Нэнси уже догадывалась, какого рода новость мог сообщить Мэт, но, видя, как его тешит роль единственного обладателя важной тайны, притворилась непонимающей и с очаровательной миной напускного простодушия покачала головой:
— Нет, Мэт, не могу догадаться. Я даже и сказать не решаюсь… Это касается отца?
Он торжественно покачал головой.
— Нет! На этот раз не угадала, дорогая! Оставим в покое отца. Это касается совсем другого человека. Человека помоложе, такого, который может выпить стаканчик, но не напивается, как свинья, который может повести девушку на концерт и дать ей возможность повеселиться. Человека, который в тебя влюблен.
— Это ты, Мэт! О! — ахнула она, делая большие глаза. — Неужели ты хочешь сказать, что получил то место?
— А разве я сказал, что я его не получил? — ухмыльнулся он.
— Значит, получил! Говори скорее, я так волнуюсь, что на месте не могу устоять!
— Да! — воскликнул он, не в силах больше сдерживаться. — Получил! Назначение подписано, печать приложена, и оно у меня в руках. Еду в Южную Америку, проезд оплачен, стол на пароходе бесплатный — и в кармане у меня куча денег!.. К черту этот мерзкий город, и этот дом, — будь он проклят, и старого пьяного забулдыгу, которому он принадлежит. Это будет для него недурным сюрпризом!
— Он будет рад, Мэт, — сказала Нэнси, делая шаг поближе.
— Да, рад от меня избавиться, конечно, — ответил он с горечью. — Но и я рад, что уезжаю. И теперь я с ним поквитаюсь! Его скоро ждет еще сюрприз, который ему не понравится.
— Не будем о нем говорить. Он просто старый дурак и больше ничего. Он мне надоел не меньше, чем тебе. Не могу понять, что мне в нем понравилось когда-то.
Она помолчала, потом прибавила с пафосом:
— Я, право, от души рада, что ты нашел службу, Мэт, но только… только…
— Ну, что только? — спросил он важно, глядя сверху в ее ласковые, молящие глаза. — Я достаточно долго ждал этого назначения.
— Нет, ничего, пустяки, — сказала со вздохом Нэнси, рассеянно, как будто бессознательно водя по его руке мягким пальчиком. — Для тебя это замечательная удача. Ты, конечно, счастлив будешь уехать за границу. Я так и вижу, как большой пароход плывет по синему морю, весь залитый солнцем. Воображаю, какое это красивое место — то, куда ты едешь! Как ты его назвал — Рио…?
— Рио-де-Жанейро, — с гордостью повторил Мэт. — Я буду в каких-нибудь двух-трех милях оттуда. Чудный город, и климат превосходный. Там можно устроиться в сто раз лучше, чем в Индии.
— Да, тебе там будет хорошо, я знаю, — прошептала Нэнси, сжимая уже всю его руку своей мягкой рукой. — А вот мне тут как будет тоскливо без тебя! Не знаю, как и жить! Тяжело для такой молодой девушки, как я, быть привязанной к дому.
По взгляду, которым смотрел на нее Мэт, можно было заключить, что подавленное возбуждение не совсем покинуло его или, исчезнув, оставило по себе какое-то внутреннее брожение.
— Ты не хочешь, чтобы я уезжал, — заметил он лукаво. — Я это вижу!
— Да, нет же, конечно, хочу, гадкий! Я ни за что на свете не стала бы мешать этому. Такая удача! — она укоризненно стиснула ему руку и добавила: — И ты говоришь, платить будут тоже хорошо?
— Да, жалованье прекрасное, — подтвердил он внушительным тоном. — И мне обещано бунгало, так что ничего больше и желать не остается. В конце концов опыт, приобретенный мною на Востоке, все-таки сослужил мне службу!
Нэнси не отвечала. Глядя с выражением трогательного чистосердечия в лицо Мэту, она видела не его, а неведомый, таинственный город в тени экзотических деревьев, кафе на улицах, оркестр на бульваре, видела себя, веселую, улыбающуюся, в кружевной мантилье, в экипаже или за стаканом красного вина, счастливую, свободную. То были такие яркие, такие волнующие видения, что она без труда выжала слезу из глаз и дала ей медленно скатиться по гладкой щеке. Легким движением наклонясь к Мэту, она шепнула:
— Ах, Мэт, дорогой, тяжело мне будет без тебя. Мы расстаемся как раз тогда, когда я начинаю…
Неизведанное еще упоение охватило Мэта, когда Нэнси прильнула к нему, и, сжав ладонями ее опущенное лицо, он заставил ее взглянуть на него.
— Не говори, что начинаешь… скажи, что уже любишь, Нэнси!
Нэнси молчала, но жестом выразительнее слов закрыла рукой глаза, словно боясь, что он прочтет в них всю силу ее страсти к нему.
— Любишь! — вскричал он. — Вижу, что любишь! — Губы у него дрожали, ноздри раздувались от неистовой радости, переполнявшей его. Радость эту вызывала не только близость тела Нэнси, но и сознание, что он отнял ее у отца, что судьба дала ему в руки мощное орудие мщения.
— Я знаю, что я дурная девушка, Мэт, — шептала между тем Нэнси, — Но я решила стать честной. Я от него уйду. Всю прошлую ночь я спала одна в маленькой комнатке. Это… с этим кончено. Я больше и не посмотрю ни на одного мужчину, если он на мне не женится, а уж когда женится, я буду ему верна всегда, что бы с ним ни случилось.
Мэт по-прежнему неотступно смотрел на нее, а она продолжала с большим чувством:
— Мне кажется, я, если постараюсь, сумею сделать мужа счастливым. Я многое такое умею, что ему, наверное, понравится. И я бы изо всех сил старалась ему угодить!
Она вздохнула и опустила голову на плечо Мэта.
А у него мысли путались под влиянием борьбы противоречивых чувств, но сквозь горячий туман, застилавший мозг, он видел ясно, что она вдвойне желанна ему — не для того только, чтобы нанести удар отцу, но и для удовлетворения его собственных вожделений. Таких женщин, как Нэнси, — одна на тысячу: красивая, соблазнительная, пылкая — не напористой и неуклюжей пылкостью Агнес Мойр, а более сдержанной, более тонкой и обольстительной, которая, как пламя, пронизывала ее белое тело и влекла его к ней. Да и красотой она далеко превосходила незадачливую Агнес. Фигура у нее была изящная, а не топорная, как у Агнес, никакой темный пушок не портил чудесной линии ее верхней губки. Нэнси была не только красива, она (в этом Мэт теперь был убежден) была влюблена в него так страстно, что хотела порвать с его отцом только из любви к нему, Мэту. Эти мысли помогли ему утвердиться в своем решении, и он произнес сдавленным голосом:
— Нэнси! Мне нужно тебе сказать одну вещь… еще кое-что, чего ты не знаешь… и что, может быть, тебе будет интересно. Хочешь?
Нэнси томно поглядела на него, откинув назад голову, всем наклоном своего тела как бы приглашая его обнять ее, и только что хотела шепнуть «да», как вдруг дверь в передней щелкнула, открываясь, затем ее с силой захлопнули, и в передней послышались шаги. Молниеносно всякий след томной страсти исчез с лица Нэнси и, толкнув Мэта к камину, она сказала резким шепотом:
— Стой там и не двигайся. Он ничего не заметит.
В тот же миг руки ее поднялись к волосам и, порхая легко и быстро, как птицы, пригладили, исправили тот небольшой беспорядок, в какой пришла ее прическа. Она была уже опять у стола и стучала тарелками, когда в кухню вошел Броуди.
