Зазвонил телефон. Джо взял трубку.
— Алло! Да, мистер Карр, да! Конечно. В два тридцать. Десять шиллингов на «Скользящего», остальные — на «Чёрного Дрозда», в четыре. Сделано, мистер Карр!
Это Карр, аптекарь с Банковской улицы. — Забавно, что играют на скачках такие люди, о которых никто бы этого не подумал, — рассуждал Джо. У Карра такой вид, словно он ни о чём не думает, кроме ялаппы
[11]
и других аптечных снадобий, каждое воскресенье он ходит с женой в церковь, а между тем регулярно два раза в неделю ставит по десять шиллингов. И выигрывает. Часто выигрывает порядочные деньги. Сразу можно угадать, кому везёт в игре. Такие всегда осторожны и ничем не показывают, что выиграли. И неудачников вы тоже сразу угадаете. Вот хотя бы молодой Трэси, мот, что приехал в Шипхед в прошлом месяце: вот это уж, можно сказать, прирождённый неудачник. Глупость прямо на роже написана. С той минуты, как молодой Трэси стал к нему подъезжать в бильярдной у Марки насчёт игры на грошовую ставку и поставил один фунт на «Салли Слопер», которая пришла к финишу последней из четырёх, он, Джо раскусил этого простака. Молодого Трэси каждый мог провести. Это был худой неряшливый малый, без подбородка, вечно он смеялся, и вечно в зубах у него торчала папироска. Но как бы там ни было, а молодой Трэси имел деньги для игры на скачках, за месяц он поставил двадцать фунтов — и все потерял, ибо постоянно проигрывал. Молодой Трэси больше уже не был добычей всякого, теперь он был добычей одного только Джо, — «уж на этот счёт будьте уверены».
Снова телефон.
— Алло! Алло!
При всей своей неотёсанности Джо был великолепен, когда разговаривал по телефону. Он начинал приобретать лоск. Он говорил то звучным, бодрым голосом, то холодно, то высокомерно-снисходительно, в зависимости от обстоятельств. Он уже больше не калечил английский язык, если не считать тех случаев, когда ему нужно было изобразить усиленную приветливость.
Джо, ухмыляясь, ещё больше развалился на стуле. На этот раз вызвали не по делу: барышня из кассы кино решила «брякнуть» ему, пока не пришёл хозяин.
— Алло, Минни! Что? А кто же, вы думали — Чинглунг-су? Ха! Ха! Ах вы, ветреница! Что? На трёхчасовой… или любой заезд? Да за кого вы меня принимаете, Минни? Рассчитываете, что я буду задаром выдавать государственные тайны? Ни за что, ни даже за ваше милое, чистое, как жемчужина, сердечко, Минни! Я ведь уже говорил вам… Что такое?! — Джо вдруг разинул рот, выпучил глаза и слушал некоторое время молча. — Ну, тогда другое дело, Минни, разве я не говорил всегда, что согласен? Это вы все колебались да не могли решиться… Ну, хорошо, Минни… если вы передумали, то я, пожалуй, смогу устроить вам это.
Пыжась от гордости, Джо сохранял однако спокойный, убедительный, льстивый тон.
— Положитесь на меня, Минни. Ну да, наверняка. Я всегда говорил, что в вас есть эта жилка… Но услуга за услугу, — ведь это наш девиз, а, Минни?.. Однако, послушайте, если вы думаете, что вы можете помимо меня… — а, ну, ладно, Минни. Я только подумал, что… Так, значит, в одиннадцать часов, на улице у кино. Приду, можете побиться об заклад своими подвязками. Приду и принесу ваш выигрыш.
Он весело повесил трубку. Ну, не говорил ли он всегда, что именно так надо действовать — заставлять гору приходить к Магомету, как говорится в школьных учебниках? Он выпятил грудь. Ему захотелось вскочить и пуститься в пляс, протанцевать кек-уок по всей конторе. Но нет, теперь это не подобает ему, выдержанному светскому человеку, кое-чего уже достигшему.
