— Потому что не поймешь, что из того, что он говорит нам, правда, а что нет. Не думайте, что нам известно все, а вам — ничего. Нас он посвящал в свои намерения дольше. Но вдруг лгал? — Пожал плечами. — Если хотите, мы обогнали вас на несколько поворотов лабиринта. Но это не значит, что по прямой мы ближе к его центру.
Я выдержал паузу.
— А в Англии вы играли на сцене?
— Да. Правда, дилетантски.
— В университете?
Натянутая улыбка.
— Это еще не все. В некотором смысле каждое наше слово достигает его ушей. Не могу объяснить, каким образом, но думаю, к ночи вы поймете. — Она опередила мою иронию. — Телепатия ни при чем. Телепатия — отговорка. Метафора.
— В таком случае — как?
— Если я расскажу, то… все испорчу. Запомните только одно. Это чудесное ощущение. Буквально не от мира сего.
— Вы его уже переживали?
— Да. Отчасти потому мы с Джун и решили, что ему можно доверять. Злодеям такие способности недоступны.
— Все-таки не понимаю, как он слышит наши разговоры. Вперилась в пустую водную гладь.
— Я боюсь объяснять еще из-за того, что сомневаюсь, не расскажете ли вы ему сами, что я была с вами откровенна.
— Господи, я ведь только что сказал, что не собираюсь ябедничать.
Взглянула на меня, опять повернулась к морю. Голос ее дрогнул:
— Мы не уверены, что вы тот, за кого себя выдаете — тот, за кого выдает вас Морис.
— С ума сойти!
— Я хочу сказать, что не один вы не знаете, чему верить, чему нет. Вдруг вы дурачите нас. С видом святой простоты.
— Отправляйтесь на северное побережье. В школу. Расспросите обо мне… А кто остальные участники спектакля? — спросил я.
— Они не англичане. И по-собачьи преданы Морису. Мы их, в общем-то, редко видим. Они тут долго не задерживались.
— Вы подозреваете, что меня наняли, чтобы водить вас за нос?
— Все возможно.
— Господи. — Я пристально взглянул на нее, убеждая, что это предположение просто смехотворно; но она явно не собиралась шутить. — Бросьте. Никакой актер так не сыграет.
Мои слова вызвали у нее слабую улыбку.
— Будем надеяться.
— Выбирайтесь отсюда — и я отведу вас в школу.
— Он дал понять, что этого делать нельзя.
— Вы просто отплатите ему той же монетой.
— Самое смешное… — Но, покачав головой, она умолкла.
— Жюли, вы должны мне верить.
Вздохнула.
— Самое смешное, что мое ослушание тоже может быть предусмотрено сценарием. Он фантастический человек. Прятки… нет, скорее жмурки. Тебя кружат до тех пор, пока не потеряешь ориентацию. И во всем, что он говорит и делает, мерещится второй, третий смысл.
— Так нарушьте правила. Посмотрим, что получится.
Снова помедлив, улыбнулась шире, как бы подтверждая, что склонна мне довериться, если я наберусь терпения.
— Вы согласны, чтобы все разом закончилось? С завтрашнего дня?
— Нет.
— По-моему, он в любой момент может вышвырнуть нас отсюда. Я пару раз пробовала вам на это намекнуть.
— Я понял ваши намеки.
— Здесь все так непрочно. Будто паутина. Духовная. Театральная, если хотите. Можно одним движением ее разрушить. — Снова взгляд. — Честно. Я больше не притворяюсь.
— Он что, грозился все прекратить?
— А ему и грозиться не надо. Если бы не чувство, что подобный случай выпадает только раз в жизни… Конечно, его можно счесть идиотом. Чокнутым. Старым хрычом. Но мне думается, он разгадал некую… — Она опять не закончила фразу.
— Тайну, которой я недостоин.
— Тайну, которую легко спугнуть, а потом вечно кусать себе локти. — И добавила: — Я сама только-только начала понимать, что это такое. Связно объяснить не могу, хоть и…
Молчание.
— Что ж, внушением он, очевидно, владеет мастерски. Вчера вечером роль нимфы исполняла ваша сестра?
— Вас это смутило?
— Теперь, когда я понял, что это именно она, смущает.
— И у двойняшек бывают разные взгляды на то, что можно, а что нельзя, — мягко сказала она. И, помедлив: — Я догадываюсь, о чем вы подумали. Но до сих пор не было и намека на… Иначе мы бы тут не оставались. — Пауза. — Джун всегда к таким вещам относилась без комплексов, не то что я. Раз ее даже чуть не отчис…
Прикусила язык, но было уже поздно. Сделала молитвенный жест, точно прося о снисхождении за свою оплошность. По лицу ее разлилось такое уныние, что я усмехнулся.
— Вы учились не в Оксфорде, потому что там я о вас не слышал. Так из-за чего ее чуть не отчислили из… второго университета?
— Господи, ну и дура же я. — Натянуто-заискивающий взгляд. — Не говорите ему.
— Обещаю.
— Ерунда. Позировала голышом. Смеха ради. Вышел скандал.
— На каком факультете?
Мягкая улыбка.
— Потерпите. Еще рано.
— Но в Кембридже? — Неохотно кивнула. — Блаженный Кембридж.
Мы помолчали. Потом, понизив голос, она произнесла:
— Он видит нас насквозь, Николас. Если я расскажу больше, чем вам положено знать, он все равно пронюхает.
— Не ждет же он, что я поверю в его сказки про Лилию.
— Нет. Не ждет. Можете не притворяться, что верите.
— Неужели и это предусмотрено сценарием?
— Да. В каком-то смысле да. — Глубоко вздохнула. — Скоро ваша доверчивость подвергнется не таким еще испытаниям.
— Скоро?
— Насколько я в нем разбираюсь, и часа не пройдет, как вы начнете сомневаться во всем, что я вам сейчас рассказала.
— Лодку вел он?
Кивнула.
— А сейчас, наверно, наблюдает за нами. Ждет своей очереди.
Я исподлобья взглянул в сторону виллы, на лес за ее спиной; еле удержался, чтоб не обернуться. Никого.
— Сколько у нас с вами времени?
— Достаточно. Это во многом зависит от меня. Нагнулась, сорвала веточку с куста душицы у скамейки, понюхала. Я рассматривал лес на склоне, надеясь заметить цветное пятно, быстрое движение. Сплошь деревья, обманные дебри. Она ловко избегала множества вопросов, которые мне не терпелось задать; но чем дольше я с ней общался, тем больше интуитивных, внесловесных ответов получал; вырисовывался образ девушки хоть и симпатичной, но замкнутой; живущей умом, а не телом, однако с мучительно дрожащей в груди пружинкой, что ждет лишь слабого прикосновения, чтобы распрямиться; университетские спектакли, похоже, помогали ей отводить душу. Я понимал, что и сейчас она по-своему лицедействует, но то была скорее защитная реакция, способ скрыть истинные чувства ко мне.
