— Обо мне не рассказывают баек! — воскликнул Хронист. — Это все чушь!
— Ну почему же чушь? — возразил Квоут, явно несколько обиженный. — Может, оно и неправда, но это не обязательно чушь!
Он взглянул на Баста.
— Про бумажный меч мне очень понравилось.
Баст просиял.
— И про королевское задание здорово вышло, Реши! А вот про кровь фейе — я даже и не знаю…
— Ну, с демонской кровью вышло бы слишком мрачно, — сказал Квоут. — Тут нужно было что-то этакое.
— По крайней мере, мне не придется слушать, как он это рассказывает, — угрюмо сказал Хронист, ковыряя ложкой картофелину.
Квоут посмотрел на него и мрачно хохотнул.
— А ты так ничего и не понял, да? Свежая история вроде этой, да еще в день уборки урожая! Они ухватятся за нее, как ребенок за новую игрушку. Пока они кладут скирды и пьют воду в теньке, Старый Коб успеет рассказать про Хрониста как минимум десятку слушателей. Сегодня вечером, на поминках по Шепу, про Владыку Историй услышат люди из десяти соседних городков. Байка разлетится, как пожар по полю!
Хронист обвел их взглядом, на лице его отразился легкий ужас.
— Но зачем?
— Это подарок, — сказал Квоут.
— Вы думаете, мне этого хочется? — недоверчиво переспросил Хронист. — Вы думаете, я хочу славы?
— Это не слава, — угрюмо ответил Квоут. — Это новая точка зрения. Вы роетесь в чужих жизнях. Вы ловите слухи и являетесь раскапывать неприятную правду, лежащую в основе занятных баек. И полагаете, будто у вас есть на это право. А у вас нету такого права.
Он посмотрел писцу в глаза.
— Когда кто-то рассказывает вам кусок собственной жизни, он отдает вам ее в дар, а вы это принимаете как должное.
Квоут вытер руки чистой полотняной тряпицей.
— Я вам рассказываю свою историю как есть, со всеми неприглядными подробностями. Выкладываю на свет божий все свои ошибки и глупости. И раз уж я решил обойти какую-то мелочь оттого, что мне она представляется скучной, я тут в своем праве. И вам не удастся заставить меня передумать с помощью побасенок какого-то крестьянина. Я не дурак.
Хронист потупился, глядя в свою миску с супом.
— Это вышло неловко, да?
— Да, весьма неловко, — кивнул Квоут.
Хронист со вздохом поднял глаза и смущенно улыбнулся.
— Ну что же, вы ведь не станете винить меня в том, что я хотя бы попробовал?
— Стану, — возразил Квоут. — Но, полагаю, я сумел донести до вас свою мысль. И заранее извиняюсь за все неприятности, которые это вам причинит. Хотя вам от моих извинений ни холодно, ни жарко.
Он указал на дверь, вслед ушедшим крестьянам.
— Возможно, я слегка перегнул палку. Я всегда нервно реагировал на манипуляции.
Квоут вышел из-за стойки и направился к столу возле очага.
— Ладно, идите сюда, продолжим. Так вот, сам по себе суд был довольно скучным. Но он имел серьезные последствия.
ГЛАВА 48
МОЛЧАНИЕ НЕ ПРОСТО ТАК
Я участвовал в экзаменационной лотерее и, на свое счастье, вытянул один из поздних жребиев. Я был рад, что у меня есть лишнее время: из-за суда мне некогда было готовиться к экзамену.
Однако я все равно не особенно тревожился. У меня было время на занятия и доступ в архивы. А главное, я впервые за все время с тех пор, как пришел в Университет, не чувствовал себя нищим. В кошельке у меня лежало тринадцать талантов. И даже после того, как я выплачу Деви проценты с долга, у меня все равно хватит денег на уплату за обучение.
А главное, за долгие часы, проведенные в поисках схемы грэма, я многое узнал об архивах. Быть может, я знал их хуже опытного храниста, и тем не менее я познакомился со множеством потайных уголков и безмолвных секретов. И потому во время подготовки к экзамену я даже позволял себе роскошь читать постороннюю литературу.
* * *
Я закрыл книгу, над которой корпел. Подробную, тщательно составленную историю атуранской церкви. Она оказалась такой же бесполезной, как и все прочие.
Вилем услышал, как захлопнулась обложка, и поднял голову.
— Опять ничего? — спросил он.
— Даже хуже, — ответил я.
Мы вдвоем занимались в одной из читальных норок четвертого этажа, куда более тесной, чем наше обычное место на третьем этаже, но, учитывая, что экзамены были на носу, нам вообще повезло, что удалось найти отдельную норку.
— Слушай, отчего бы тебе не бросить это дело? — поинтересовался Вилем. — Ты пинаешь эту историю амир, точно павшую лошадь, уже… Сколько, два оборота?
Я кивнул, не желая признаваться, что мои исследования амир на самом деле начались задолго до того, как пари привело нас к Кукле.
— Ну и что тебе удалось отыскать?
— Целые полки книг, — сказал я. — Десятки повествований. Упоминания о них в сотнях исторических трудов.
Он пристально взглянул на меня.
— И это изобилие информации тебя бесит.
— Нет, — ответил я. — Меня беспокоит отсутствие информации. Ни в одной из этих книг нет надежных сведений об амир.
— Так-таки ни в одной? — скептически переспросил Вилем.
— О, любой историк за последние триста лет считал своим долгом поболтать о них! — сказал я. — Они рассуждают о том, как амир повлияли на упадок империи. Философы говорят об отдаленных этических последствиях их деяний.
Я указал на книги.
— Это многое говорит о том, что люди думают об амир. Но совершенно ничего не говорит о самих амир.
Вилем нахмурился, глядя на мою стопку книг.
— Не может быть, чтобы все это были историки и философы!
— Да нет, есть еще и рассказы, — сказал я. — Поначалу это рассказы о том, как они исправили ту или иную великую несправедливость. Позднее — рассказы о том, какие злодеяния они творили. Один амир убивает продажного судью в Ренере. Другой подавляет крестьянское восстание в Джанпуе. Третий отравляет половину городской знати в Мелити.
— А это все надежные сведения? — поинтересовался Вилем.
— Серединка на половинку, — сказал я. — Из вторых, из третьих рук. Три четверти всего этого вообще слухи. Никаких серьезных доказательств нигде нет. Почему об этом продажном судье ничего не говорится в церковных книгах? Его имя должно присутствовать в каждом деле, которое он разбирал. Где дата этого крестьянского восстания и почему о нем не упоминается ни в одном другом историческом источнике?
— Ну, это же было триста лет тому назад! — укоризненно возразил Вилем. — Нельзя же рассчитывать, что все эти мелкие подробности должны были уцелеть!
