На одном из комодов стоял маленький триптих, три фотографии
в золотом окладе в форме пирамиды. Снизу – Джерарда-третьего и его смуглокожей
жены-нармянки. Сверху – Джерарда-четвертого, без единого волоска на голове, до
подбородка закутанного в одеяльце. Его широко распахнутые темные глаза смотрели
на мир, в который он столь недавно вошел.
Блейз добрался до двери, повернул ручку, замер, чтобы
обернуться. Женщина положила руку на голую грудь, прикрыв ее. Муж спал на спине
с открытым ртом и до того, как захрапел и наморщил нос, более всего напоминал
мертвеца. Блейз подумал о Рэнди, о том, как Рэнди лежал на промерзшей земле, а
блохи и клещи покидали его тело. За кроватью пол и подоконник присыпало снегом.
Он уже таял.
Блейз начал осторожно открывать дверь, готовый замереть при
первом намеке на скрип. Но петли не заскрипели. Он выскользнул из спальни, как
только щель между дверью и косяком стала достаточно широкой. Очутился в
коридоре-галерее. Пол устилал толстый, мягкий ковер. Блейз закрыл за собой
дверь, подошел к ограждению, за которым сгущалась темнота, посмотрел вниз.
Увидел лестницу, поднимавшуюся двумя пролетами из широкого
сумрачного зала. Полированный пол тускло поблескивал. На другой стороне галерею
украшала статуя девушки. Напротив стоял мраморный юноша.
– Не обращай внимания на статуи, Блейз, найди младенца.
Нечего стоять столбом…
Лестница, ведущая на первый этаж, находилась по правую руку
Блейза, так что он повернул налево, в коридор. Здесь никаких звуков до его ушей
не доносилось, только едва слышный шорох собственных шагов. Он даже не слышал
гудения воздуха в топке котла. И это вселяло страх.
Он открыл следующую дверь и заглянул в комнату: стол
посередине, полки и стеллажи с книгами вдоль стен. На столе стояла пишущая
машинка и лежала стопка листов бумаги, придавленная черным, похожим на стекло,
камнем. На стене висел портрет. Блейз сумел разглядеть мужчину с седыми
волосами и хмурым лицом, который, казалось, говорил ему: «Ты – вор». Он закрыл
дверь и двинулся дальше.
Очередная дверь открылась в пустую спальню с кроватью под
пологом. Покрывало натянули так туго, что на нем подпрыгнула бы монетка.
Он шел по коридору, чувствуя, как по телу начинают
скатываться струйки пота. Обычно он не замечал бега времени, а вот тут заметил.
Как долго он пробыл в этом богатом и спящем доме? Пятнадцать минут? Двадцать?
В третьей комнате он обнаружил еще одну спящую пару. Женщина
стонала во сне, и он быстро закрыл дверь.
Свернул за угол. А вдруг ему придется подняться по лестнице
на третий этаж? Мысль эта наполнила его ужасом, какой он испытывал в своих
нечастых кошмарных снах (в них обычно возвращался в «Хеттон-хауз» или на ферму
Боуи). Что он скажет, если вдруг зажгутся лампы, и его обнаружат? Что он мог
сказать? Что пришел, чтобы украсть столовое серебро? На втором этаже никакого
столового серебра не было, это знал даже тупица.
В этой короткой части коридора он увидел только одну дверь.
Открыл ее и попал в детскую.
Долго стоял, не в силах поверить, что сумел проделать такой
длинный путь. Получалось, что совсем это и не мечта, которой не суждено
сбыться. Он мог реализовать задуманное. От одной этой мысли возникло желание
бежать отсюда со всех ног.
Кроватка ничем не отличалась от той, которую он купил сам.
Стены украшали изображения героев диснеевских мультфильмов. Он увидел столик
для пеленания, полку со множеством баночек и тюбиков с кремами, маслами, лосьонами,
маленький комод, раскрашенный в яркий цвет. Может, красный, может, синий. В
темноте было не разглядеть. А в кроватке лежал младенец.
В последний раз ему предоставлялся шанс убежать, и Блейз это
знал. Сейчас он еще мог покинуть дом так же незаметно, как и проник в него. Они
бы и не догадались, что могло произойти. Возможно, он мог подойти к кроватке,
положить большую руку на маленький лоб младенца, а уж потом уйти. Он вдруг
представил себя спустя двадцать лет, читающим о Джозефе Джерарде-четвертом на
странице светской хроники, которую Джордж называл новостями из жизни богатых
сучек и ржущих жеребцов. На фотографии молодой человек в смокинге стоял рядом с
девушкой в белом платье. Девушка держала в руках букет цветов. В заметке речь
шла о том, что они поженились и отправлялись в свадебное путешествие. Он бы
посмотрел на этот фотоснимок и подумал: «Ох, дружище! Ох, дружище, а ведь как
все могло повернуться».
Но, входя в детскую, он уже знал, что одним прикосновением
ко лбу дело не ограничится. Он пойдет до конца.
«Вот такой у нас расклад, Джордж», – подумал Блейз.
Младенец спал на животе, повернув голову. Одна маленькая
ручка лежала под щекой. От его дыхания одеяло мерно поднималось и опускалось.
Голову покрывал волосяной пушок, ничего больше. Рядом на подушке лежало красное
упругое кольцо для зубов.
Блейз потянулся к нему и вдруг отдернул руки.
А если младенец заплачет?
И тут же заметил некое устройство, от одного вида которого
сердце едва не выпрыгнуло изо рта. Маленький аппарат внутренней связи. Второй
мог стоять в спальне матери или в комнате няни. Если бы ребенок закричал…
Мягко, осторожно, Блейз протянул руку и нажал на кнопку
питания аппарата. Красная лампочка над кнопкой погасла. И тут же подумал, а
вдруг есть звонок или что-то другое, приводимое в действие при отключении
электроэнергии. Чтобы предупредить.
Внимание, мамаша! Внимание, няня! Аппарат внутренней связи
не работает, потому что большой, глупый похититель только что его отключил. И
этот глупый похититель сейчас в доме. Пойдите и посмотрите. Захватите пистолет.
«Давай, Блейз. Используй свой шанс».
Блейз глубоко вдохнул, выдохнул. Отбросил одеяльце, а потом
вновь завернул в него младенца, доставая из кроватки. Осторожно покачал на
руках. Младенец пискнул, потянулся. Веки дрогнули, приоткрылись. Он издал
какой-то звук, похожий на мяуканье котенка. Потом вновь закрыл глаза, тельце
расслабилось.
Блейз облегченно выдохнул.
Вернулся к двери, вернулся в коридор, осознавая, что он не
просто уходит из комнаты младенца, из детской. Он пересек черту. И уже не мог
заявить, что он – обычный грабитель. Совершенное преступление спало у него на
руках.
Спуститься по приставной лестнице со спящим младенцем не
представлялось возможным, и он даже не рассматривал такой вариант. Направился к
другой лестнице, на первый этаж. На полу лежал ковер, на ступенях – нет. И
первый же шаг по полированному дереву ударил по ушам. Он остановился, прислушался,
ловя новые звуки, но дом спал.
Теперь, однако, нервы начали сдавать. Младенец словно
набирал вес. Паника сковывала волю. Он вдруг начал улавливать движение краем
глаза, сначала с одной стороны, потом с другой. На каждом шагу ожидал, что
младенец шевельнется и закричит. А уж если бы закричал, его вопли точно
перебудили бы весь дом.
