Добыча составила триста сорок долларов. Джордж разделил ее
пополам. Блейз был в экстазе. Никогда еще деньги не доставались ему с такой
легкостью. Джордж наглядно доказал, что он – гений. Они могли прокручивать эту
аферу по всему городу.
Джордж выслушал восторженную речь Блейза со скромностью
третьесортного фокусника, который только что продемонстрировал свое мастерство
на детской вечеринке по случаю чьего-то дня рождения. Не сказал Блейзу, что у
этого трюка ноги растут из тех далеких времен, когда он учился в начальной
школе: двое покупателей затевали драку в мясной лавке, а третий воровал хороший
кусок мяса, пока хозяин разнимал драчунов. Не стал говорить и о том, что их
арестуют на третьем «дубле», если не на втором. Просто кивнул, пожал плечами и
порадовался состоянию души здоровяка. Блейз, мать его, так легко приходил в
восторг.
Они поехали в Бостон, остановились у винного магазина,
купили две бутылки «Олд гранддэд». Потом пошли в кинотеатр «Конститьюшн» на
Вашингтон-стрит на сдвоенный сеанс и посмотрели на автомобильные погони и
мужчин с автоматическим оружием. Из кинотеатра вышли крепко поддатыми. И
обнаружили, что с «форда» украдены все четыре колпака. Джордж страшно
разозлился, хотя колпаки были такими же старыми, как и сам «форд». А потом он
увидел, что кто-то, может, и вор, содрал с бампера наклейку «ГОЛОСУЕМ ЗА
ДЕМОКРАТОВ», и начал смеяться. Сел на бордюрный камень и смеялся, пока слезы не
покатились из глаз.
– Меня ограбил сторонник Рейгана. Чтоб я сдох!
– Может, парень, который содрал твою фампер-приклейку,
совсем не тот, кто украл колпаки. – Блейз присел рядом с Джорджем. У него
кружилась голова, но это головокружение было хорошим. Приятным головокружением.
– Фампер-приклейка! – воскликнул Джордж. Согнулся пополам,
будто от рези в животе, но не от боли, а от смеха. Затопал ногами. – Я всегда
знал, что есть слово для Барри Голдуотера
[63]
! Гребаный фампер-приклейщик! –
Тут он перестал смеяться. Посмотрел на Блейза плывущими, серьезными глазами. –
Блейзер, я подпустил в штаны.
Вот тут начал смеяться Блейз. Смеялся, пока не повалился
спиной на тротуар. Никогда еще он так сильно не смеялся, даже с Джонни
Челцманом.
Двумя годами позже Джорджа загребли за поддельные чеки.
Блейзу опять повезло. Он выздоравливал после гриппа, так что Джордж был один,
когда копы схватили его около бара. Он получил три года, очень суровое
наказание за первое правонарушение, связанное с подделкой денежных документов,
но Джорджа хорошо знали в узких кругах, а судья славился строгими приговорами.
Может, даже был фампер-приклейщиком. Отсидеть Джорджу предстояло двадцать
месяцев, с учетом времени, уже проведенного за решеткой, и уменьшения срока за
примерное поведение.
Перед вынесением приговора Джордж отвел Блейза в сторону.
– Меня отправят в «Уолпоул», большой мальчик. Как минимум на
год. Скорее, на больший срок.
– Но твой адвокат…
– Этот козел не смог бы защитить Папу Римского от обвинения
в изнасиловании. Послушай, ты должен держаться подальше от этой кондитерской «У
Мучи».
– Но Хэнк сказал, если я приду, он…
– И держись подальше от Хэнки. До моего возвращения найди
обычную работу, вот какой у тебя расклад. Не старайся провернуть что-либо сам.
Ты для этого чертовски туп. Ты ведь это знаешь?
– Да, – ответил Блейз и улыбнулся. Ему хотелось плакать.
Джордж это увидел и двинул Блейза в бицепс.
– Все у тебя будет хорошо.
Потом, когда Блейз уходил, Джордж окликнул его. Блейз
повернулся, и рука Джорджа нетерпеливо прошлась мимо лба. Блейз кивнул и
сдвинул козырек своей кепки на счастливую сторону. Улыбнулся. Но в душе ему все
равно хотелось плакать.
Он вновь устроился в прачечную, но после жизни с Джорджем
эта работа навевала на него жуткую тоску. Он уволился. Стал искать что-то
лучше. Какое-то время побыл вышибалой в одном из ночных клубов в
Комбат-зоун
[64]
, но не подошел для этой работы. У него было слишком мягкое
сердце.
Вернулся в штат Мэн и пошел в лесорубы, валил молодой лес,
дожидаясь возвращения Джорджа. Ему нравилось валить лес, а еще больше –
отвозить рождественские ели на юг. Нравился свежий воздух и горизонт, который
не заслоняли дома. У города, конечно, были свои плюсы, но в лесу царил такой
покой. Там жили птицы, а иногда он видел оленей, переходящих вброд запруженную
бобрами речку, и сердцем Блейз тянулся к этой жизни. Он прекрасно обходился и
без метро, и без городских толп. Но когда Джордж прислал ему короткую записку:
«Выхожу в пятницу, надеюсь тебя увидеть», – Блейз тут же уволился и поехал на
юг.
Из «Уолпоула» Джордж вышел, обогащенный новыми вариантами
афер. Они перепробовали их все, как старушки – тест-драйв новых автомобилей.
Самым удачным оказался трюк с гомиками. Они активно использовали его три года,
пока Блейза не арестовали на, как выражался Джордж, «Иисус-афере».
Джордж освободился и еще с одной идеей: провернуть крупное
дело и выйти из игры. Потому что, сказал он Блейзу, нельзя тратить лучшие годы
жизни, «обувая» гомиков в барах, где все одеваются, как в «Кино Рокки
Хоррора»
[65]
. Или продавая поддельные энциклопедии. Нет, одно крупное дело – и
выйти из игры. Такую он поставил себе цель.
Джон Берджесс, в прошлом учитель средней школы, сидевший за
непредумышленное убийство, предложил похищение.
– Ты рехнулся! – в ужасе воскликнул Джордж. Они стояли в
тюремном дворе (заключенных вывели на утреннюю прогулку), жевали бананы и
смотрели, как несколько мускулистых зеков пинают футбольный мяч.
– У этого преступления подмоченная репутация, потому что в
основном за него берутся идиоты, – возразил Берджесс, невысокий лысоватый
мужчина. – Похитить нужно младенца, это верное дело.
– Да, как Гауптман
[66]
, – ответил Джордж и начал трястись,
словно его уже посадили на электрический стул и пустили ток.
– Гауптман был идиотом. Послушай, Хриплый, хорошо
подготовленное похищение младенца пройдет как по маслу. Что он сможет сказать,
когда они спросят его, кто это сделал? Гу-гу га-га? – Он рассмеялся.
