На лужайке перед домом Старины Дока Питер Джексон все стоит
с телом жены на руках, целый и невредимый посреди огненного шквала. Он видит
фургоны с тонированными стеклами и фантастической раскраской, видит стволы,
выплевывающие огонь, в зазоре между серебристым и красным фургонами видит
старенький “сааб” Гэри Содерсона, пылающий на подъездной дорожке. Особых эмоций
происходящее вокруг у Питера не вызывает. Он только что вернулся с работы. По
какой-то причине для него это главное. Он думает, что отсчет событий этого
ужасного дня (мысль о том, что он этот день не переживет, не приходит ему в
голову) должен начинаться с фразы: “Я только что вернулся с работы”. Фраза эта
становится для него магической. Это мостик в реальный мир, в котором Питер
пребывал час назад и рассчитывал пребывать и дальше, годы и десятилетия.
Я только что вернулся с работы.
Он также думает об отце Мэри, профессоре Меермонтского
стоматологического колледжа в Бруклине Генри Капнере. В глубине души Питер
всегда знал, что Генри Капнер считает его недостойным своей дочери (и опять же
в глубине души Питер в этом с ним соглашался). А теперь Питер стоял под шквальным
огнем на мокрой траве, гадая о том, как он сможет сказать мистеру Калнеру, что
невысказанные страхи тестя стали реальностью: недостойный зять не смог уберечь
от смерти его единственную дочь.
Это не моя вина, думает Питер. Может, мне удастся убедить его
в этом, если я начну со слое;
“Я только что вернулся с ра…”
Джексон.
Этот голос обрывает его волнения, чуть не сбивает с ног,
Питер едва сдерживается, чтобы не закричать. Словно чей-то рот открылся у него
в мозгу, проделав там дыру. Тело Мэри так и норовит выскользнуть из рук, но
Питер еще сильнее прижимает его к груди, стараясь не замечать боли в мышцах.
Одновременно он начинает более адекватно воспринимать действительность. Фургоны
приходят в движение, но катятся очень медленно, не прекращая огня. Розовый и
желтый обрабатывают дома Ридов и Геллеров, сшибая кормушки для птиц, разбивая
стекла, дырявя двери. Пули срезают головки цветов и ветви на кустах.
Питер замечает, что один фургон по-прежнему стоит на месте.
Черный. Он припарковался на другой стороне улицы, чуть ли не полностью блокируя
дом Уайлеров. Оболочка турели скользит в сторону, из нее, как черт из
табакерки, выплывает светящаяся фигура, затянутая в черное. Тут Питер замечает,
что фигура эта на чем-то стоит. Это что-то напоминает подушку и гудит.
Человек ли это? Трудно сказать. Вроде бы форма нацистская, с
серебряными молниями на воротнике, но человеческого лица над воротником нет.
Собственно, никакого лица нет.
Просто чернота.
Джексон, иди сюда.
Он пытается сопротивляться, остаться там, где стоит, но,
когда голос звучит вновь, в мозгу Питера уже не рот, а рыболовный крючок,
который тащит его, распарывая мысли. Теперь он знает, что чувствует пойманная
рыболовом форель.
Шевелись, партнер!
Питер проходит по расчерченным на тротуаре клеткам (их
сегодня утром нарисовали Эллен Кар-вер и ее подружка Минди из соседнего
квартала, чтобы поиграть в классы). Затем одна его нога попадает в ливневую
канаву. Бегущая вода заливается в ботинок, но Питер этого не замечает. В голове
его звучит музыка, кто-то играет на гитаре совсем как Дуэйн Эдди
[41]
.
Мелодию Питер знает, но вспомнить не может. Это его бесит.
Подушка со светящейся фигурой спускается на мостовую. Питер
приближается к ней, надеясь увидеть, что лицо человека скрыто черной маской из
нейлона или шелка, но не видит, и как раз в тот момент, когда рушится витрина
магазина “Е-зет стоп”, Питер осознает, что лица он не видит, потому что его
нет. Человек есть, а лица у него нет!
— О Боже, — стонет он. — Боже, что же это?
Две другие фигуры смотрят вниз с турели черного фургона.
Бородатый мужчина, вроде бы в потрепанной форме времен Гражданской войны, и
черноволосая женщина с красивым, но жестоким лицом. Кожа у нее белая, как у
вампира из комиксов. Ее наряд тоже черный, а-ля гестапо. На шее у нее висит
драгоценный камень размером с перепелиное яйцо. Камень ритмично мигает,
напоминая психоделические шестидесятые.
Эта женщина — карикатура, думает Питер. Первая сексуальная
фантазия какого-то подростка.
По мере того как Питера подтягивает все ближе к человеку без
лица, до него доходит нечто еще более ужасное: этого человека нет. Нет и той
парочки, и самого черного фургона. Он вспоминает субботний утренник, ему тогда
было шесть или семь лет, Питер в кинотеатре подошел к самому экрану и впервые
понял, что все это понарошку. Экран-то ровный, белый и гладкий, каким и должен
быть, чтобы иллюзия казалась явью. И сейчас Питер удивлен никак не меньше, чем
в тот раз. Я же вижу дом Херби Уайлера, думает он. Я вижу его сквозь фургон.
ДЖЕКСОН!
Но голос-то реален, как и пуля, оборвавшая жизнь Мэри. Питер
кричит от пронзающей его боли, на мгновение прижимает тело жены к груди, а
потом бросает его на мостовую, не отдавая себе отчета в том, что делает. Словно
кто-то поднес к его уху раструб переносного, на батарейках, громкоговорителя,
перевел рычажок на максимальную громкость, а потом выкрикнул его фамилию. Кровь
брызгает у Питера из носа, выступает в уголках глаз.
ТУДА, ПАРТНЕР!
Черно-серебряная фигура, эфемерная, но угрожающая, указывает
на дом Уайлеров. Голос — единственная реальность. Ничего больше просто не
существует. Питер дергает головой. Так сильно, что очки сползают с носа.
У НАС ЕЩЕ МНОГО ДЕЛ! ПОРА БЫ И НАЧИНАТЬ!
Он не идет к дому Херби и Одри Уайлеров, его туда тянут.
Когда Питер проходит сквозь черную безлицую фигуру, безумный образ возникает
перед его мысленным взором: спагетти, красные, какие продаются в банках, и
гамбургер. Все смешано в большой белой миске, а вокруг танцуют герои
мультфильмов “Уорнер бразерз” — Багс. Элмер и Даффи
[42]
. Обычно даже мысли
о такой еде вызывали у Питера приступ тошноты, а тут, пока он видит этот образ,
чувство голода становится непереносимым. Страшно хочется съесть эти макароны,
залитые неестественно красным соусом. На мгновение пропадает боль,
разламывающая голову.
Питер проходит через спроецированное изображение черного
фургона, когда тот начинает двигаться, и шагает по бетонной дорожке к дому.
Очки он так и не удосужился поправить, и они падают на землю. Питер слышит еще
несколько выстрелов, но они доносятся издалека, из другого мира. Гитара все еще
звучит в его голове, а когда дверь дома Уайлеров открывается сама по себе, к
гитаре добавляются трубы. Вот теперь Питер знает, откуда эта мелодия. Это
музыкальная заставка старого телевизионного сериала “Золотое дно”.
