У Джорджа был нюх на скрытых гомосексуалистов и бисексуалов,
которые раз или два в месяц отправлялись на поиски приключений, спрятав
обручальное кольцо в бумажник. Оптовые торговцы, страховщики, школьные
администраторы, молодые, умные банковские чиновники. Джордж говорил, что от них
шел характерный запах. И Джордж очаровывал их. Помогал им преодолеть
застенчивость, находил нужные слова. А потом упоминал, что остановился в
хорошем отеле. Не в известном отеле, а в хорошем. И безопасном.
Речь шла об «Империале», расположенном неподалеку от
Чайнатауна. У Джорджа и Блейза были все необходимые договоренности с портье
второй смены и бригадиром коридорных. Номер мог меняться, но всегда находился в
конце коридора, а примыкающие к нему номера пустовали.
Блейз сидел в вестибюле отеля с трех до одиннадцати. В такой
одежде на улицу он бы никогда не вышел. Волосы блестели от масла. В ожидании
Джорджа пролистывал комиксы. Уходящего времени не замечал.
Гениальность Джорджа состояла в том, что лох, которого он
приводил с собой, никогда не нервничал. Ему не терпелось остаться наедине с
Джорджем, но никакой нервозности он не проявлял. Блейз давал им пятнадцать
минут, потом поднимался в номер.
– Никогда не думай о том, что ты входишь в номер, –
инструктировал его Джордж. – Представляй себе, что ты выходишь па сцену. И лох
– единственный, кто не знает, что это представление.
Блейз открывал дверь своим ключом и являлся на сцену со
словами: «Хэнк, дорогой, я так рад, что вернулся, – а потом приходил в ярость и
изображал ее очень неплохо, хотя, возможно, и не дотягивал до голливудских
стандартов: – Господи, нет! Я его убью! Я его убью!»
И тут же трехсотфунтовое тело нависало над кроватью, на
которой трясся от страха лох, к тому времени обычно остающийся в одних носках.
Джордж в последний момент успевал броситься между лохом и своим «разъяренным»
бой-френдом. «Хоть какой, но барьер», – думал лох. Если еще мог думать. И тут
же начиналась мыльная опера.
ДЖОРДЖ. Дана, послушай меня… все совсем не так, как кажется.
БЛЕЙЗ. Я его убью! Прочь с дороги, дай мне его убить! Я
выброшу его в окно!
(Вскрики ужаса лоха – восемь, а то и десять).
ДЖОРДЖ. Пожалуйста, дай сказать.
БЛЕЙЗ. Я оторву ему яйца!
(Лох начинает просить сохранить ему жизнь и половые органы,
не обязательно в такой последовательности).
ДЖОРДЖ. Нет, не оторвешь. Сейчас ты спустишься в вестибюль и
там дождешься меня.
После этих слов Блейз предпринимал еще одну попытку
добраться до лоха. Джорджу удавалось его удержать – из последних сил. Тогда
Блейз вытаскивал бумажник из брюк лоха.
БЛЕЙЗ. Теперь у меня твое имя и адрес, сука! И я позвоню
твоей жене!
Вот тут большинство лохов забывали про угрозу и жизни, и
гениталиям. Теперь их интересовали исключительно собственная честь и мнение
соседей. Блейз находил такую смену приоритетов странной, но именно так
происходило в реальной жизни. Бумажник, кстати, позволял вывести лоха на чистую
воду. Лох говорил Джорджу, что зовут его Билл Смит, и живет он в Нью-Рошелле, а
на самом челе оказывался Доном Донахью из Бруклина.
Представление тем временем продолжалось, как и положено
любому шоу.
ДЖОРДЖ. Иди вниз, Дана. Очень тебя прошу, иди вниз.
БЛЕЙЗ. Нет!
ДЖОРДЖ. Иди вниз, а не то я больше никогда не заговорю с
тобой. Меня тошнит от твоих истерик и собственнических замашек.
Вот тут Блейз уходил, прижимая бумажник к груди, бормоча
угрозы, бросая злобные взгляды на лоха.
Как только дверь закрывалась, лох разве что не целовал
Джорджу ноги. Он должен заполучить бумажник. Он готов на все, лишь бы бумажник
вернулся к нему. Деньги значения не имеют, но документы… Если Салли узнает… и
Мелкий! Ох, Господи, если Мелкому станет известно…
Джордж успокаивал лоха. С этой частью представления он
справлялся прекрасно. Говорил, что с Даной, возможно, удастся найти общий язык.
Чего там, с Даной наверняка удастся найти общий язык. Ему требовалось несколько
минут, чтобы успокоиться, а потом Джордж поговорит с ним наедине. Объяснит что
к чему. И немного приголубит этого здоровенного болвана.
Блейз, разумеется, ждал Джорджа не в вестибюле, а в номере
на втором этаже. Когда Джордж спускался, они подсчитывали добычу. Наихудшим
результатом стали сорок три доллара. Наилучшим – пятьсот пятьдесят. Именно
столько денег оказалось в бумажнике крупного менеджера продуктовой компании.
Они давали лоху достаточно времени, чтобы попотеть и сделать
себе строгое внушение. Джордж давал лоху достаточно времени. Джордж точно знал
необходимый временной интервал. Это было удивительно. Словно в голове у него
работали часы с будильником, настроенным на каждого лоха. Наконец он
возвращался в первый номер с бумажником, говорил, что Дана внял голосу разума,
но деньги вернуть отказался. Все, что смог сделать Джордж, так это убедить его
не брать кредитные карточки. Извини.
Лоха деньги нисколько не волнуют. Он уже лихорадочно
копается в бумажнике, чтобы убедиться, что водительское удостоверение, карточка
«Голубого креста»
[27]
, карточка социального страхования и фотографии
по-прежнему при нем. Все на месте. Слава Богу, все на месте. Став беднее, но
мудрее, он одевается и, крадучись, выскальзывает из номера, возможно, всей
душой сожалея о том, что родился с яйцами.
За четыре года, предшествовавших второму аресту Блейза, эту
аферу они прокручивали чаше всего, и она никогда их не подводила. Не возникало
у них проблем и с полицией. Блейз пусть и не блистал умом, но оказался хорошим
актером. Джордж стал его вторым настоящим другом, и требовалось лишь
представить себе, что лох убеждает Джорджа, будто Блейз – полная никчемность. И
Джордж только попусту тратит на него время и талант. Что Блейз не только
тупица, но еще и убийца, и хренов наркоман. Едва перед мысленным взором Блейза
возникала такая картина, в нем поднималась волна праведной ярости. И отойди
Джордж в сторону, Блейз переломал бы лоху руки. Может, убил бы его.
Теперь, вертя в руках полароидный снимок Джорджа, Блейз
ощущал внутреннюю пустоту. Как в те моменты, когда смотрел в небо и видел или
звезды, или птицу на телефонном проводе, или трубу, из которой поднимался
дымок. Джордж ушел, а он по-прежнему глуп. Попал в переплет, а выхода нет.
Но, может, он сумеет доказать Джорджу, что ему хватит ума
провернуть это дельце. Может, сумеет доказать, что нет у него намерения
попасться. И что это означает?
