Хм, про Краков-то давно стало известно, но тогда я мог только гадать о целях восстания, а теперь, при взгляде на бумаги, показанные командиром, все становилось на свои места. Ну то есть как становилось… Если что и было понятно, так это полная невменяемость польского эмиграционного правительства, загнавшего своих людей под колотушки.
Снова взяв в руки листки, начал перечитывать решение своры Миколайчика
[3]
. Первым пунктом там шел приказ о захвате Кракова своими силами. Ну это у Армии Крайовой даже слегка получилось. Фрицы, не ожидавшие подобной наглости, были довольно сильно потеснены на южной окраине города, только потом быстренько сориентировались и бои приняли позиционный характер. На этом все военные приказы польского правительства и заканчивались, и начинались политически-прожектерские. Читая их, я просто фуэл. Это ведь даже не дележ шкуры неубитого медведя, это было вообще что-то запредельное, потому что вторым пунктом шел приказ о том, что Краков становится временной столицей Польши и власть в нем переходит к делегатуре Лондонского правительства. Причем по отношению к войскам Красной Армии она выступает как полномочная хозяйка Польши и сразу выдвигает требования о том, что Государственный Корпус Безопасности АК интернирует членов Армии Людовой, а также всех тех, кто не признает Лондонское правительство в эмиграции. Еще поляки хотели забрать себе обратно Львов и Вильно, что проходило отдельным пунктом – мол, демаркационную линию между Польшей и СССР необходимо проложить восточнее названных городов. Ну, разумеется, пункт про полное признание СССР эмиграционного правительства, а также суверенитета Польши. В случае отказа принять эти требования и попыток разоружить АК на баррикадах необходимо оказывать вооруженное сопротивление частям Красной Армии. Поляки надеялись, что «клятые москали» выбьют немцев из города, но с Армией Крайовой связываться побоятся и преподнесут ей страну на блюдечке. В противном случае правительство Миколайчика собиралось взывать к «совести мира» в расчете на то, что «Большая тройка» на фоне проблем Кракова распадется и что именно боязнь распада заставит СССР принять их условия.
А сами пшеки были полностью уверены в своей победе над немцами, потому что войска Красной Армии находились в 50 километрах от города. То есть, даже учитывая возросшее сопротивление гитлеровцев, русские части подошли бы к Кракову через три дня после начала восстания. Только, видно, Верховный то ли вовремя узнал о задумке хитромудрого Миколайчика, то ли план был такой с самого начала, но Первый Украинский фронт, успешно громящий фрицев в Польше, неожиданно ударил на Моравско-Остраву.
Вот тут-то и началось избиение шляхтичей! Англичане, разумеется, никакого десанта, как того требовал Миколайчик, в Краков не сбросили, и всех восставших фрицы положили через несколько дней после начала выступления. Причем это поражение было особенно наглядным на фоне победы в Варшаве, что приводило эмиграционное правительство в полное неистовство. Там Красная Армия сначала выделила в помощь повстанцам из гетто десантную бригаду, а еще через четыре дня, форсировав Вислу, полностью освободила город, развивая наступление на Лодзь, Познань и Быдгощ, создавая угрозу окружения группе армий «Северная Украина».
М-да… сказать, что я был удивлен дуростью Миколайчика со свитой, это не сказать ничего. Блин, похоже, «ясновельможным» очередной раз крупно не повезло с лидерами…
Сергей, видя, что я примолк, с интересом спросил:
– Ну что ты теперь про все это думаешь?
– А что тут думать? Скажу только две вещи, первое – эти лондонские поляки однозначно работают на нашей стороне, хотя сами того не осознают. Ведь около восьмидесяти процентов Армии Крайовой навсегда осталось в Кракове. Значит, после войны, да и сейчас, деятельность их подразделений против наших войск будет сведена к минимуму. Помнишь, я тебе рассказывал, сколько они нам крови попортили?
Гусев кивнул и решил уточнить:
– Ну а вторая?
– Вторая… так скажу – не фиг полякам выделываться, будто они – Европа. Азиопа, такая же, как и мы. Сермяжная посконная и домотканая. Во всяком случае, им тоже с правителями постоянно не везет, как самым настоящим славянам.
Командир при этом намеке слегка насупился:
– А когда это нам с правительством не везло?
– Проще сказать, когда везло. Наверное, когда по дремучим лесами бегали разные поляне, древляне, смоляне и прочая чудь белоглазая. Во всяком случае, про те времена никаких документов не сохранилось и нельзя с уверенностью сказать, что тогда правители были плохие. А начиная с варягов и появления летописей – уже можно… Ведь сам посуди – что ни царь, сука, то реформатор или наоборот, разрушитель реформ.
– Царей давно свергли.
– Серега, не трахай мне мозги. Пусть будет не царь, а просто правитель. Один строит, другой построенное – в распыл. И так чередуясь безостановочно. А народу ни тот ни другой никаких послаблений не делает. Когда попадается «строитель», то он сам своих людей в могилу пачками сгоняет, во имя будущего процветания. Когда «разрушитель», этим занимаются иностранные интервенты. То есть – те же яйца, только в профиль.
Гусев, выслушав этот монолог, помолчал, а потом спросил:
– Илюха, а что ты сейчас делал? Ну прежде чем я тебя позвал?
Удивившись такому неожиданному повороту, я настороженно ответил:
– Пленного допрашивал, а чего это ты интересуешься?
– Это который пропагандист? Тогда понятно. – Командир успокоенно откинулся на спинку кресла и, с удовольствием закурив, выдал: – Едрить твою мать, Лисов! Ведь сколько лет тебя знаю – железный мужик. И мозги на месте, и с людьми отлично ладишь. Про то, какой ты боец, я вообще молчу! Да и просто другом твоим считаться всегда за честь держал. Но почему как только тебе что-то напоминает о твоем прошлом, – тут Серега споткнулся и задумчиво исправился, – или будущем, так ты сразу с катушек съезжаешь? Вот ответь, кого этот мудила из РОА тебе напомнил? Хотя подожди, я сам угадаю – или Ковалева, или Ельцина, или этого, как его, ну богатея, который абреков поддерживал… Березинского?
– Память у тебя, Серега, девичья до безобразия! Не Березинского, а Березовского! Березовского, маму его так!
Гусев, увидев, что я наконец оттаял и начал улыбаться, тоже расплылся в улыбке и подытожил:
– Какая разница, как его фамилия! Да и всех остальных тоже… Пойми, Илья, не будет их в нашем будущем. Не будет и все. И само будущее совсем другим станет. Вот каким мы его сейчас сделаем, таким оно и получится! И только от нас зависеть будет, чтобы оно не стало подобным твоему! От меня, от тебя, от Лешки с Маратом, от Ивана Петровича. От ребят, что сейчас в окопах к наступлению готовятся или на заводах вкалывают. Так что хватит тебе параллели с вашими временами искать и дергаться каждый раз по этому поводу.
