— Ярд примерно такого же роста, что и Данкен Хопли, —
продолжал Хаустон. — Но когда я видел его за обедом, он едва прикасался к еде,
ел как птичка. Может, правда, он тайком в сортире наверстывает. Но не думаю. У
него и рожа-то вечно какая-то голодная. Сам знаешь.
Билли слегка улыбнулся и кивнул. Он знал. Ярд Стивенс
выглядел, как говорила его матушка, так, словно ему от еды никакого толку не
было.
— Скажу тебе больше, хотя эти разговоры, я думаю, — между
нами: и тот, и другой курят. Ярд Стивенс утверждает, что выкуривает пачку
«Мальборо» в день. Данкен говорит, что выкуривает две пачки «Кэмела» в день, а
это значит — три, а то и три с половиной. Ты когда-нибудь видел Данкена без
сигареты во рту или в руках?
Билли подумал немного и покачал головой. Тем временем
Хаустон обслужил себя очередной мощной понюшкой.
— Все! Хватит! — сказал он и решительно задвинул ящик стола.
— В общем, Ярд выкуривает полторы пачки легких сигарет, а Данкен — три пачки
или больше крепких сигарет. Но из них двоих Ярд Стивенс нарывается на рак
активнее, чем другой. Почему? Из-за проблемы метаболизма, а темпы метаболизма
каким-то образом связаны с раком. Есть врачи, которые заявляют, что мы найдем
средство лечения рака, когда разгадаем генетический код. Ну, может быть,
какие-то разновидности рака. Но никогда мы до конца не раскроем тайну рака,
пока полностью не поймем природу метаболизма. Что и возвращает нас к Билли
Халлеку — невероятно худеющему человеку. Или лучше так: сокращающему массу. Не
увеличивающему массу, а именно — сокращающему. — Хаустон по-дурацки
расхохотался над собственным суррогатом юмора. Билли подумал: «Если кокаин
вытворяет с тобой такое, лучше уж принимать пряники-колечки».
— Ты не знаешь, отчего я теряю в весе?
— Нет. — Хаустон был явно доволен этим фактом. — Но я
полагаю, что ты внушил себе похудеть. Так делают, ты знаешь. Примеров
самовнушения полно. Приходит иной деятель, который хочет сбросить вес. Обычно у
таких из-за страха перед ожирением сердце дает сбои, обмороки случаются во
время игры в теннис или бадминтон. Я им прописываю хорошую успокаивающую диету,
которая в течение пары месяцев позволяет еженедельно сбрасывать от двух до пяти
фунтов. Таким манером можно сбросить от шестнадцати до сорока фунтов без всяких
проблем и неудобств. Все хорошо. Только большинство людей теряют в весе гораздо
больше. Они соблюдают диету, но теряют в весе больше, чем ею предусмотрено. Тут
словно некий часовой в мозгу пробуждается, который годами спал, а теперь
начинает орать: «Пожар!» Метаболизм ускоряется, потому что часовой приказал ему
устранить лишние фунты, покуда весь дом не рухнул.
— О'кей, — сказал Халлек. Ему хотелось верить Хаустону. На
работе он взял отгул, и теперь им овладело желание отправиться домой и сообщить
Хейди, что с ним все в порядке, подняться с ней наверх и заниматься любовью при
солнечном свете в их спальне. — Верю!
— Если будешь по-прежнему терять вес, проведем полный курс
обследования на ускорение метаболизма, — сказал Хаустон. — Я, конечно, тут
развивал мысль о том, что мы мало что мыслим в метаболизме, но иногда подобное
обследование дает очень много. Я, правда, думаю, что до этого дело не дойдет.
Мне кажется, темп похудения замедлится: на этой неделе — фунтов пять, на
следующей — три, потом — один. А там — встанешь на весы и обнаружишь, что снова
набрал.
— Спасибо тебе. У меня, знаешь, гора с плеч. — Халлек крепко
пожал руку врачу.
Хаустон улыбнулся заговорщически, хотя по сути дела, ничего
не понял из того, что происходит с Халлеком. Главное — не рак.
— Для того мы и тут, Билли-бой.
Билли-бой направился домой, к супруге.
— Он так и сказал, что все в порядке?
Халлек кивнул.
Она крепко обняла его. Он ощутил соблазнительную упругость
ее грудей.
— Пошли наверх?
Она посмотрела на него смеющимися глазами.
— Значит, ты — о'кей?
— Именно.
Они поднялись наверх. Секс был восхитительным.
Потом Халлек заснул и увидел сон.
Глава 7
Птичий сон
Цыган превратился в громадную птицу — стервятника с гниющим
клювом. Он парил над Фэйрвью, сбрасывая с себя пепел вроде каминной сажи.
«Худеющий», — скрипуче прокаркал цыган-стервятник, пролетая
над парком, над клубом, над «Уолденбукс», что на углу улиц Мэн и Девон, над
«Эста-Эста» неплохим итальянским рестораном Фэйрвью, над почтой, над
заправочной станцией «Амоко», над современной стеклянной коробкой публичной
библиотеки и, наконец, над засоленными пустотами к заливу.
Худеющий — всего одно слово, но оно несло в себе проклятие,
и Халлек воочию в этом убеждался. Все в этом очаровательном городке Новой
Англии, расположенном в самом сердце края Джона Чивера, все его преуспевающие,
вежливые жители — все умирали от голода.
Он торопливо, быстрее и быстрее, шагал по главной улице,
будучи при этом невидимым, — во сне все возможно, и с ужасом наблюдал
последствия цыганского проклятия. Фэйрвью словно превратился в прибежище
спасенных из концлагеря. Дети с большими головами и скелетообразными тельцами
орали на богатых лужайках своих домов. Из кафе-мороженого «Вишня сверху»,
спотыкаясь и шатаясь, вышли две женщины в роскошных платьях. Их лица-черепа,
обтянутые кожей, провалившиеся глаза, выпирающие скулы, шеи торчали из ямы
между костлявыми плечами.
Появился Майкл Хаустон, он кое-как передвигался, напоминая
огородное пугало на тонких ногах с крупными суставами, на его почти бесплотном
остове свободно болтался костюм. В костлявых пальцах он держал сосуд с
кокаином. «Попробуй! — завизжал он Халлеку голосом крысы, угодившей в капкан, —
предсмертный крик животного. — Попробуй! Он ускорит твой метаболизм, Билли-бой!
Попробуй! Попро…»
С растущим ужасом Халлек понял, что рука, протягивающая ему
сосуд, вовсе не рука как таковая, а кости. Человек был ходящим и говорящим
скелетом.
Он повернулся, чтобы бежать, но, как это бывает в кошмарах,
не мог сдвинуться с места. Хотя Билли находился на тротуаре главной улицы, ему
казалось, что он пытается бежать в глубокой и густой липкой грязи. В любой
момент скелет — Майкл Хаустон настигнет его и… и коснется его плеча. А может
быть, костяшки пальцев вцепятся ему в глотку.
«Попробуй! Попробуй! Попробуй!» — визжал крысиный
пронзительный голос Хаустона. Визг этот приближался. Халлек знал, что, если
обернется, это видение будет совсем рядом, вплотную к нему, глазные яблоки
будут устремлены кошмарным взглядом из пустых глазниц на него, голые челюсти
будут щелкать и раскрываться.