Вот что! НИКАКИХ… ГРЕБАНЫХ… ПРОБЛЕМ!”
Один из копов нацелил на него матюгальник. Стив не возражал.
Лучше матюгальник, чем ружье.
— ВЫ ЗАЛОЖНИК? — полюбопытствовал мистер Матюгальник. — ИЛИ
ВЫ ВЗЯЛИ КОГО-ТО В ЗАЛОЖНИКИ?
Стив улыбнулся, сложил руки рупором и прокричал в ответ:
— Я Весы! Дружелюбен с незнакомцами, люблю поболтать!
Пауза. Мистер Матюгальник посоветовался с коллегами. Потом
вновь повернулся к Стиву;
— МЫ ВАС НЕ ПОНЯЛИ. ПОЖАЛУЙСТА, ПОВТОРИТЕ!
Стив не повторил. Большая часть его жизни прошла в
шоу-бизнесе, поэтому он знал, как легко запороть хорошую шутку. Копы все
прибывали. Целые колонны черно-белых автомобилей с включенными мигалками.
Пожарные машины, два автомобиля “скорой помощи”, броневик. Копы пропускали
только пожарных. Стив, правда, полагал, что благодаря грозе огню уже не
разгуляться.
На другой стороне улицы Дэйв Рид и Сюзи Геллер вышли из дома
Карверов. Обнявшись. Они осторожно переступили через тело девушки на крыльце и
направились к тротуару. Следом за ними Белинда и Брэд Джозефсон вывели детей
Карверов, расположив их так, чтобы они не увидели мертвого отца, лежащего на
подъездной дорожке. Последним появился Том Биллингсли. В руках он держал белую
скатерть. Том развернул ее и накрыл тело девушки, не обращая внимания на
мужчину у подножия холма, который что-то кричал ему в матюгальник.
— Где моя мама? — крикнул Дэйв Стиву. В глазах его застыли
страх и безмерная усталость. — Вы видели мою маму?
И Стив Эмес, который строил жизнь по принципу: NULLO
IMPEDIMENTUM, не нашелся с ответом.
3
Джонни на цыпочках вышел в гостиную, осторожно огибая лужу
крови и ошметков мозга вокруг тела Кэмми. Миновав эту преграду, он прибавил
шагу. С нервами Джонни уже совладал, слезы прекратились, и он полагал, что это
хорошо. Почему, Джонни не знал, но полагал, что хорошо. Он посмотрел на часы
над каминной полкой. 17.23. Похоже на правду.
Синтия схватила его за руку. Джонни повернулся к ней,
недовольный задержкой. Через окно он видел, что остальные выжившие собираются в
кучку на мостовой. Пока они игнорировали обращения копов, которые не знали, то
ли подниматься по склону, то ли оставаться у подножия холма. И Джонни хотел
присоединиться к своим до того, как копы примут какое-то решение.
— Он ушел? — спросила Синтия. — Тэк.., этот красный рой..,
он ушел?
Через раскрытую дверь Джонни посмотрел в кухню. С большой
неохотой, но посмотрел. Красного там хватало: на стенах, даже на потолке, не
говоря уже про пол, но роя красных искр, который пытался найти тихую гавань в
голове Кэмми Рид после того, как она убила его предыдущего хозяина, Джонни не
заметил.
— Он умер, когда у Кэмми разорвалась голова? — Девушка с
мольбой смотрела на Джонни. — Скажите, что умер, а? Сделайте мне приятное,
скажите, что умер.
— Должно быть, умер. — кивнул Джонни. — В противном случае
он попытался бы влезть в голову кого-нибудь из нас.
Синтия шумно выдохнула.
— Да. Это логично.
Логика логикой, но Джонни в это не верил. “Я знаю вас всех.
— сказала эта тварь. — Я вас всех найду. Я выслежу вас”. Может, и выследит. А
может, ей будет не до нас. В любом случае сейчас волноваться об этом не имело
смысла. Тэк ах вон! Тэк ах лох! Ми хим, ен тоу!
