Его слова огорчили Несси, и она сразу опустила свои предательские глаза, не отводя их от стола все время, пока Мэт говорил.
— Что такое с тобою делается последнее время? Ты стала сама не своя. Что-нибудь неладное?
— Все неладно, — отвечала медленно Несси. — С тех пор как мама умерла, несчастнее меня нет никого на свете, и нет у меня ни единого человека, с кем бы я могла поговорить об этом. Не выношу я эту… эту Нэнси. Она меня не любит. Она всегда за что-нибудь на меня набрасывается. Все у нас переменилось. Дом стал другой, как будто не тот, что раньше. И папа переменился.
— Тебе его бояться нечего. Ты всегда была его любимицей, — возразил Мэт. — Он всегда носится с тобой.
— Лучше бы он оставил меня в покое, — сказала с тоской Несси. — Он вечно гонит меня заниматься. Я не выдержу этого. Я нехорошо себя чувствую.
— Тс-с, Несси, — укоризненно сказал Мэт. — Ну вот, опять точь-в-точь мама! Ты должна взять себя в руки. Что такое с тобой?
— У меня постоянно болит голова! Я утром просыпаюсь с этой болью, и весь день она не проходит. Я от нее так тупею что не могу ничего делать. Я не могу есть то, что теперь у нас едят. И всегда чувствую себя усталой. Вот и сейчас тоже.
— Ты поправишься, когда покончишь с экзаменами. Ты, наверное, получишь стипендию.
— Получу стипендию! — воскликнула она горячо. — Но что со мной будет потом? Что он намерен потом сделать со мной? Можешь ты сказать мне это? Неужели он всегда будет так подгонять меня, а я не буду знать, для чего это? Он ничего не отвечает, когда я его спрашиваю. Он и сам не знает.
— Ты будешь учительницей — это для тебя самое подходящее дело.
Несси покачала головой.
— Нет! Ему этого мало. Я и сама хотела, когда кончу, подать заявление в Педагогический институт, но он не позволяет. Ах, Мэт! Хоть бы нашелся кто-нибудь, кто мог бы за меня вступиться! Я так несчастна из-за этого и из-за всего остального, что иногда я жалею, зачем родилась на свет!
Мэтью растерянно отвел глаза от ее грустного личика, в котором читалось отчаяние, мольба о помощи.
— Тебе следует почаще выходить и играть с другими девочками, — начал он несколько неуверенно. — Это тебя немного отвлечет от таких мыслей.
— Да как же я могу? — озлобленно воскликнула Несси. — С самых малых лет меня заставляли вечно сидеть дома за уроками, а теперь он каждый вечер прогоняет меня сюда, в гостиную, и так будет целых шесть месяцев. Если бы я посмела уйти, он бы меня отодрал ремнем. Ты не поверишь, Мэт: иногда я думаю, что сойду с ума от этой зубрежки.
— Ведь я же ухожу из дому, — возразил храбро Мэт. — Мне же он не мешает уходить!
— Ты — другое дело, — сказала Несси печально. Минутный взрыв возмущения улегся, оставив ее еще более подавленной, чем прежде. — Да если бы даже я и выходила, что толку? Ни одна девочка не стала бы играть со мной. Они со мной почти не разговаривают. На днях как-то одна сказала, что ее отец наказал ей не иметь ничего общего ни с кем из нашего дома. Ох, Мэт, как бы я хотела, чтобы ты мне помог!
— Но чем же я могу тебе помочь? — сказал Мэт резко, раздраженный ее мольбами. — Разве ты не знаешь, что я на будущей неделе уезжаю?
Несси уставилась на него, слегка наморщив лоб, и повторила, словно не понимая:
— Уезжаешь?.. На будущей неделе?
— Да, в Южную Америку, — отвечал он важно. — На замечательную новую службу, которую мне там предложили. За много-много миль от этого вонючего городишки!
