Давид не ответил.
Мальчик надел на сокола клобучок и подобрал привязь. Они
поднялись из подвала и вышли на свет.
7
Двор на задах Большого Зала — это на самом деле не двор, а
узкий зеленый коридор между двумя рядами разросшейся живой изгороди. Ритуал
посвящения мальчиков в мужчины проходил здесь с незапамятных времен, задолго до
Корта и даже его предшественника, Марка, который скончался именно здесь — от
колотой раны, нанесенной слишком усердной и рьяной рукой. Многие мальчики вышли
из этого коридора через восточный вход. Вход, предназначенный для учителя.
Вышли мужчинами. Восточный конец коридора вел к Большому Залу, к цивилизации и
интригам просвещенного мира. Но еще больше ребят, окровавленных и избитых,
вышли отсюда через западный вход, предназначенный для мальчишек, — и остались
мальчишками навсегда. Этот конец коридора выходил к горам и к хижинам
поселенцев, за которыми простирались дебри дремучих лесов; за лесами был
Гарлан, а еще дальше — пустыня Мохане. Те мальчишки, которые становились
мужчинами, переходили от тьмы и невежества к свету и ответственности за других.
А тем, которые не выдержали испытания, оставалось одно:
изгнание. Навсегда. Коридор был зеленым и ровным, как площадка для игр. Длиной
ровно пятьдесят ярдов. Точно посередине располагался узкий участок голой земли.
Это была черта, разделявшая мальчиков и мужчин.
Обычно у каждого входа толпились возбужденные зрители и
взволнованные родные, поскольку, как правило, день испытания объявлялся
заранее. Восемнадцать — это был самый обычный возраст для испытуемых (те же,
кто не решался пройти испытание до двадцати пяти, становились свободными
землевладельцами, и очень скоро про них забывали: про тех, кто не нашел в себе
сил встретить лицом к лицу этот жестокий выбор "все или ничего"), Но
в тот день не было никого. Только Джейми Де Карри, Катберт Оллгуд, Ален Джонс и
Томас Уитмен. Они столпились у западного входа для мальчишек и ждали там,
затаив дыхание и не скрывая страха.
— Оружие, кретин! — прошипел Катберт, и в его голосе
явственно слышалась боль. — Ты забыл оружие!
— Не забыл, — сказал Роланд. "Интересно, — подумал он,
— а в главном здании уже знают? Знает ли мать… и Мартен?" Отец сейчас на
охоте и вернется еще не скоро. Не раньше, чем через несколько дней. И Роланду
было немного стыдно, что он не дождался его возвращения, потому что он
чувствовал, что отец даже если бы и не одобрил его решение, то уж понял бы
наверняка.
— Корт пришел?
— Корт уже здесь, — донесся голос с противоположного конца
коридора, и Корт вышел вперед. Он был в короткой бойцовской фуфайке и с кожаной
лентой на лбу, чтобы пот не заливал глаза. В руке он держал боевой посох из
какого-то твердого дерева, заостренный с одного конца и напоминающий лопасть
весла — с другого. Не тратя времени даром, он затянул литанию, которую все они,
невольные избранники по крови, еще со времен Эльда, знали с самого раннего
детства: учили ее к тому дню, когда они, быть может, станут мужчинами.
— Ты знаешь, зачем ты пришел, мальчишка?
— Я знаю, зачем я пришел.
— Ты пришел как изгнанник из дома отца своего?
— Я пришел как изгнанник.
И он будет изгнанником до тех пор, пока не одолеет Корта.
Если же Корт одолеет его, он останется изгнанником уже навсегда.
— Ты выбрал оружие?
— Я выбрал оружие.
— И каково же твое оружие?
Это было исконное право учителя, его шанс приготовиться к
бою в зависимости от того, какое оружие выбрал ученик: пращу, копье, сеть или
лук.
— Мое оружие — Давид.
Корт запнулся, всего лишь на долю секунды. Но он все равно
удивился. Потому что не ожидал ничего подобного. И это было хорошо.
Может быть, хорошо.
— Ты готов выйти против меня, мальчишка?
— Я готов.
— Во имя кого?
— Во имя моего отца.
.— Назови его имя.
— Стивен Дискейн из рода Эльда.
— А теперь к бою.
И Корт пошел на него по коридору, перекидывая свою палку из
руки в руку. Мальчики встрепенулись, как стайка испуганных птиц, когда их
товарищ — теперь уже старший товарищ, дан-дин — шагнул ему навстречу.
Мое оружие — Давид, учитель.
Понял ли Корт? Если да, то, возможно, уже все потеряно.
Теперь все зависело от того, как сработает эффект неожиданности… и еще от того,
как поведет себя сокол. А вдруг Давид будет равнодушно сидеть у него на руке,
пока Корт вышибает ему мозги своей тяжелой палкой, а то и вовсе бросит его и
взлетит высоко в жаркое небо?
Они сходились, каждый — пока на своей стороне от черты.
Мальчик недрогнувшей рукой снял с сокола клобучок. Клобучок упал в зеленую
траву. И Корт сбился с шага. Мальчик увидел, как Корт быстро взглянул на птицу,
и его единственный глаз широко распахнулся от удивления и запоздалого
понимания. Да, теперь он все понял.
— Ну ты и придурок, — едва ли не простонал Корт, и Роланд
вдруг разозлился, что его так обозвали.
— Возьми его! — крикнул он и вскинул руку.
И Давид сорвался с руки, и взлетел, как безмолвный живой
снаряд; короткие крылья взмахнули один раз, другой, третий, и вот уже когги и
клюв впились Корту в лицо. Брызнула кровь.
— Давай! Роланд! — в исступлении выкрикнул Катберт. — Первая
кровь! Первая кровь у меня на груди! — Он ударил себя кулаком в грудь с такой
силой, что синяк сошел только через неделю.
Корт отшатнулся и, потеряв равновесие, упал. Тяжелый посох
взметнулся, но тщетно: ударил он только по воздуху. Сокол превратился в
трепещущий, смазанный комок перьев.
Мальчик рванулся к поверженному учителю, выставив руку перед
собой твердым клином, локтем вперед. Это был его шанс. Быть может, единственный
шанс.
Корт чуть было не увернулся. Сокол закрывал ему почти весь
обзор, но тяжелая палка опять поднялась затупленным концом вперед, и Корт
хладнокровно прибег к единственному из оставшихся у него в арсенале приемов,
который мог бы переломить ситуацию в его пользу: он трижды ударил себя по лицу,
безжалостно напрягая мускулы.
Давид упал, искалеченный. Одно крыло бешено билось о землю.
Его холодные, немигающие глаза хищника впились яростным взором в окровавленное
лицо Корта, где незрячий глаз слепо и страшно таращился из глазницы.
Мальчик со всей силы пнул Корта ногой в висок. По идее на
этом все должно было закончиться: но — нет. На мгновение лицо Корта как-то
обмякло, а потом он рванулся и схватил мальчика за ногу.
