Нет ответа.
Он посмотрел на белый кофе. Сам он не пил кофе с чем бы то
ни было, и что с ним теперь делать? Что с ним теперь делать? Что-то поднялось к
горлу, и он чуть не швырнул гребаный белый кофе через комнату, но сдержался.
Вместо этого отнес к раковине и вылил. Это называлось держать себя в руках.
Когда ты здоровяк, нужно уметь держать себя в руках, а не то нарвешься на
неприятности.
Блейз оставался в лачуге, пока не прошло время ленча. Потом
выкатил украденный автомобиль из сарая, остановил у кухонных ступенек для того,
чтобы забросать снежками номерные знаки. Умно! Теперь снег не позволял их
разглядеть.
– И что, скажи на милость, ты делаешь? – спросил Джордж из
сарая.
– Не важно, – ответил Блейз, – все равно ты только у меня в
голове, – сел в «форд» и выехал на шоссе.
– Не очень-то здравое решение. – Джордж уже расположился на
заднем сиденье. – Разъезжать по городу в украденном автомобиле. Не перекрасив
его, не поменяв номерные знаки. И куда ты направляешься?
Блейз не ответил.
– Ты же не едешь в Окома-Хайтс, а?
Блейз не ответил.
– Ох, твою мать, похоже, едешь. Будь я проклят! Так уж тебе
обязательно довести до конца это дельце?
Блейз не ответил. Словно в рот воды набрал.
– Послушай меня, Блейз. Поверни назад. Тебя арестуют, это же
ясно. Ничего у тебя не получится. Будь уверен.
Блейз знал, что Джордж прав, но поворачивать не стал. Почему
Джордж всегда командует им? Даже мертвый не может перестать отдавать приказы.
Конечно, план придумал Джордж, план этого большого дела, провернуть которое
мечтает каждый мелкий жулик. «Только у нас действительно все получится», –
говорил он, но обычно в сильном подпитии, и по голосу не чувствовалось, что он
в это верил.
Большую часть времени они прокручивали несложные аферы,
требовавшие участия двух человек, и Джорджа, похоже, это вполне устраиваю, что
бы он ни говорил, когда напивался или выкуривал «косяк». Может, эта идея с
Окома-Хайтс была для Джорджа всего лишь игрой или тем самым, что он называл
мысленной мастурбацией, когда видел мужчин в костюмах, рассуждающих в
телевизоре о политике. Блейз знал, что Джордж умен. Если в чем и сомневался,
так только в его силе духа.
Но теперь, когда Джордж мертв, какой у него выбор? Сам по
себе Блейз ни на что не годился. После смерти Джорджа однажды попытался срубить
легких денег, так ему пришлось бежать со всех ног, чтобы не загреметь в
кутузку. Фамилию женщины он взял на странице некрологов, точно так же, как это
делал Джордж, и начал говорить то же, что говорил Джордж. Показал копию
кредитного чека (их в лачуге стоял целый пакет, из лучших магазинов). Сказал,
что очень сожалеет, поскольку пришел в столь тяжелое время, но бизнес есть
бизнес, и она, конечно, понимает. Она ответила, что понимает. Пригласила в
прихожую, попросила подождать, пока сходит за кошельком. Он и представить себе
не мог, что она вызовет полицию. Если б она не вернулась и не наставила на него
револьвер, он бы так и стоял, пока не приехали бы копы и не забрали его.
Чувство времени не подсказало бы, что пора сматываться.
Но она вернулась с нацеленным на него револьвером. Это был
серебристый женский револьвер с какими-то завитушками по бокам и перламутровой
рукояткой.
– Полиция уже выехала, – сказала она, – но прежде чем они
появятся здесь, я хочу, чтобы ты мне кое-что объяснил. Я хочу, чтобы ты сказал
мне, каким же нужно быть подонком, чтобы пытаться обмануть женщину, тело мужа
которой еще не остыло в могиле?
Блейза не волновало, что она хотела от него услышать. Он
повернулся и выскочил за дверь, скатился с крыльца, помчался прочь от дома.
Бегал он очень даже быстро, стоило ему сдвинуться с места, вот только
сдвинуться для него было не просто, а в тот день паника еще сильнее затормозила
его. Если бы женщина нажала на спусковой крючок, то могла бы попасть ему в
спину или в большую голову, или отстрелить ухо, или промазать. Поскольку
револьвер был с укороченным стволом, куда попала бы пуля, не скажешь. Но женщина
не выстрелила.
В лачугу он вернулся с завязанным в узлы желудком, едва
сдерживая стоны страха. Он не боялся тюрьмы или любого другого исправительного
учреждения, не боялся даже полиции (хотя и знал, что они запутают его своими
вопросами, всегда запутывали). Испугался он другого – легкости, с которой она
раскусила его. Словно для нее это было раз плюнуть. Вот Джорджа они раскусывали
крайне редко, а когда раскусывали, он сразу понимал, что происходит, и вовремя
ретировался.
А теперь это. Блейз знал, что не сумеет все провернуть, но
не отступался. Может, хотел обратно в тюрьму. Может, это не самый худший
вариант, теперь, когда Джорджа нет. Пусть кто-то еще думает за него и приносит
еду.
Может, хотел, чтобы его арестовали прямо сейчас, когда он
ехал на украденном автомобиле по Окома-Хайтс. Аккурат мимо дома Джерардов.
В холодильнике зимы Новой Англии дом выглядел, будто
замороженный дворец. Окома-Хайтс, как говаривал Джордж, это старые деньги, так
что дома больше напоминали особняки. Летом они высились посреди просторных
лужаек, но теперь лужайки превратились в сверкающие под солнцем снежные поля.
Благо в эту зиму снега выпало много.
И дом Джерардов был одним из лучших. «Колониальные понты»,
так Джордж называл его, но Блейз думал, что дом прекрасен. Джордж рассказывал,
что начальный капитал Джерарды сделали на морских перевозках. Первая мировая
война обогатила их, Вторая – сделала богами. Снег и солнце холодным огнем
отражались от множества окон. Джордж говорил, что в доме более тридцати комнат.
Он провел разведку, выдав себя за сотрудника компании «Сентрал велью пауэр»,
снимающего показания электросчетчиков. Было это в сентябре. Блейз сидел за
рулем грузовичка, который они скорее позаимствовали на время, чем украли, хотя
он предполагал, что полиция, если б они попались, обвинила бы их в краже.
Какие-то девушки играли в крикет на боковой лужайке. То ли ученицы средней
школы, то ли студентки колледжа, симпатичные. Блейз смотрел на них и уже начал
возбуждаться. Когда Джордж вернулся и велел заводить двигатель и сматываться,
Блейз рассказал ему о симпатичных девушках, которые к тому времени ушли за дом.
– Я их видел, – ответил Джордж. – Думают, что они лучше
всех. Думают, что их говно не воняет.
– Миленькие, однако.
– Да кого это волнует? – мрачно ответил Джордж, скрестив
руки на груди.
– У тебя на них когда-нибудь вставало, Джордж?
– На таких крошек? Ты с ума сошел. Заткнись и веди машину.
Теперь, вспоминая тот разговор, Блейз улыбался. Джордж
напоминал лису, которая не могла дотянуться до винограда, вот и говорила всем,
что ягоды кислые. Мисс Джолисон читала им эту басню во втором классе.
