Доктор Дельфи говорит:
— Лежите тихо. Так, как есть.
Голос ее, по-прежнему спокойный, стал заметно более деловым; она замечает, что он смущен.
— Ну, дорогой мой, мы же медики, я — врач, а это — сестра. Мы видим голых мужчин каждый Божий день.
— Да, — говорит он и добавляет: — Прошу прощения.
— Ну а сейчас мы постелим вам резиновую подстилку. Повернитесь ко мне. — Он поворачивается и чувствует, как сестра укладывает подстилку вдоль его спины. — А теперь на другой бок. Через завернутый край. Вот так. Отлично. Теперь — опять на спину. — Он смотрит в простеганный потолок. Подстилку расправляют и туго натягивают на матрас. — Теперь поднимите руки и заложите их за голову. Вот так. Отлично. Теперь закройте глаза — я хочу, чтобы вы расслабились. Вы находитесь в самой лучшей из европейских клиник, занимающихся такими проблемами, как ваша. Процент излечений здесь очень высок. Вы уже не блуждаете бесцельно, вы — на пути к выздоровлению. Расслабьте мышцы. Освободите мозг. Все будет хорошо. — Она смолкла. — Так. Теперь мы проверим кое-какие нервные реакции. Не двигайтесь. Лежите совершенно спокойно.
— Хорошо.
Он послушно держит глаза закрытыми. Несколько мгновений тишины, только тиканье часов, потом врач тихо произносит:
— Начинайте, сестра.
Две легкие ладони касаются внутренней стороны его рук, закинутых на подушку, спускаются к подмышкам, гладят бока, останавливаются у тазобедренных суставов, чуть на них надавливая.
— Вам приятны мои руки, мистер Грин? Чувствуете их тепло?
— Да, благодарю вас.
Сестра убирает руки, но лишь на миг. Одна из ее ладоней умело приподнимает его безжизненно обмякший пенис, потом опускает его и остается на нем лежать. Пальцы другой руки обнимают мошонку и начинают осторожно ее массировать. Встревоженный, он открывает глаза. Врач наклоняется к нему:
— Нервный центр памяти в мозгу тесно связан с центром, контролирующим деятельность половых желез. Необходимо проверить, нормально ли они функционируют. Это рутинная процедура. Нет причин стесняться. Будьте добры, закройте опять глаза.
В ее взгляде уже нет ни юмора, ни суховатой иронии — только профессиональная серьезность. Он закрывает глаза. Массаж мошонки продолжается. Другая рука начинает поглаживать его пенис — снизу вверх. И хотя он никак не может расслабиться, эти манипуляции и правда кажутся ему всего лишь рутинной медицинской процедурой, и, как бы в подтверждение этому, доктор Дельфи затевает разговор с сестрой, через кровать, над его простертым телом:
— Удалось им что-нибудь сделать с той заглушкой?
— Смеетесь, что ли?
— Просто не знаю, что у нас творится с техобслуживанием. Чем больше жалуешься, тем дольше они тянут.
— Да они только и делают, что в карты дуются в котельной. Видала я их.
— Попробую напустить на них мистера Пикока.
— Удачи вам.
Глаза у него закрыты, но он угадывает, что доктору по душе молоденькая сестра, нравится ее саркастическое смирение; что они улыбнулись друг другу после этого ее пожелания. Рука продолжает: то легко сжимает его пенис, то поглаживает, то осторожно перекатывает в пальцах. Однако что-то в их разговоре его встревожило. Ему кажется, что он уже слышал что-то такое, какой-то разговор о больничных делах, пережил такое раньше, даже это вроде бы… но как могло такое произойти с ним и не запомниться?
Очень тихо доктор произносит:
— Реакция?
— Отрицательная.
Он чувствует, как по-прежнему безжизненный пенис приподнимают и дают ему снова упасть; затем процедура возобновляется. Пробиваясь сквозь туман, сквозь жестокую серую мглу амнезии, он отчаянно пытается восстановить утраченную конструкцию предыдущего опыта и знаний. Больницы, врачи, медсестры, лекарства… какое-то движение с той стороны кровати, где стоит доктор Дельфи.
— Дайте мне правую руку, мистер Грин.
Замерев, он не реагирует, но врач извлекает его руку из-под головы и поднимает вверх. Рука касается обнаженной груди. Потрясенный и напуганный, он открывает глаза. Доктор Дельфи склоняется над ним, белый халат распахнут, взгляд устремлен на стену над его головой: будто она всего-навсего щупает его пульс. Она кладет себе на грудь и другую его руку.
— Что вы делаете?
Она на него не смотрит.
— Пожалуйста, не нужно разговаривать, мистер Грин. Мне необходимо, чтобы вы сконцентрировали внимание на тактильных восприятиях.
Взгляд его движется вниз, вдоль распахнутых пол халата, затем удивление его достигает наивысшей степени — снова вверх, к ее отвернувшемуся лицу. Он раньше не принял всерьез ее слов о том, что под халат она ничего не надевает.
— Не понимаю, что вы такое делаете.
— Я же вам только что объяснила. Проверяем ваши рефлексы.
— Вы хотите сказать…
Она опускает на него взгляд с явной долей раздражения.
— По всей видимости, вы уже давали нам образцы во время предыдущих обследований. Это точно такая же процедура.
Он убирает руку:
— Но я… Вы…
Ее голос становится неожиданно строгим и холодным:
— Послушайте, мистер Грин. У нас с сестрой масса других пациентов. Ими тоже нужно заняться. Вы же хотите вылечиться, правда?
— Да, конечно, только…
— Тогда закройте глаза. И ради всего святого, постарайтесь быть чуть более эротичным. Мы не можем потратить на вас весь день. — Она наклоняется над ним, опираясь руками по обе стороны подушки. — Задействуйте обе руки. Как и где угодно.
Но он лежит неподвижно, закинув руки за голову.
— Да не могу я! Я вас и не встречал в жизни ни разу. Хоть от Адама счет начинай.
Доктор Дельфи нетерпеливо вздыхает:
— Мистер Грин, если речь идет обо мне, прошу вас начинать не от Адама, а от Евы. Или вы пытаетесь дать мне понять, что предпочитаете, чтобы эти процедуры проводили медбрат и врач-мужчина?
— Нет уж, избавьте.
Она строго смотрит на него:
— Вы находите мое тело отталкивающим? — Ее голос и глаза повелевают, отказа она не потерпит. Он бросает взгляд на укрытые тенью нагие груди и отворачивается.
— Не понимаю, какое отношение все это имеет к…
— То, что вы называете «это», представляет собой самый современный и оправдавший себя метод лечения состояний, подобных вашему.
— Никогда ничего о нем не слышал.
— Всего несколько минут назад вы никогда ничего не слышали о своей жене и о собственных детях. Вы страдаете тяжким поражением памяти.
— Это бы я запомнил.
— А свои политические взгляды вы помните? — Он молчит. — А религиозные? Счет в банке? Род занятий?
