Трудно сказать, кто из них покраснел сильнее. По-моему, все-таки Сим.
— Что, этого говорить не стоило, да? — спросил я.
— Не стоило, — сказал Сим. — Это тянет баллов на пять.
— Но это же нелогично, — возразил я. — На картинах рисуют голых женщин. Кто-то же покупает эти картины? И кто-то же для них позирует?
Сим кивнул.
— Это верно. Но все равно. Просто посиди смирно, ничего не говори и не делай, ладно?
Я кивнул.
— Просто ушам своим не верю, — сказала Фела. Лицо ее мало-помалу приобретало нормальный цвет. — Мне все-таки кажется, что вы двое меня разыгрываете.
— Ах, если бы! — сказал Симмон. — На самом деле это вещество — крайне опасная штука.
— Но как он может помнить про картины с голыми женщинами и при этом не помнить, что нельзя появляться на людях без рубашки? — спросила она у Сима, не сводя с меня глаз.
— Мне просто не кажется, что это так уж важно, — объяснил я. — Я ведь снимал рубашку во время порки, а это было в общественном месте. Странно, что такие пустяки кого-то волнуют.
— А ты знаешь, что будет, если ты попытаешься зарезать Амброза?
Я немного поразмыслил. Это было все равно что пытаться припомнить, что ты ел на завтрак месяц тому назад.
— По-моему, будет суд, — осторожно сказал я, — и люди станут угощать меня выпивкой…
Фела хихикнула в кулачок.
— Ну хорошо, подойдем с другой стороны, — сказал Симмон. — Что хуже: украсть пирожок или зарезать Амброза?
На этот раз я размышлял дольше.
— А пирожок с мясом или с яблоками?
— Ух ты… — шепотом сказала Фела. — Это просто…
Она покачала головой.
— У меня просто мурашки по спине ползают!
Симмон кивнул.
— Кошмарное снадобье. Это разновидность успокоительного, называется коринковый боб. Его даже глотать не надо. Оно всасывается прямо через кожу.
Фела пристально взглянула на него.
— А ты о нем откуда так много знаешь?
Сим слабо улыбнулся.
— Мандраг о нем рассказывает чуть ли не на каждой лекции по алхимии. Я эту историю уже раз десять слышал, не меньше. Это его излюбленный пример злоупотребления алхимией. Один алхимик воспользовался этим средством, чтобы погубить нескольких важных чиновников в Атуре, лет пятьдесят тому назад. И поймали его только благодаря тому, что одна графиня взбесилась в самый разгар свадьбы, убила с десяток человек и…
Сим осекся и покачал головой.
— В общем, вот так. Очень опасное вещество. Настолько опасное, что любовница алхимика сама выдала его стражникам.
— Надеюсь, он получил по заслугам!
— Получил, и с лихвой, — мрачно ответил Сим. — Но штука в чем: оно на всех действует немного по-разному. Это не просто снятие запретов. Это еще и усиление эмоций. Пробуждение тайных желаний, сочетающееся со странной, избирательной памятью. Нечто вроде моральной амнезии.
— Не могу сказать, что я себя плохо чувствую, — сказал я. — Чувствую я себя довольно хорошо на самом деле. Но я тревожусь из-за экзамена.
Сим взмахнул рукой.
— Вот видишь? Про экзамен он помнит. Для него это важно. А про остальное… просто забыл.
— А противоядия никакого нет? — с тревогой спросила Фела. — Может, надо отвести его в медику?
— Думаю, не стоит! — нервно ответил Симмон. — Они могут дать ему рвотное или слабительное, но это же не лекарство. Алхимия действует не так. Он сейчас находится под влиянием освобожденных начал. Их нельзя просто изгнать из организма, как ртуть или офалум.
— Идея с рвотным мне не нравится! — добавил я. — Если, конечно, мое мнение имеет значение.
— А еще они могут подумать, что он просто тронулся от перенапряжения во время экзаменов, — сказал Симмон Феле. — Такое каждую четверть случается с несколькими студентами. И его запрут в Гавани до тех пор, пока не убедятся, что…
Я вскочил на ноги, стиснув кулаки.
— Да пусть меня лучше порежут на куски и отправят в ад, чем я позволю им запереть меня в Гавани! — яростно выпалил я. — Хоть на час! Хоть на минуту!
Сим побледнел, отшатнулся, вскинул руки ладонями вперед, словно защищаясь. Но голос его по-прежнему звучал твердо и ровно.
— Квоут, трижды тебе говорю: остановись!
Я остановился. Фела смотрела на меня расширенными, перепуганными глазами.
Симмон твердо продолжал:
— Квоут, трижды тебе говорю: сядь!
Я сел.
Фела, стоящая у Симмона за спиной, поглядела на него с изумлением.
— Спасибо, — вежливо сказал Симмон, опуская руки. — Да, я с тобой согласен. Медика — не самое подходящее для тебя место. Переждать ты можешь и здесь.
— Мне тоже кажется, что так лучше, — сказал я.
— Даже если в медике все пройдет благополучно, — добавил Симмон, — я думаю, что ты будешь более обычного склонен высказывать свои мысли вслух.
Он криво улыбнулся.
— А тайны — это краеугольный камень цивилизации, и я знаю, что тебе известно больше, чем многим.
— По-моему, никаких тайн у меня нет, — заметил я.
Сим с Фелой одновременно разразились хохотом.
— Боюсь, что ты только что подтвердил слова Сима, — сказала Фела. — Мне известно, что у тебя их как минимум несколько.
— И мне тоже, — сказал Сим.
Я пожал плечами.
— Ты — мой пробный камень!
Потом улыбнулся Феле и достал кошелек.
Сим замотал головой.
— Нет-нет-нет! Я же тебе уже говорил. Увидеть ее голой — это худшее, что ты сейчас можешь сделать.
Глаза у Фелы слегка сузились.
— А в чем дело? — спросил я. — Ты что, боишься, что я повалю ее на пол и изнасилую?
Я расхохотался.
Сим посмотрел на меня.
— А что, нет?
— Нет, конечно! — ответил я.
Он оглянулся на Фелу, снова посмотрел на меня.
— А ты можешь объяснить почему? — с любопытством спросил он.
Я поразмыслил.
— Ну, потому что…
Я запнулся, потом покачал головой.
— Ну, просто… просто не могу. Я же знаю, что не могу съесть камень или пройти сквозь стену. Что-то вроде этого.
Я на секунду сосредоточился на этом, и у меня закружилась голова. Я прикрыл глаза рукой, стараясь не обращать внимания на непонятное головокружение.
— Пожалуйста, скажи, что я прав! — попросил я, внезапно испугавшись. — Камни ведь есть нельзя, верно?
