* * *
А потом опять пошли тренировки. На этот раз все больше чисто физические, а то мы, плюща задницу за картами, совершенно упустили из виду, что разведчика ноги кормят. И когда бегали по Пруссии под нагрузкой, наше пузогрейство чуть не вылезло боком. Во всяком случае, «умирали» тогда все. Так что полная выкладка и вперед – километры мотать! В остальном же жизнь продолжалась прежняя, без изменений.
О гибели Берии по радио сообщили только через неделю, при этом, как обычно, исказив правду до неузнаваемости. По словам Левитана – верный ленинец, преданный сын, пламенный боец и тому подобное скоропостижно скончался от внезапного инсульта. Хотя это, наверное, правильно – зачем весь мир информировать, отчего да почему все случилось. В ответ на выступление Левитана Геббельс от восторга обосрался непосредственно в прямом эфире. Во всяком случае, когда мы его речь слушали, впечатление сложилось именно такое. Там было столько напора, ликования и экспрессии, а также экзальтированных стонов и страстных пожеланий, что после всего этого штаны министру пропаганды Третьего рейха явно пришлось менять…
Ну а еще через неделю, 24 марта, началось наступление. На нашем участке за два дня продвинулись на тридцать километров, но потом уперлись в мощный укрепрайон и начали грызть в нем дыры. Южнее приключилась та же история – войска дошли до крупного железнодорожного узла Ортельсбург, только на этом быстрое продвижение прекратилось. У фрицев, от перспективы массовой резни их фатеров, мутеров и киндеров, напрочь снесло башню. Когда заканчивались снаряды и фаустпатроны, они с противотанковыми минами просто ложились под наши танки.
Блин! Вот уж чего-чего, но трусами немцев не назовешь. Они и раньше особой нерешительностью не отличались, а сейчас, защищая свой дом, вообще как с цепи сорвались. Генерал армии Черняховский, предвидя такое дело, срочно перебросил на юг два батальона огнеметных танков, которые слегка охладили напор охреневшей немчуры, но дальнейшему быстрому продвижению войск помогли не сильно. Единственно, где за это время получилось достигнуть успеха, так это на севере. Там местность не настолько болотистая, поэтому, довольно быстро взломав оборону противника, наши части вышли к Куршскому заливу. А мы, очередной раз переселившись, на этот раз в поселок под названием Грюнхайде, от которого после взятия осталось восемь более-менее целых домов, обживались на новом месте, попутно тряся переданных нам пленных и продолжая свою беготню по окрестностям. Правда на этот раз тренировки были на грани. Невзирая на огромное количество наших войск и тесноту территории, разных недобитков по ней шарахалось просто немерено. Поэтому бегали с большой оглядкой и чувствовали себя как будто уже за линией фронта. А после того, как нас третий раз обстреляли, на этот раз какие-то обнаглевшие щеглы, которые возомнили себя «вервольфами», Гусев волевым командирским решением прекратил все тренировки. Раздраженно глядя на двух оставшихся в живых «оборотней», которые, распустив слюни, жались к полуразрушенному забору, он сказал:
– Не хер! Хватит больными зайцами по здешним буеракам скакать! Пристрелят случайно вот такие щенки, вам же самим обидно будет. Так что с этого дня сидеть на базе, изучать обстановку и заниматься только теми пленными, которые СМЕРШ предоставит. А то вы с вашей физзарядкой уже вот здесь сидите!
Гусев, показывая, как его достали, провел ребром ладони по горлу, а пленные пацаны, увидев красноречивый жест, залились слезами в три ручья. Глядя на рыдающих «вервольфов», я ободряюще пихнул ближнего коленом:
– Эй, камрады, хватит выть. Никто вас стрелять сейчас не будет. – И, переходя на-русский, спросил: – Командир, а с этими что делать? Ну не к стенке же в самом деле ставить? Им же лет по шестнадцать, не больше. Может, ремнем по жопе и домой, к мамке?
– Лисов, ты когда умный-умный, а когда и дурак! К какой мамке?! Сам же их на месте колол, и они признали, что входят в группу «оборотней». Так что сдавай обоих Покатилову, и пусть он эту братию в СМЕРШ везет!
М-да… Это я, действительно, чуть не лопухнулся. Наверное, вспомнились старые фильмы, где генерал, подняв пробитую пулей фуражку, давал отеческий подзатыльник подведенному к нему немецкому пацану-снайперу и отпускал того с богом. Тут не кино, поэтому альтруизмом никто страдать не собирается. Ведь отпусти мы сейчас этих щеглов, они утрут сопли, достанут из тайника оружие и по новой наших ребят стрелять начнут. Это ведь не пехтура с фольксштурма, а по уши зазомбированные деятели гитлерюгенда, которых, невзирая на возраст, в диверсанты взяли. Доверяли, значит… Так что прав командир. Полностью прав… Поэтому, поправив автомат, примиряюще сказал:
– Я их сам отвезу, тем более что к Саблину из второго отдела заскочить надо.
– Хорошо, только не сам, а с охраной! А то взяли моду…
– Есть, товарищ полковник! Разрешите взять Тельцова и Пучкова?
Полковник, в которого по традиции превратился Серега, несколько секунд, сурово хмуря брови, начальственно глядел на вытянувшегося по стойке смирно подчиненного, но потом, не выдержав, ухмыльнулся:
– Добре! Только долго там не засиживайтесь. Чтобы до темноты вернулись!
– Вернемся. Этих сдадим, с Саблиным перетрем и сразу назад.
* * *
Вот только сделать все быстро, как планировалось, не получилось. Началось все с того, что я сказал Лешке свернуть с шоссе на проселочную дорогу. Движения по ней почти не наблюдалось, потому что про этот раздолбанный проселок, идущий под углом к рокаде, мало кто знал, зато, двигаясь по нему, можно было выиграть во времени минут тридцать. Мы эту грунтовку нашли, когда, тренируясь, бегали по окрестностям. Там как раз полуторка чинилась, и, узнав у водителя, куда выводит данная дорога, я взял себе сведения на заметку. То есть сейчас, обладая подобными знаниями, пулей слетаем и поразим нашими скоростями Серегу, который, как последний лох, никуда с шоссе не съезжает, добираясь до штаба армии часа по полтора.
Проехав уже километра два в сторону Гумбиннена, вдруг заметил странную нестыковку в пейзаже. Сначала не понял, но потом, ткнув Леху, который был за рулем, попросил:
– Ну-ка тормозни и сдай назад.
Гек без вопросов надавил на тормоз, так что машину немного занесло, а потом, врубив заднюю передачу, резво покатил обратно к развилке дороги.
– Стоп!
Достав бинокль, убедился, что глаза меня не обманули. Метрах в трехстах от нашего проселка стояло немецкое орудие. Слегка скрытое редколесьем, но с этой точки были хорошо видны и ствол и несуразно огромное колесо FH18. Интересные дела… Я передал бинокль Пучкову, попросив:
– А ну, посмотри. Что скажешь?
Леха, подрегулировав оптику, удивленно присвистнул:
– Что за фигня? Мы же здесь позавчера пробегали – этого тут точно не валялось…
– Вот и я думаю: с этих мест немцев выбили чуть меньше недели назад. Техники, и битой и целой, валяется вокруг до черта. Но эту дуру что-то не припомню. Вон тот «тигр» помню, «мерс» в кустах помню, «ишака» шестиствольного возле поворота помню, но гаубицы здесь точно не было.
