Не быть конформистом… любой ценой, только не быть конформистом: вот почему непонятным и неверным, скорее биологически, чем политически, было решение Джейн обратиться к марксизму.
Началась последняя часть, правда, Дэн перестал слышать музыку, разве что подсознательно… да и вообще ничего не слышал. И вдруг до него донёсся голос Фиби: опять телефон. Он взглянул на часы; это мог быть заказанный им разговор с Калифорнией… но до этого разговора оставался ещё целый час; а Фиби, увидев его, сказала — это миссис Мэллори. Спустившись вниз, он помешкал немного, набрал в лёгкие воздуха и сказал:
— Привет, Джейн. Нормально доехала?
— Да, Дэн. Спасибо. — И, чуть поколебавшись, спросила: — Я так понимаю, что Роз успела с тобой поговорить?
— Она говорит, теперь нас трое против одного.
— Я чувствую, что стала жертвой грозного заговора.
— Не жертвой. Благополучателем. Так поедешь?
— Только если ты абсолютно уверен, что тебя не пугает самая мысль об этом.
— Тогда я не стал бы этого предлагать.
— Так ты уверен?
— Это будет чудесно. Уверен, тебе понравится.
— Тогда я с удовольствием поеду. Если можно.
— Вот теперь я чувствую, что и вправду прощён.
Минута. Другая. Она ничего не говорит. Он ждёт.
— Прощение ты получил много лет назад, Дэн.
— Ну хотя бы символически.
Он сразу же заговорил быстро, деловым тоном, о том, что из Луксора есть круиз по Нилу, который начинается в следующий четверг, и что он хотел бы попасть в Каир в тот же день. Она немного испугалась, будто такие далёкие путешествия всё ещё требовали по-викториански тщательной подготовки. Но Дэн заверил её, что все билеты будут заказаны, что эти круизы вовсе не светского характера и не требуют какой-то особенно модной одежды. Если она сможет попасть в Лондон в понедельник, они займутся визами. Он ожидал, что она снова испугается — не слишком ли дорого всё получится, но, странным образом, она об этом даже не спросила… а может быть, уже выяснила детали в каком-нибудь местном туристическом агентстве и пришла к выводу, что может позволить себе такие траты.
— Ты должен сказать мне, кому заплатить,
— Мы всё это обсудим в понедельник. В конторе могут и не знать, всё оплачивает студия. Так что не беспокойся.
— Я хочу сама оплатить свою часть расходов.
— Разумеется. Мы едем вскладчину. Это же кинобизнес. За всё всегда расплачиваешься потом. И буквально и фигурально.
По молчанию на том конце провода он почувствовал — это ей не понравилось: ведь ей не дозволено даже расплатиться на месте за собственное дурное поведение. Но в конце концов выяснилось, что причина молчания была более невинной.
— Я чувствую себя как ребёнок, которому предложили совершенно неожиданное угощение. Не в силах поверить в это.
— Ну там ведь полным-полно старых, всем надоевших фараонов. Тебе ещё будет противно.
— Надо взять книгу, почитать про всё это.
Дэн сказал, что ей не нужно покупать путеводитель, у него в Лондоне сохранился тот, которым он сам когда-то пользовался. Они ещё минуту поговорили о том, что следует сделать. Джейн снова поблагодарила его — за предложение и за ночёвку — и повесила трубку.
Он прошёл в гостиную, налил себе немного виски. Жребий брошен, и очень скоро ему предстоит разговаривать с Дженни и принимать собственное решение. Говорить ей пока не обязательно. Но в искусстве обманывать Дэн был далеко не новичок. Чем дольше ты откладываешь, тем труднее потом оправдываться. Он стоял и смотрел в глаза епископу. Потом принялся репетировать.
Заказанный разговор дали вовремя, раньше, чем ему хотелось бы. Дженни только что встала и была в восторге: звонка она не ждала.
— Прости меня, пожалуйста, за вчерашнее. Я больше не буду.
— Выкини чёртово зелье в уборную и спусти воду.
— Хорошо. Обещаю.
— Откуда ты взяла эту дрянь?
— У одного человека. На студии.
Он почувствовал — она лжёт, хотя не мог бы сказать, почему у него возникло такое подозрение; просто в иных обстоятельствах он заставил бы её побольше рассказать об этом «одном человеке».
— Как ты себя чувствуешь?
— Нормально. Выкарабкаюсь. Тем более ты позвонил. — И добавила: — Знаешь, может, тебе всё-таки прочитать, что я там понаписала. Просто чтоб знать, какая я стерва.
Дэн почувствовал облегчение, словно шахматист, которому дали возможность увидеть хотя бы один безошибочный ход впереди.
— Через минуту ты узнаешь то же самое обо мне.
— Как это?
— У меня новости, Дженни. Я вчера хотел тебе сказать, но понял, что момент не очень-то подходящий. Я еду в Египет. На следующей неделе. Вернусь до твоего приезда.
— Ох, Дэн. Это подло.
— Мне во что бы то ни стало нужны новые идеи.
— Но ты ведь, кажется, говорил…
— Пришлось передумать. Сейчас сценарий читается как краткий курс истории страны. А надо, чтобы атмосфера была.
— А отложить нельзя?
— К сожалению.
— Там полно девиц, исполняющих танец живота. С лукавыми очами. Я тебе не доверяю.
— Со мной, возможно, будет дуэнья. Если это может служить утешением.
— Твоя дочь?
— Нет. Самая тяжкая семейная проблема момента. Её тётка.
Последовало недолгое молчание; потом — недоверчивое:
— Как, сестра твоей бывшей?
— Все совершенно с толку сбились, не зная, что с ней делать. Она в депрессии, совсем замкнулась в себе. А я возьми да и предложи это не подумав. Бог знает почему. Когда она здесь была. Доброе дело дня — что-то вроде того.
Новость явно обескуражила Дженни. Дэн ждал. Затем он снова услышал её голос — холодный, сдержанный и отчего-то гораздо ближе, чем раньше.
— Мне казалось, вы почти не разговариваете друг с другом.
— Ну в данный момент здесь абсолютный мир и всепрощение.
— И что, она сказала «да»?
— Мы все пытаемся её уговорить.
— А твоя бывшая одобряет?
— Дженни, мы говорим о совершенно растерявшейся женщине весьма средних лет. Она бы тебе понравилась, если бы ты познакомилась с ней. Ты бы её пожалела. На самом деле это просто акт милосердия, и… тут есть кое-что ещё.
— Что такое?
— Кэролайн. Она тяжко переживала нашу затянувшуюся вендетту. Пожалуй, мне хочется показать ей, что её папочка в душе человек вполне приличный. Если иметь в виду кое-какие другие мои грехи.
— То есть — меня.
