В: Не спеши. До приезда в «Черный олень» еще что-нибудь произошло?
О: Не сказывала, сэр. А накануне того последнего дня его сиятельство вновь спустили на нее всех собак. Призвали к себе и обвинили в дерзости, коей она ни сном ни духом за собой не ведала, а за распутство посулили геенну огненную да всяческие кары. Причем изъяснялись, словно какой-нибудь проповедник из квакеров иль анабаптистов, грозя наказаньем за исполненье их собственных повелений. Вспоминаю всю нашу историю, сказала Ребекка, и дивлюсь, как в нем уживались два разных человека. Потом в своей постели она плакала оттого, что господин беспричинно к ней столь жесток. «Давеча ж он тебя хвалил», — говорю. «Со знатью вечно так, — отвечает. — Что флюгер под ветром собственных прихотей».
В: Часто ль так неуважительно отзывалась она о благородных особах?
О: К сожаленью, да, сэр. Об том еще поведаю.
В: Непременно. Вот что меня интересует: она ж знала — затевается нечто дурное и греховное, верно? Поняла еще в кромлехе. Отчего ж не попыталась сбежать иль найти участье в мистере Лейси, хоть что-нибудь сделать? Почему целых три дня безропствовала, точно агнец на закланье?
О: Она считала, мы с мистером Лейси тоже в сговоре, а посему бесполезно к нам обращаться. В Уинкантоне и Тонтоне хотела сбежать, да не знала дороги; девица поняла, что на всем белом свете одна-одинешенька, помощи ждать неоткуда, — вот духу-то и не хватило.
В: Ты ей поверил?
О: Да, сэр, поверил, что от страха бедняжка ополоумела. Как говорится, один в поле не воин, чего уж требовать от слабой женщины.
В: Его сиятельство хоть как-то обмолвились об грядущих событьях?
О: Нет, сэр. Утром Ребекка подивилась моему отсутствию, но мистер Лейси сказал, что я выслан вперед. Еще большей неожиданностью стало то, что у виселицы и он вдруг распрощался. Девица осталась наедине со своими мучителями, и дурные предчувствия ее еще больше окрепли. Не проронив ни слова, его сиятельство поехали дальше. Лишь у брода Ребекка осмелилась с ними заговорить и получила ответ: «Подъезжаем к водам, кои ты сама отведаешь».
В: В смысле, те самые целебные воды, упомянутые еще в Лондоне?
О: Да, сэр.
В: В дороге об них кто-нибудь говорил? Скажем, мистер Лейси?
О: Ни словечка, сэр.
В: А в гостинице?
О: Никто ничего, сэр. Сейчас вы поймете, что его сиятельство мрачно пошутили. Не было там никаких вод.
В: Продолжай.
О: Расспрашивать девица не рискнула. Казалось, слуга с господином во всем заодно и оба воспринимают ее лишь как часть поклажи. Ну вот, добрались к влумине, и Дик куда-то смотался, но перед тем его сиятельство приказали ему распаковать коробку, где лежал новехонький майский наряд: сорочка, юбка, белые чулки. Прежде Ребекка его не видела. Велели переодеться. Она уж смекнула, чего ждать, и все крепче страшилась дальнейших безумств. Чтоб поблажить хранителям кладезя, только и сказал господин. Ребекка не поняла, но ослушаться не посмела.
В: Хранителям, говоришь?
О: Да, сэр. Скоро все прояснится. Ну, двинулись они. По дороге Ребекка дважды спросила, чего, мол, затевается, такого, дескать, уговору не было, и оба раза ей приказали молчать. Ну вот, дошли до места, где я увидал их коленопреклоненными.
В: Перед серебристой дамой?
О: Да, сэр. Та будто из воздуха соткалась — этакое сверхъестественное явленье в безлюдном месте вкупе с необычайной наружностью выглядело зловещим предзнаменованьем. Едва в полусотне шагов она возникла, как его сиятельство обнажили голову и пали на колени, следом Дик, и девице ничего не осталось, как тоже бухнуться. Прям будто при встрече с королевой, сэр. Только сия дама больше смахивала на злобную жестокую царицу, коя за ослушанье покарает неисчислимыми бедами: растрепанные смоляные волосья и черные как ночь глазищи. Можно б счесть ее пригожей, если б не дикая злоба, полыхавшая во взоре. Поначалу она просто смотрела, а затем вдруг улыбнулась, но сие было в тыщу раз хуже безмолвного взгляда: так угодившей в паутину мухе ухмыляется паук, облизываясь в предвкушенье лакомства.
