Фрицы негромко рассмеялись, а я сильно огорчился. Вот козлы! Похоже, наша миссия – напрочь провалена и придется теперь уходить несолоно хлебавши. По всем статьям местные контрики обыграли. Хотя, правда, не по всем – нас-то поймать не удалось. Но насколько тут все схвачено! Подойди я сразу к этим объявлениям, имел бы сейчас, как Вилли, – отбитые почки и сломанные ребра. Да и Светку бы ломали не меньше… Представив, как неизвестный мне Отто мордует мою напарницу, только зубами скрипнул. Нет уж, ребята! Просто так мы не уйдем! В самой квартире, судя по репликам, народу было человека четыре, помимо старшего, поэтому тут шуметь не будем. А вот вашего Генриха за цугундер – однозначно тряхнем.
Дождавшись, когда ловцы человеков начали прощаться, скользнул вниз по дереву и, за секунду вбив ноги в сапоги, метнулся к сараю.
– Леха, тут жопа полная. В хате – засада. Вилли у них, документы тоже.
Пучков только кивнул и ответил:
– Я это понял, когда машина подъехала.
– За рулем кто есть?
– Сейчас только водила – я уже глянул.
– Совсем хорошо. Значит, будем брать их старшего. Шофер твой, начальник – мой. И без мочилова! Может, оба пригодятся.
Напарник кивнул и уже было ломанулся в сторону «опеля». Еле поймать успел.
– Ты куда, балбес?! А если его провожать выйдут? Нет уж. Я так думаю, они накатом приехали, накатом и уедут. Движок включат только вон там, где улица поворачивает. Вот перед поворотом их и возьмем.
– А если сразу заведутся?
– Тогда колеса дырявить будем, хоть и не хотелось бы. Глушак на месте?
Пучков продемонстрировал «вальтер» с надетым глушителем. Ну и добре… Пока рысили вниз, я все оглядывался на виднеющуюся через деревья машину. Похоже, успеваем. Фрицы действительно, не включая мотора, начали катиться вниз. Так что поворота достигли почти одновременно, но мы чуть раньше. И как только услышали звук втыкаемой передачи, метнулись к притормозившему автомобилю. Взяли Генриха быстро и почти без шума. Почти, потому что Лешка, перелетая через капот, поскользнулся и шустрый водила среагировал на метнувшуюся тень. Успел достать свой «люгер», поэтому напарник не стал миндальничать. Так что фриц с проломленной пистолетом башкой угомонился навсегда. Зато его начальник был вполне жив. Ударом по темечку я его только слегка ошеломил, но ни в коем случае не покалечил. Пучков, скинув на заднее сиденье дохлого водилу, сам уселся за руль и покатился вниз, к речке.
Доехав до кустов, остановил машину и в темпе потащил труп к обрывистому берегу. А я, глядя в совершенно круглые и еще мутные глаза Генриха, без лишних слов сломал ему мизинец, одновременно затыкая рот, чтобы не очень уж вопил.
– А-а-а бхе-хе!
Фриц захлебнулся придушенным криком, потому что дополнительно заполучил кулаком в живот.
– Генрих, у тебя осталось еще девять пальцев на руках и кое-что между ног, поэтому не вопи и четко отвечай на вопросы, а то у меня времени мало. Понял?
Похоже – не понял… Глаза у него прояснились, но гестаповец был еще занят собой, то есть внезапными повреждениями руки. Ну как знаешь… Быстро провел ту же процедуру с безымянным пальцем.
– О-у-о! Бхе хе бе-е-е…
Только успел, ухватив его за шею, высунуть из машины, как допрашиваемого бурно стошнило. Вот говнюк! Хорошо, на меня не попал…. Дернув пленного обратно, повторил вопрос:
– Осталось восемь пальцев. Будешь отвечать?
Ага! Вот сейчас – понял! Быстро закивав и, не сдерживая часто катящихся от боли слез, фриц проявил наконец готовность к сотрудничеству.
– Где документы, отобранные у русского?
– Мы их сразу передали по инстанции. Я не знаю, где они.
– Точно?
Я сделал вид, что прицелился к следующему пальцу.
– Да! Да! Я правду говорю. Их забрал гауптштурмфюрер Леске! Еще позавчера!
– Где Леске?
– Он сразу же уехал в Кошицу.
Похоже – не врет… Странно было бы думать, что такие бумаги немец таскал с собой, не передав кому положено. Ладно, пойдем дальше:
– Где русский резидент?
– Он в армейском госпитале, в отдельной палате. Под охраной.
– Сколько человек в охране?
Гестаповец с недоумением посмотрел на меня, видно не веря своим ушам. Пришлось слегка смазать его по скуле, чтобы не особо задумывался.
– Два, два человека! Один возле дверей и один в палате.
– Почему госпиталь, а не ваша санчасть?
– Ее разбомбили на прошлой неделе.
Угу… понятно… пойдем дальше.
– Кто сдал русского?
Генрих не понял вопроса, поэтому пришлось повторить:
– Как узнали о местонахождении русского?
– Сосед из квартиры напротив – наш осведомитель. Он доложил о новом жильце. Когда пришли с проверкой, выяснилось, что этот человек объявлен в розыск.
Ну, соседушка, с тобой, я думаю, еще разберутся. Вот сука! Да не будь этого бдительного предателя, все было бы в ажуре. Хотя чего теперь сожалеть… Я глянул на часы. До контрольного времени у нас было еще минут сорок. Немного пожевав губами, принял решение:
– Леха, дуй к девчатам и всех давай сюда. Немного повоюем.
Пучков кивнув, скрылся в темноте, а мы с Генрихом продолжили беседу. Для начала выяснил, на каком этаже лежит резидент. Потом сколько там вообще постов охраны, включая дежурных медсестер. Пропустят ли его ночью к этому пациенту? Сильно ли напрягутся те двое охранников, если Генрих будет не один? Затем сказал:
– Поможешь вытащить резидента – останешься в живых. Честное пионерское.
Гестаповец мне закономерно не поверил. Но потом, слегка воспрянув духом, захотел гарантий.
– Какие тебе гарантии, идиот? Тут одно из двух – или я тебя отпускаю, или нет. Но при любом раскладе пыток больше не будет. В самом худшем случае умрешь быстро и почти безболезненно.
– Извините?
Немец, наморщив лоб, растерянно хлопал глазами.
А потом, видя, что я жду объяснения его заминки, робко пояснил:
– Извините, просто я через слово догадываюсь, что вы говорите. – И, глядя на мои сурово нахмуренные брови, торопливо добавил: – Ваш немецкий, конечно, очень хорош, но я его почему-то плохо понимаю…
Вот зараза! Всегда так – как только начинаю строить мудреные фразы на вражьем языке, то фрицы впадают в ступор. Видно, этот язык знаю все-таки гораздо хуже, чем мне кажется… Поэтому пришлось повторить медленно и без литературных изысков:
– Если ты нам поможешь, то мы тебя отпустим.
На этот раз меня поняли нормально, но пленник опять пребывал в сомнениях:
– Даже если вы отпустите, то меня свои же расстреляют за помощь русским.
