В гостиной, у столика возле окна, под наблюдением секретаря Мак-Ивоя, расположившегося в сторонке, сидел мужчина лет шестидесяти — массивный, расплывшийся, с могучим торсом и мускулистыми руками — и ел яичницу с ветчиной. Голова его, на ссутулившихся широких плечах, спереди лысая, с торчащими ушами, за которыми виднелась коротко остриженная щетина сальных седых волос, была круглая, как пушечное ядро. Шею, с желтой, точно пергамент, кожей, загрубелой и обвисшей, испещренной голубоватыми точками, перерезали глубокие складки. Лоснящийся коричневый костюм, кое-где лопнувший по швам, старомодный и до нелепости узкий, делал его похожим на бывшего моряка, приодевшегося ради праздника.
Пол остановился с сильно бьющимся сердцем. Незнакомец поднял коротко остриженную голову, сдвинул брови и, продолжая жевать крепкими желтыми зубами, ледяным враждебным взглядом посмотрел на него. С минуту — ох, какая это была томительно долгая минута! — Пол не мог произнести ни слова. Тысячи раз и на тысячу ладов он представлял себе, как они встретятся, как узнают друг друга, кинутся друг другу в объятия, расплачутся, что вполне простительно, — какой бесконечно нежной рисовал он себе встречу с любимым в детстве отцом! Он, бесспорно, понимал, что годы не могли пройти для отца бесследно, но ему и в голову не приходило, что эти перемены могут быть такие страшные. Усилием волн он совладал с собой, подошел и протянул руку. Пальцы, после минутного замешательства ответившие на его пожатие, были толстые и мозолистые, шершавые, как щетка, с потрескавшимися желтыми ногтями.
— Ну, сэр! — воскликнул Данн с наигранным радушием, до того ненатуральным после его недавней сдержанности, что ухо Пола сразу уловило фальшь. — Надеюсь, вы всем довольны?
Мужчина у стола перевел взгляд на Данна. Он ничего не сказал, продолжая жевать с таким мрачно-сосредоточенным видом, словно задался целью извлечь из пищи все, что можно.
Спас положение Дани. Он повернулся к Смиту.
— Вы проследили за тем, чтобы все было в порядке, Тед?
— Да, мистер Данн, — ответил Смит.
— Вы не позволили репортерам слишком мучить мистера Мэфри?
— Нет, сэр… Я им роздал подготовленное вами заявление.
— Отлично.
Наступила пауза. Секретарь взял шляпу, лежавшую на полу у его ног.
— Ну-с, — изрек Данн, переступая с ноги на ногу. — Вы давно друг друга не видели. Мы со Смитом не будем вам мешать. Зайдем завтра. А если что-нибудь понадобится, — позвоните мне.
Волна неподдельного страха нахлынула на Пола. Чего бы он ни дал, чтобы задержать Данна и Смита. Но те явно спешили уйти.
Когда дверь за ними закрылась, он с минуту постоял в нерешительности, затем взял стул и присел к столу. Незнакомец — этот Риз Мэфри, его отец, — продолжал есть, низко пригнувшись к тарелке, проталкивая пищу в рот быстрыми движениями большого пальца и время от времени вопросительно и озадаченно поглядывая на Пола. Одни только глаза и жили на этом лишенном выражения лице. Пол не выдержал. В отчаянии, сбивчиво, с трудом выдавливая из себя слова, он заговорил:
— Я и сказать вам не могу, как я рад… увидеть вас, отец. Это такое счастье! Конечно, после стольких лет… нам обоим трудновато. Вы, наверное, чувствуете себя так же скованно, как и я. Нам столько нужно сказать друг другу, что я просто не знаю, с чего начать. А сколько еще предстоит сделать! Прежде всего необходимо купить вам приличную одежду. Когда вы покончите с завтраком… мы отправимся по магазинам.
Пол умолк, чувствуя, что говорит что-то не то. И когда его собеседник откликнулся, он даже вздрогнул от неожиданности и облегчения.
— А деньжата у тебя есть?
Хотя Пола, как ножом, резанула прямолинейность вопроса, он ответил:
— На первое время хватит.
— Мне ни гроша не удалось вытянуть из этого Данна. — И, как бы размышляя вслух, он добавил: — Но ничего, я свое получу. Я заставлю их за все со мной расплатиться.
Голос у него был грубый и хриплый, словно заржавевшая труба, но куда страшнее были горечь и темная, мрачная злоба, звучавшая в нем. Пол почувствовал, как у него еще сильнее забилось сердце.
— У тебя нет сигареты?
— К сожалению, нет. — Пол покачал головой. — Я бросил курить.
Мэфри испытующе поглядел на сына из-под нависших бровей, придававших его лицу сходство с маской; казалось, он хотел удостовериться, что тот говорит правду. Затем нехотя достал из кармана пачку сигарет, и Пол сразу признал в них те, которые обычно курил Данн. Вытащив одну из них, Мэфри вдруг пригнулся, словно намереваясь укрыться от посторонних глаз, и закурил. Он быстро курил, пряча сигарету в кулаке, глубоко втягивая дым. Глядя на это насупившееся, напряженное лицо, Пол впервые с ужасом заметил его каменную неподвижность. Особенно неприятным был рот под длинной, плохо выбритой верхней губой — тонкий, как лезвие. Ни слова не говоря, Мэфри вдруг потушил сигарету и сунул окурок в карман.
— Который теперь час?
Пол посмотрел на свои серебряные часы и почувствовал, как тот, другой, впился в них алчным взглядом. Чувства не обманули его, ибо почти тотчас Мэфри заметил:
— А у меня вот нет часов.
Пол немедленно отстегнул цепочку и вручил часы Мэфри.
— Можете пользоваться моими. Пока не купите себе что-нибудь получше.
Ни слова благодарности. Мэфри взвесил на руке часы, раз, другой, затем быстрым, вороватым движением сунул их во внутренний карман.
В эту минуту раздался стук в дверь и вошла горничная, чтобы убрать со стола.
Пол встал. Он понимал, чем объясняется такое поведение отца, и тем не менее на душе у него было тяжело. Еле слышно он предложил:
— Пойдемте… Надо вам кое-что купить.
— Правильно, — сказал Мэфри. — Мне охота принарядиться.
Они вышли на улицу, залитую ярким весенним солнцем, взяли такси и отправились на Леонард-сквер к Дрону — это был один из крупнейших в городе магазинов готового платья. Если Пол надеялся, что поездка может разрядить атмосферу, то его ждало горькое разочарование. По мере того как шли часы, положение становилось все кошмарнее. Прохожие оборачивались на небритого, неопрятного человека — его отца. В магазине грубость Мэфри чуть не довела до слез обслуживавшую их молодую продавщицу. Но хуже всего был дух злобного противоречия, с каким Мэфри выбирал самые нелепые вещи. Он непременно решил купить себе клетчатый костюм, подходящий разве что совсем молодому человеку; рубашку выбрал яркую, из искусственного шелка, галстук — пронзительно желтый, ботинки — коричневые, остроносые. С добрый час он провел в ювелирном отделе, привлеченный ярко блестевшими под стеклом украшениями, и только после того как Пол купил ему кольцо с печаткой, согласился оттуда уйти.
Вернулись они в «Виндзор» около шести часов, и Пол, усталый, вконец павший духом, опустился в гостиной в первое попавшееся кресло, Мэфри же, забрав покупки, которые он ревниво не выпускал из рук, направился в спальню. Он отсутствовал минут двадцать. Когда же он появился — на нем было все новое: костюм, часы с цепочкой, кольцо с печаткой, лицо его дышало неприкрытым самодовольством.
