– Джордж? – прошептал Блейз.
Откуда-то (дальше по дороге?) послышался ответный шепот:
«Перелезь через это дерьмо».
Блейз попятился (ни одного автомобиля на дороге так и не
появилось) и побежал к изгороди. За шаг до нее с силой оттолкнулся и
подпрыгнул. Плюхнулся на снег, который лежал на изгороди. Его нога, которую он
поцарапал, перелезая через забор автостоянки «Дубового леса», оставила капельки
крови (четвертая группа, резус-фактор отрицательный) как на снегу, так и на
нескольких ветвях изгороди.
Забравшись на изгородь, Блейз спрыгнул вниз, огляделся.
Особняк находился в сотне ярдов. За ним виднелось строение меньших размеров. То
ли гараж, то ли гостевой домик. Может, там жила прислуга. От изгороди дом
отделяло широкое, засыпанное снегом поле. Из дома, если кто-то не спал, его бы
тут же заметили. Блейз пожал плечами. Заметят – так заметят. С этим он ничего
не мог поделать.
Он подобрал лестницу и затрусил к особняку, под стенами
которого его не могли увидеть из окон. Добравшись туда, присел, затаив дыхание,
пытаясь уловить признаки поднятой тревоги. Не уловил. Дом спал.
На Блейза смотрели десятки окон. Какое ему нужно? Если они с
Джорджем его вычислили (если он знал это окно), он все забыл. Блейз приложил
руку к кирпичу, словно ожидая, что тот задышит. Заглянул в ближайшее окно и
увидел большую сверкающую кухню. Выглядела она как рубка звездолета
«Энтерпрайз». Горящая над плитой лампочка заливала мягким светом пластик и
кафель. Блейз провел ладонью по рту. Нерешительность пыталась подмять его под
себя, но он вернулся к лестнице, чтобы раздвинуть и установить ее. Любое
действие, даже самое тривиальное, шло на пользу: Блейза трясло.
Это пожизненное! – закричал внутренний голос. Именно такой
срок тебе и дадут! Еще есть время, ты еще можешь…
– Блейз.
От неожиданности он чуть не вскрикнул.
– Любое окно. Если ты не помнишь, тебе придется обыскать
дом.
– Я не смогу, Джордж. Что-нибудь переверну… они услышат,
придут и застрелят меня… или…
– Блейз, ты должен. Назад дороги нет.
– Я боюсь, Джордж. Я хочу домой.
Нет ответа. Но в каком-то смысле это и был ответ.
Тяжело и хрипло дыша, выдыхая облака пара, Блейз откинул
крючки, которые удерживали лестницу в сложенном состоянии, раздвинул ее на
максимальную длину. Рукавицы мешали, и закрепить крючки удалось только со
второй попытки. Он уже порядком вывалялся в снегу и стал белым с головы до ног
– прямо-таки снежный человек, йети. Снег попал даже на кепку, козырек которой
по-прежнему оставался сдвинутым влево. Но возле дома стояла тишина, нарушаемая
лишь дыханием Блейза. Никто не услышал щелканья крючков, которые Блейз сначала
вытащил из одних гнезд, а потом вставил в другие. Снег, должно быть, глушил все
звуки.
Лестница была алюминиевой, а потому легкой. Поднял ее Блейз
без труда. Верхняя перекладина оказалась аккурат под окном над кухней.
Добраться до него Блейз мог, оставаясь двумя-тремя ступеньками ниже.
Он начал подниматься, одновременно стряхивая с себя снег. В
какой-то момент лестница покачнулась, заставив его замереть, но потом вновь
застыла. Он продолжил подъем.
Наблюдая, как кирпичи уходят вниз, добрался до подоконника.
И вот уже смотрел в окно одной из спален.
Двуспальная кровать. В ней два человека. Лиц он разглядеть
не мог, только белые круги. По существу, белые пятна.
Блейз всматривался в них как зачарованный. Забыв про страх.
По причине, понять которую он не мог (не чувствовал сексуального возбуждения
или по крайней мере не думал, что чувствует), его член начал подниматься. Блейз
не сомневался, что смотрит на Джозефа Джерарда-третьего и его жену. Таращился
на них, а они этого не знали. Заглянул в их мир.
Видел их комоды, прикроватные столики, саму кровать. Видел
свое отражение в огромном, в рост человека, зеркале, которое смотрело туда, где
царил холод. Он видел их, а они этого не знали. Его тело сотрясалось от
возбуждения.
Он оторвал взгляд от кровати и перевел на внутренний запор.
Простенькая задвижка, открыть которую не составляло труда, имея при себе нужный
инструмент, который Джордж называл «джимми». Разумеется, у Блейза нужного
инструмента не было, да он ему и не требовался: задвижку не использовали по
назначению.
«Они – зажравшиеся, – подумал Блейз. – Они – зажравшиеся,
глупые республиканцы. Я, может, и туп, но они глупее».
Блейз максимально, насколько позволяла лестница, раздвинул
ноги, чтобы повысить устойчивость, и начал поднимать окно, постепенно
увеличивая усилие. Мужчина во сне перевернулся с одного бока на другой, и Блейз
подождал, пока Джерард окончательно погрузится в сон. Вновь взялся за окно. В
какой-то момент решил, что оно заперто изнутри – вот почему задвижка не
понадобилась, – и тут окно сдвинулось.
Дерево тихонько застонало. Блейз замер.
И задумался.
Он пришел к выводу, что все нужно сделать очень быстро:
открыть окно, забраться в комнату, закрыть окно. Иначе холодный январский
воздух точно разбудит их. Но если окно заскрипит, двигаясь по раме, они тоже
проснутся.
– Давай, – шепнул Джордж от подножия лестницы. – Попробуй
использовать этот шанс.
Блейз просунул пальцы в щелочку под окном, потом поднял его.
Окно двигалось бесшумно. Он перенес через подоконник ногу, протиснулся в дом
сам, повернулся, опустил окно. Вот тут оно и заскрипело, стукнуло, вставая на
место. Блейз застыл на корточках у подоконника, боясь повернуться и посмотреть
на кровать, уши ловили каждый звук.
Ничего не поймали.
Нет, что-то он, конечно, слышал. Дыхание, к примеру. Два
человека дышали практически в унисон, словно ехали на велосипеде для двоих.
Легкое поскрипывание матраца. Тиканье часов. Низкое гудение воздуха, должно
быть, в топке обогревательного котла. Да и сам дом издавал какие-то звуки.
Оседал, как он это делал уже пятьдесят или семьдесят пять лет. Черт, может, и
все сто. Устраивался удобнее со своими костями из кирпича и древесины.
Блейз развернулся, посмотрел на спящих. Женщина раскрылась
до пояса. Вырез ночной рубашки сдвинулся в сторону, и одна грудь выглядывала
наружу. Блейз таращился на нее, зачарованный ее мерным подъемом и опусканием,
соском, который затвердел от дуновения холодного воздуха…
– Шевелись, Блейз! Господи!
На цыпочках он пересек спальню, как карикатурный любовник,
который прятался под кроватью, не дыша, так что грудь его выпятилась, словно у
полковника в мультфильме.
Блеснуло золото.