В: Молодая иль старуха?
О: Ровесница Ребекки, в ином же никакого сходства. Так было сказано.
В: Что-нибудь молвила?
О: Нет, сэр, как в рот воды, хотя, похоже, компанию ждали. По словам девицы, от появленья зловещего духа его сиятельство и Дик ничуть не опешили, но даже как будто с ним были знакомы.
В: А что за серебристое одеянье?
О: Подобного Ребекка не видывала не то что на ком-то, но даже в маскарадах иль пантомимах. В менее жутких обстоятельствах она б посмеялась над столь вычурным и неказистым кроем.
В: Как закончилась встреча?
О: Как и началась, сэр. Вдруг дама будто растаяла в воздухе.
В: Девка-то онемела, что ль? Отчего не спросила, что за дьявольское виденье?
О: Ох, забыл, сэр, — она ж спросила и получила ответ: «Сие та, кого наряду с другими ты ублажишь». После чего ей приказали замолчать — дескать, скоро сама все поймет.
В: Что там было, когда она заартачилась? Ты сказал, они об чем-то говорили.
О: Его сиятельство опять бранились: мол, не потерпят выкрутасов купленной шлюхи. Когда ж перед входом в пещеру Ребекка на коленях взмолилась об пощаде, они выхватили шпагу и сказали: «Подлая дрянь! Я в шаге от заветной цели, только вздумай мне помешать!» Его сиятельство тряслись, будто в припадке, и девица поняла: за ослушанье и впрямь убьет.
В: И никакого намека, зачем она так нужна?
О: Ни единого, сэр. Но сейчас оно разъяснится. Пещеру-то описывать?
В: Подробнейше обо всем.
О: Внутри тьма — хоть глаз коли. Ребекка ничего не видела, но Дик тянул ее за собой. Потом в глубине возник огненный отблеск, потянуло дымком. Формой пещера напоминала собачью лапу и за «коленкой» расширялась. Вот свернули они за угол, и бедняжка увидала такое, отчего у смертного человека стынет кровь в жилах…
В: Ну? Чего замолчал?
О: Да вы скажете, такое немыслимо, сэр.
В: Скажу, ты схлопочешь немыслимую порку, коль будешь тянуть.
О: Боюсь, после рассказа она меня и ждет, сэр. Однако делать нечего. Заклинаю вас помнить, сэр: я передаю, что слышал. Стало быть, вкруг костра, горевшего в пещере, сидели две мерзкие карги и молодуха, в коих Ребекка тотчас распознала ведьм. Взгляды их полыхали злобой, но, похоже, они были готовы к приходу гостей. Молодуха оказалась той самой дамой в серебристом одеянье; теперь вся черном, в руке она держала мехи. По бокам одной карги сидели черная кошка и ворон, точно ее приближенные, другая за прялкой сучила нить. А чуть поодаль высился некто в темном плаще и маске палача, оставлявшей открытыми черные щеки и толстые эфиопские губы. Хоть прежде Ребекка видела его одно мгновенье, она тотчас уразумела, с кем свела ее злосчастная судьба. Перед ней был сам Сатана, сэр! По-народному — Шиликун! Девица завопила — вот тот-то крик и я слыхал. Она было кинулась прочь, но Дик и господин крепко ее держали, да еще подталкивали к костру. Потом его сиятельство на неведомом наречье что-то сказали, однако в тоне их слышалось величайшее почтенье, с каким обращаются к королю або знатному лорду. Сатана лишь молча пялился на девицу, из-под маски сверкая красными как уголья глазами. Ребекка вновь рванулась, но Дик с его сиятельством хватки не ослабили, хоть и стояли точно завороженные. Она зашептала молитву, и молодая ведьма тотчас выставила обвиняющий перст — дескать, знаем-знаем, чем ты занимаешься! Тут же подскочили карги и принялись щипать ее, словно курицу, не внимая слезным мольбам. Спутники ж ее застыли соляными столбами, позволяя ведьмам, от коих жутко несло козлятиной, шарить по ее телу. Чем громче девица вопила, тем крепче уродины ее лапали и щипали, словно вурдалаки-людоеды. Чтоб лучше видеть, Сатана подошел чуть ближе.
