– Пусть и он со мной, мама, – сказала Кэдди. – Ну пожалуйста. Иначе он ведь плакать будет.
– А зачем было при нем упоминать о гулянье? – сказала мама. – Зачем тебе надо было входить сюда? Чтобы дать ему повод опять меня терзать? Ты сегодня достаточно была на воздухе. Лучше сядь с ним здесь и поиграйте.
– Пусть погуляют, Кэролайн, – сказал дядя Мори. – Морозец им не повредит. Не забывай, что тебе надо беречь силы.
– Я знаю, – сказала мама. – Никому не понять, как страшат меня праздники. Никому. Эти хлопоты мне не по силам. Как бы я хотела быть крепче здоровьем – ради Джейсона и ради детей.
– Ты старайся не давать им волновать тебя, – сказал дядя Мори. – Ступайте-ка оба, ребятки. Только ненадолго, чтобы мама не волновалась.
– Да, сэр, – сказала Кэдди. – Идем, Бенджи. Гулять идем! – Она застегнула мне пальто, и мы пошли к дверям.
– Значит, ты ведешь малютку во двор без ботиков, – сказала мама. – Полон дом гостей, а ты хочешь его простудить.
– Я забыла, – сказала Кэдди. – Я думала, он в ботах.
Мы вернулись.
– Надо думать, что делаешь, – сказала мама. Да стой ты смирно, сказал Верш. Надел мне боты. – Вот не станет меня, и тогда придется тебе о нем заботиться. – Теперь топни, сказал Верш. – Подойди поцелуй маму, Бенджамин.
Кэдди подвела меня к маминому креслу, мама обхватила мне лицо руками и прижала к себе.
– Бедный мой малютка, – сказала она. Отпустила. – Вы с Вершем хорошенько смотрите за ним, милая.
– Да, мэм, – сказала Кэдди. Мы вышли. Кэдди сказала: – Можешь не ходить с нами, Верш. Я с ним сама погуляю.
– Ладно, – сказал Верш. – В такой холод выходить не больно интересно. – Он пошел, а мы стали в передней. Кэдди присела, обняла меня, прижалась ярким и холодным лицом к моему. Она пахла деревьями.
– Никакой ты не бедный малютка. Правда, не бедный? У тебя есть Кэдди. У тебя твоя Кэдди.
«Размычался, расслюнявился», говорит Ластер. И не стыдно тебе подымать такой рев". Мы проходим сарай, где шарабан. У него колесо новое.
– Садись и сиди тихо, жди маму, – сказала Дилси. Она подпихнула меня в шарабан. У Ти-Пи в руках вожжи. – Непонятно мне, почему Джейсон не покупает новый, – сказала Дилси. – Дождется, что этот развалится под вами на кусочки. Одни колеса чего стоят.
Вышла мама, вуаль опустила. Держит цветы.
– А где Роскус? – сказала мама.
– Роскуса сегодня разломило, рук не поднять, – сказала Дилси. – Ти-Пи тоже хорошо правит.
– Я боюсь, – сказала мама. – Видит бог, я прошу от вас немногого: раз в неделю мне нужен кучер, и даже этой малости не могу допроситься.
– Вы не хуже меня знаете, мис Кэлайн, что Роскуса скрутило ревматизмом, – сказала Дилси. – Идите садитесь. Ти-Пи не хуже Роскуса вас довезет.
– Я боюсь, – сказала мама. – За малютку боюсь.
Дилси поднялась на крыльцо.
– Хорош малютка, – сказала она. Взяла маму за руку. – Считай, ровесник моему Ти-Пи. Идемте же, когда хотите ехать.
– Я боюсь, – сказала мама. Они сошли с крыльца, и Дилси усадила маму. – Что ж, впрочем, так оно и лучше будет для всех нас.
– И не стыдно вам такое говорить, – сказала Дилси. – Будто не знаете, какая Квини смирная. Чтоб она понесла, нужно пугало пострашней восемнадцатилетнего негра. Да ей больше годочков, чем ему и Бенджи, вместе взятым. А ты не озоруй, Ти-Пи, вези тихо, слышишь? Пусть только мис Кэлайн мне пожалуется, Роскус тобой займется. У него еще не вовсе отнялись руки.
– Да, мэм, – сказал Ти-Пи.
– Добром это не кончится, я знаю, – сказала мама. – Прекрати, Бенджамин.
– Дайте ему цветок, – сказала Дилси. – Он хочет держать цветок.
Протянула руку к цветам.
– Нет, нет, – сказала мама. – Ты их все растреплешь.
– А вы придержите, – сказала Дилси. – Мне только один вытянуть. – Дала цветок мне, и рука ушла.
– Теперь трогайте, пока Квентина не увидела и не захотела тоже с вами, – сказала Дилси.
– Где она? – сказала мама.
– Возле дома у меня там, с Ластером играет, – сказала Дилси. – Трогай, Ти-Пи. Правь, как учил тебя Роскус.
– Слушаю, мэм, – сказал Ти-Пи. – Н-но, Квини!
– За Квентиной, – сказала мама. – Смотри за…
– Да уж будьте спокойны, – сказала Дилси.
Шарабан трясется аллеей, скрипит по песку.
– Я боюсь оставлять Квентину, – говорит мама. – Лучше вернемся, Ти-Пи.
Выехали за ворота, уже не трясет. Ти-Пи стегнул Квини кнутом.
– Что ты делаешь, Ти-Пи! – сказала мама.
– Надо же ее взбодрить, – сказал Ти-Пи. – Чтоб не спала на ходу.
– Поворачивай обратно, – сказала мама. – Я боюсь за Квентину.
– Здесь не повернешь, – сказал Ти-Пи.
Доехали, где шире.
– А здесь ведь можно, – сказала мама.
– Ладно, – сказал Ти-Пи. Стали поворачивать.
– Что ты делаешь, Ти-Пи! – сказала мама, хватаясь за меня.
– Надо ж как-то повернуть, – сказал Ти-Пи. – Тпру, Квини.
Мы стали.
– Ты нас перевернешь, – сказала мама.
– Так что же вы хотите? – сказал Ти-Пи.
– Не поворачивай, я боюсь, – сказала мама.
– Н-но, Квини, – сказал Ти-Пи. Мы едем дальше.
– Я знаю, Дилси недосмотрит без меня и с Квентиной что-нибудь случится, – сказала мама. – Нам нужно поскорее возвращаться.
– Н-но, Квини, – сказал Ти-Пи. Стегнул Квини.
– Ти-Пи-и-и, – сказала мама, хватаясь за меня. Слышны копыта Квини, и яркие пятна плывут гладко с обоих боков, и тени от них плывут у Квини на спине. Все время плывут, как яркие верхушки у колес. Потом застыли с того бока, где белая тумба с солдатом наверху. А с другого бока все плывут, но не так быстро.
– Что вам угодно, мамаша? – говорит Джейсон. У него руки в карманах и за ухом карандаш.
– Мы едем на кладбище, – говорит мама.
– Пожалуйста, – говорит Джейсон. – Я как будто не препятствую. Это все, зачем вы меня звали?
– Ты не поедешь с нами, я знаю, – говорит мама. – С тобою я бы не так боялась.
– Боялись чего? – говорит Джейсон. – Отец и Квентин вас не тронут.
Мама прикладывает платок под вуалью.
– Перестаньте, мамаша, – говорит Джейсон. – Вы хотите, чтобы этот остолоп развылся среди площади? Трогай, Ти-Пи.
– Н-но, Квини, – сказал Ти-Пи.
– Покарал меня господь, – сказала мама. – Но скоро и меня не станет.