Тогда она поняла и побледнела от ужасной мысли, что Мэт уезжает далеко, а она, единственная из всех детей Броуди, остается одинокой и беззащитной, обречена нести одна всю тяжесть существования в этом доме. Мэт никогда ей особенно не облегчал его, а в последние месяцы — еще меньше, чем всегда, но он был ее брат, товарищ по несчастью, и только минуту назад она взывала к нему о помощи. Губы у нее задрожали, перед глазами все расплылось, она разразилась рыданиями.
— Не уезжай, Мэт, — всхлипывала она. — Я остаюсь совсем одна. Если ты уедешь, никого у меня не будет в этом ужасном доме.
— Еще что выдумала! — свирепо огрызнулся Мэт. — Сама не знаешь, что говоришь. Упустить такой случай, который бывает раз в жизни, отказаться от денег и свободы и… и всего прочего ради твоей прихоти? Да ты с ума сошла!
— Нет, я сойду с ума, если ты уедешь! — закричала Несси. — Что ждет меня здесь, когда я буду совсем одна? Мэри нет, тебя не будет, я одна остаюсь здесь! Что будет со мной?
— Перестань вопить! — прикрикнул он на нее, торопливо кидая взгляд на дверь. — Хочешь, чтобы все услыхали? Если ты не перестанешь, он вмиг очутится здесь и задаст нам. Я должен уехать — и все тут!
— А ты не мог бы взять меня с собой, Мэт? — взмолилась Несси, с трудом подавляя рыдания. — Я, конечно, еще не взрослая, но я могла бы вести для тебя хозяйство. Мне это всегда больше нравилось, чем эти несчастные уроки. Я все буду делать для тебя, Мэт.
По лицу ее видно было, что она готова служить ему, как раба. Глаза молили не оставлять ее здесь одинокой и заброшенной.
— Тебя ни за что не отпустят. Чем скорее ты выкинешь это из головы, тем лучше. Тебе бы следовало радоваться тому, что твой брат получил хорошее место, а ты ревешь и причитаешь.
— Я рада за тебя, Мэт, — всхлипнула Несси, вытирая глаза мокрым платком. — Я… я плачу оттого, что подумала о себе.
— Вот то-то оно и есть, — рассердился Мэт. — Ты ни о ком, кроме себя, не думаешь. Научись думать и о других. Не будь такой эгоисткой!
— Хорошо, Мэт, — сказала Несси с последним судорожным вздохом. — Я постараюсь. Ты меня извини.
— Вот теперь ты мне больше нравишься, — сказал он важно, несколько смягчившись.
Все время, пока шел этот разговор, он дрожал от холода и теперь воскликнул уже другим тоном:
— Ух, как тут холодно! Как ты можешь ожидать от человека, что он будет стоять и разговаривать с тобой, когда здесь не топлено? Если твое кровообращение от этого не страдает, так мое страдает. Придется надеть пальто и пройтись, чтобы согреться. — Он потопал ногами; потом круто отвернулся со словами: — Ну, я ухожу, Несси.
После его ухода Несси продолжала сидеть неподвижно, крепко сжимая в руке смятый в комочек мокрый носовой платок. Ее покрасневшие глаза были устремлены на дверь, закрывшуюся перед нею, как двери тюрьмы. Будущее представлялось ей мрачной дорогой, по которой среди темных зловещих теней брела одинокая, полная страха Несси Броуди. Некому было стать между нею и отцом, между ее хрупкостью и настойчивостью его неведомых замыслов. Мэтью уйдет, как ушла Мэри! Мэри! Она так часто думала о ней в последнее время, так жаждала нежных объятий сестры, отрады ее тихой улыбки, ободряющего мужества, светившегося в ее верных глазах. Ей нужен был человек, перед которым она могла бы облегчить усталую душу, которому могла бы поверять свои горести. И она затосковала по спокойной и мужественной Мэри. «Мэри! — шептала она, как молитву, — Мэри, дорогая, когда ты была здесь, я любила тебя не так сильно, как ты заслуживала, но как бы я хотела, чтобы ты теперь была подле меня!»
