсем
ничего не видно — в кромешной тьме.
Они зашагали вдоль рельсов, точно пара слепых: стрелок —
впереди, мальчик — следом. Они шли, пробираясь на ощупь, стараясь, в точности
как слепые, все время касаться рельса одной ногой. И вновь их единственным
спутником был рев бегущей по правую руку реки. Они шли молча, и так
продолжалось три периода бодрствования подряд. Стрелку не хотелось даже связно
мыслить, не говоря уж о том, чтобы обдумывать планы дальнейших действий. И спал
он без сновидений.
А во время четвертого периода они в прямом смысле слова
наткнулись на брошенную дрезину.
Стрелок ударился об нее грудью, мальчик — он шел по другой
стороне — прямо лбом. Он упал, тихо вскрикнув.
Стрелок немедленно зажег факел.
— Ты как там, нормально?
Слова прозвучали резко, едва ли не раздраженно. Даже сам он
невольно поморщился.
— Да.
Мальчик осторожно потрогал голову, потом тряхнул ею, как
будто затем, чтобы самому убедиться, что с ним действительно все в порядке. Они
обернулись, чтобы посмотреть, во что они врезались.
Оказалось, что это какая-то плоская металлическая платформа,
безмолвно стоящая на рельсах. В центре из пола платформы торчал рычаг. Стрелок
не знал, что это за штуковина, но мальчик узнал ее сразу:
— Это дрезина.
— Что?
— Дрезина, — нетерпеливо повторил мальчик. — Как в старых
мультяшках. Смотрите.
Парнишка взобрался на платформу и подошел к рычагу. Ему
удалось опустить рычаг вниз, но для этого ему пришлось навалиться на него всем
своим весом. Дрезина продвинулась чуть вперед по рельсам — бесшумно, точно
фантом вне времени.
— Хорошо, — сказал тусклый механический голос. Оба, стрелок
и мальчик, даже подпрыгнули от неожиданности. — Хорошо, давай еще ра… —
Механический голос умер.
— Работает, только тяжеловато идет, — сказал парнишка,
словно извиняясь.
Стрелок тоже взобрался на платформу и нажал на рычаг.
Дрезина послушно двинулась вперед, немного проехала и остановилась.
— Хорошо, давай еще раз, — проговорил механический голос.
Стрелок почувствовал, как у него под ногами провернулся
ведущий вал. Ему понравилось действие этого устройства. И понравился
механический голос (хотя стрелок уже постановил про себя, что будет слушать его
не дольше, чем это необходимо). Это был первый попавшийся ему за многие годы
древний механизм, не считая того насоса на дорожной станции, который работал
исправно. Ему это понравилось, но и встревожило тоже. Дрезина гораздо быстрее
доставит их по назначению. И стрелок даже не сомневался, что человек в черном
подстроил и это тоже: чтобы они нашли эту машину.
— Правда, здорово? — Голос парнишки был преисполнен
искреннего отвращения. А потом была только непробиваемая тишина. Стрелок слышал
только биение своего сердца и гулкие отзвуки капель — и все.
— Вы стойте на той стороне, я — на этой, — сказал Джейк. —
Вам придется толкать ее одному, пока она как следует не разгонится. А потом я
вам помогу. Вы надавите, я надавлю. Так и поедем. Понятно?
— Понятно.
Стрелок сжал кулаки в беспомощном жесте отчаяния.
— Но сперва вам придется толкать ее одному, пока она не
разгонится, — повторил мальчик, глядя прямо на стрелка.
А перед мысленным взором стрелка неожиданно встала живая
картина: Большой Зал через год после весеннего бала. Теперь Зал Предков лежал в
руинах, разоренный восстанием, гражданской войной и вторжением. Следом
нахлынули воспоминания об Элли, той, со шрамом, из Талла — как она упала,
сраженная пулями из его револьверов. Он убил ее безо всякой причины… если
рефлексы нельзя посчитать за причину. Потом ему вспомнился Катберт Оллгуд. Как
он смеялся, сбегая с холма — навстречу собственной смерти, так и трубя в этот
проклятый рог… Роланд как будто воочию увидел его лицо — и лицо Сюзан,
искаженное плачем. Все мои старые друзья, подумал стрелок и улыбнулся зловещей
и страшной улыбкой.
— Значит, буду толкать, — сказал он.
И взялся за дело. И когда механический голос включился снова
("Хорошо, давай еще раз! Хорошо, давай еще раз!"), Роланд принялся
шарить рукой по железному столбику, на котором крепился рычаг. Наконец он
нашел, что искал. Там была кнопка, на которую он и нажал.
— Пока, дружище! До скорой встречи! — бодро проговорил
механический голос, после чего наступила благословенная тишина.
3
Они катились сквозь непроглядную тьму, теперь гораздо
быстрее, поскольку им больше не надо было вслепую нащупывать путь. Механический
голос включался еще два раза: в первый раз, чтобы предложить им чипсов
«Crisp-A-La», и еще раз — чтобы сообщить, что после напряженного трудового Дня
нет ничего лучше, чем пачка печенья «Larchies». Выдав этот бесценный совет,
голос умолк насовсем.