— Что такое? — спросила Синтия. — Что опять не так?
— О чем вы?
— Вы весь дрожите. Джонни улыбнулся.
— Вспомнил, чего не следовало. — Он взял ее за руку. —
Пошли. Поглядим, как идут дела у остальных.
4
Они уже вышли из дома и направились к мостовой, когда Синтия
остановилась как вкопанная.
— Боже мой, — вырвалось у нее. — Господи, посмотрите!
Джонни повернулся. Грозовой фронт уходил к западу, от него
осталось лишь одно облако. Оно висело над центром Колумбуса, связанное с Огайо
полосой дождя, и по форме напоминало ковбоя, мчащегося на сером скакуне. Голова
лошади была направлена на восток, к Великим озерам, а хвост тянулся на запад, к
прериям и пустыням. Шляпу ковбой держал в одной руке, возможно, он кому-то
хотел ею помахать. Джонни раскрыв рот наблюдал, как молнии подсвечивают голову
ковбоя.
— Всадник-призрак, — воскликнул Брэд. — Святое дерьмо,
призрак скачет по небу. Ты его видишь, Би?
Синтия прижала руку ко рту, заглушая стон, ее глаза вылезли
из орбит, голова качалась из стороны в сторону, словно она отказывалась верить
своим глазам. Остальные тоже смотрели на небо, но не копы и не пожарные,
которых занимало другое, а те из жителей Тополиной улицы, кто пережил набег
регуляторов.
Стив взял Синтию за руки и привлек к себе.
— Не бойся. Он не причинит нам вреда. Это всего лишь облако,
и бояться его не стоит. Оно уже уходит. Видишь?
Стив говорил правду. В боку лошади появились прорехи, сквозь
которые пробивались солнечные лучи. Возвращалось лето, жаркое, солнечное,
навевающее мысли об арбузе и “кул-эйде”. Стив посмотрел вниз. Одна патрульная
машина на самой малой скорости приближалась к ним, перекатываясь через пожарные
шланги. Стив повернулся к Джонни:
— Он того?
— Что того?
— Он покончил с собой, этот мальчик?
— Я не знаю, можно ли назвать это по-другому, — ответил
Джонни, но он понимал, чем вызван вопрос хиппи: самоубийством тут не пахло.
Патрульная машина остановилась. Из нее вылез мужчина в форме
цвета хаки, в избытке расшитой золотом. Его ярко-синие глаза прятались в сетке
морщин. В руке мужчина держал большой револьвер. Кого-то он Джонни напоминал, и
мгновение спустя Джонни понял, кого именно: Бена Джонсона, который одинаково
убедительно изображал как добропорядочных фермеров (дочери которых обычно
тянули на победительниц конкурса красоты), так и злобных преступников.
— Кто-нибудь, во имя Иисуса Христа, Спасителя нашего, может
мне сказать, что здесь произошло? — спросил мужчина.
Никто не ответил, и мгновение спустя Джонни понял, что все
смотрят на него. Он выступил вперед, прочитал надпись на маленькой пластине над
нагрудным карманом мужчины.
— Преступники, капитан Ричардсон.
— Простите?
— Преступники. Регуляторы. Бандиты из прерий.
— Мой друг, если вы находите что-то забавное…
— Нет, сэр. Ни в коем разе. Вот там, к примеру, вы не
увидите ничего забавного. — Джонни указал на дом Уайлеров и внезапно вспомнил о
своей гитаре. Вспомнил с удовольствием, как вспоминают о стакане ледяного чая,
когда жарко и хочется пить. Как хорошо, подумал Джонни, сидеть сейчас на
крыльце и наигрывать “Балладу о Джесси Джеймсе”
[58]
. Ту, что начиналась со
слов: “О Джесси, жена скорбит о тебе…” Джонни подумал, что от его гитары могли
остаться одни щепки, дом-то потрепало изрядно, вроде бы даже его сдвинуло с
фундамента, но, с другой стороны, гитара могла и уцелеть. Уцелели же некоторые
из них. Не получили ни единой царапинки.