Он прежде всего вынул все бланки утренних заявок. Просмотрел каждый опытным глазом, критически исследовал и взвесил его содержание раньше, чем отложить в сторону. В конце концов образовались две кучки: в одной — большой — все «подходящие» заявки, а в другой — только три бланка, заявки людей, которые, как он знал, всегда проигрывали. Трэси, например, поставил три фунта (до такого азарта он до сих пор ещё не доходил) на «Гортензию», старую жилистую лошадь, которая никогда кандидатом на приз не считалась. Джо слегка усмехнулся глупости Трэси (что он понимает в цифрах?) и, мысленно произведя какие-то подсчёты, разорвал его заявку на мелкие кусочки. На других двух бланках были ставки на «Фулбрука» и «Зеницу ока». Он разорвал и их. Все ещё усмехаясь, он посмотрел на часы: половина второго, больше заявок не будет. Он весело снял телефонную трубку, пошутил с телефонистом, попросил соединить себя с Тайнкаслом, до которого было несколько миль.
— Алло! Это Дик Джоби? Говорит Джо. Сегодня день довольно удачный, Дик. Ха! Ха! Правильно, Дик.. Если вы готовы, Дик, то слушайте…
Джо стал читать ему одну за другой все неуничтоженные заявки. Читал бойко, ясно, преувеличенно звучно. Окончил.
— Да, это все, Дик. Что? Уверен ли я в этом? Да, могу поручиться, Дик. А вы когда-нибудь видели, чтобы я ошибался? Да, это все, Дик. Ну, пока! Увидимся в субботу.
Джо со всего размаха бросил трубку, встал, подмигнул даме в трико, заломил шляпу набекрень и, выйдя, запер контору. Он пересёк кипевшую суетой улицу, прошёл через бар Фаунтен-отеля, кивая на все стороны, одному, другому. Все тут его знали… его, Джо Гоулена… комиссионера… большого человека.
Он заказал бифштекс, большой, сочный, пухлый бифштекс с кровью, зажаренный так, как он любил, с луком и ломтиками картофеля, и к нему пинту горькой «Три X». Он смаковал каждую крошку бифштекса, каждую каплю горькой. Джо обладал редкой способностью наслаждаться. За бифштексом последовал кусок стильтонского сыра с булочкой. А хорош этот стильтон… Ей-богу, хорош. Много он, Джо Гоулен, знал о стильтонском сыре ещё пару лет тому назад! А теперь!.. Да, он идёт в гору, поднимается всё выше и выше…
Днём Джо был более или менее свободен. Поболтал с Престоном, Джеком Престоном, хозяином Фаунтен-отеля… (славный малый этот Джек!). Потом прогулялся до бильярдной Марки и сыграл парочку партии в «снукер». Трэси здесь не было. Не было чудака Трэси, но это не важно, его три фунта благополучно покоились во внутреннем кармане Джо.
Поиграв в «снукер», Джо отправился в гимнастический зал молодого Карлея. Джо был регулярным посетителем этого заведения: человек ни на что в мире не годен, если не следит за своим здоровьем, он и наслаждаться жизнью не способен. А он, Джо, способен? «Все понемножку и в своё время», — подумал Джо благодушно, вспомнив о Минни и встрече с ней в одиннадцать часов.
В гимнастическом зале Джо разделся, обнажив крепкое мускулистое тело весом в семьдесят шесть килограммов, поупражнялся на брусьях, потом в боксе, сделав три круга с самим Карлеем. Он здорово вспотел, пошёл в бассейн, где мок долго и основательно. После этого душ и растирание. Карлей растирал его недостаточно крепко.
— Сильнее, старина, сильнее, — понукал его Джо. — За что же я плачу вам деньги, как вы полагаете?
Разве он не поддерживал заведения Карлея? Значит, Карлей должен стараться. А между тем он в третьем состязании нанёс ему слишком сильный удар в ухо. Красный, пылающий, Джо соскользнул со скамьи, похожий на большого гладкого тюленя. Шлёпая по полу, босиком побежал в кабинку, оделся, бросил Карлею полкроны и вышел.
