Глава 10
179
Он записался на серию метаболических анализов через
Хаустона, который разговаривал менее оптимистично, узнав, что неуклонная потеря
веса Халлека продолжается и что он сбросил с прошлого месяца еще двадцать
девять фунтов.
— Какое-то вполне нормальное объяснение этому есть, — сказал
Хаустон, перезвонив спустя три часа Халлеку. Он сообщил ему о дате и времени
приема в клинике. Халлеку его фраза сказала о том, что «вполне нормальное
объяснение» стало темной лошадкой.
— Ага, — тихо отозвался Халлек, глядя вниз, туда, где прежде
был его живот. Никогда бы не поверил, что такое выдающееся брюхо может
полностью исчезнуть. Из-за него кончиков туфель было не видать, приходилось
нагибаться, чтобы посмотреть — не нужно ли почистить обувь. Не поверил бы в
такое, когда после изрядной выпивки приходилось подниматься по лестнице, угрюмо
сжимая портфель в руке, обливаясь потом и раздумывая — уж не нынче ли ночью
грянет сердечный приступ с его парализующей болью в левой части груди. Но это
было правдой: брюхо исчезло. Каким-то зловещим образом это брюхо представлялось
ему теперь другом.
— Ты думаешь, что нормальное объяснение все же есть? Какое?
— спросил он Хаустона.
— Вот те ребята тебе и скажут, в чем оно состоит, — ответил
Хаустон. — Будем надеяться.
Визит был назначен в клинику Хенри Глассмана, небольшое
учреждение в Нью-Джерси. Билли предстояло провести там трое суток.
Ориентировочная стоимость пребывания там и анализов была такова, что Халлек
невольно порадовался: страховка все покроет.
— Ладно. Пошли мне открытку с пожеланием доброго здоровья, —
вяло сказал Халлек и положил трубку.
Прием был назначен на 12 мая, то есть через неделю. В
оставшиеся дни Билли наблюдал, как продолжается его физическая эрозия, всеми
силами пытался сдерживать внутреннюю панику, побеждал собственную слабость и
вообще, держался как настоящий мужчина.
— Папа, ты что-то уж очень сильно теряешь в весе, — сказала
с тревогой Линда как-то за ужином. Халлек хмуро положил себе три куска жареной
свинины в яблочном соусе, благополучно разделался с ними, потом пару порций
поджаристого картофеля с соусом. — Если ты на диете, то лучше бросить ее.
— Разве это похоже на диету? — сказал Халлек, указав вилкой,
с которой капал соус, на свою тарелку.
Говорил он спокойно, но лицо Линды вдруг исказилось, она
вышла из-за стола, всхлипывая, и удалилась.
Халлек бесстрастно посмотрел на жену, она ответила таким же
бесстрастным взглядом.
«Вот так наступает конец света», подумал он. «Не с громом и
молнией, а через похудание».
— Я поговорю с ней, — сказал он, поднимаясь.
— Если ты с таким видом, как у тебя сейчас, пойдешь к ней,
еще больше напугаешь девочку, — сказала Хейди, и в этот момент он вновь ощутил
мимолетно сверкнувшую, как металл, вспышку ненависти.
186. 183. 181. 180. Словно некто использовал на нем
чудовищный ластик, стирая его на нет фунт за фунтом. Когда в последний раз он
весил 180? В колледже? Нет… скорее всего, когда был старшеклассником.
За тот же период до 12 мая в одну из бессонных ночей он
вспомнил книжку о вудуизме, которую когда-то читал. Объяснение этому колдовству
давалось такое: оно действует, потому что жертва считает, что вудуизм
действует. Ничего сверхъестественного — просто сила внушения.
«Может быть», — подумал Халлек, — «Хаустон был прав, и я
просто внушил себе, что я худею… поскольку тот старый цыган хотел, чтобы я так
думал. Только теперь не могу уже остановиться. Я бы, наверно, миллион долларов
заработал, написав ответ на книгу Нормана Винсента Пила. Назвал бы так: „Сила
негативного мышления“.»
Однако разум подсказал, что вся эта старая идея о силе
внушения — просто-напросто мусор. «Все, что сказал старик, — одно лишь слово:
„Худеющий“». Он не провозгласил: «Могуществом, коим наделен я, проклинаю тебя,
и да утратишь ты от шести до девяти фунтов в неделю веса твоего, пока не
подохнешь». Не произносил заклинаний «„Ини-мииичили-бини“, скоро тебе
понадобится новый пояс „Ник“».
Если все дело в психологии, в силе внушения, то вопрос о
том, что ему предпринять, не снимается. Как ему бороться с этой напастью? Нет
ли способа внушить себе, что он снова становится толстым? Пойти к гипнотизеру,
к психиатру и объяснить ему, в чем проблема? Гипнотизер внушит ему как следует,
что проклятье старого цыгана больше не действует. Может, и сработает?
Скорее всего — нет.
Вечером за два дня до отправления в клинику Глассмана он
стоял на весах и смотрел на шкалу. 179. И вдруг то, что, видимо, давно бродило
в подсознании, выплыло наружу: ему надо потолковать на эту тому с судьей Кэри
Россингтоном.
Россингтон обычно по пьянке становился нахальным бабником,
зато в трезвом виде был человеком славным и способным понять другого. К тому же
он не был болтуном и умел хранить чужие тайны. В то же время Халлек допускал,
что по пьянке Россингтон мог и проболтаться, если крепко поддаст. Он может и
ляпнуть что-то по поводу параноидальных идей Билли Халлека насчет цыган и
проклятий. Однако Билли полагал, что Россингтон дважды подумает, прежде чем
рассказать такое. В общем-то ничего незаконного не произошло на суде: случай
был азбучный, типично муниципальный, но уж если придираться и быть дотошным,
следовало признать, что свидетелей не пригласили, все было решено со слов
обвиняемого. И хотя судья Россингтон был умен и опытен, в принципе, к таким
мелочам можно было придраться.
Полиция не провела и не представила анализа на алкоголь.
Россингтон со своего судейского места не потребовал этого, проигнорировал
основополагающий пункт процесса по делу о наезде. Он обязан был провести и еще
кое-какие расследования по делу, но не провел.
Нет, Халлек был вполне уверен, что вся эта история огласки
не получит, разве что лет через пяток, когда все быльем порастет. Думать нужно
было о текущем времени, о текущем годе. Если все так продолжиться, уже летом он
будет выглядеть как жертва фашистских концлагерей.
Он быстро оделся, спустился вниз и извлек из шкафа легкий
пиджак.
— Ты куда? — спросила его Хейди с кухни.
— Я ненадолго. Скоро вернусь.
Леда Россингтон открыла дверь и посмотрела на Халлека так,
словно увидела его впервые. Она стояла перед ним при свете лампы:
аристократическое лицо, черные волосы туго уложены на затылке, зеленое платье
от Диора, простое, но элегантное, — тысячи за полторы.
От ее взгляда он ощутил смущение и неловкость. «Неужто я так
похудел, что она меня не узнает?» Но даже в своей новой паранойе этому он
поверить не мог. Конечно, лицо его похудело, появились новые морщинки у рта,
бледные мешки под глазами от бессонных ночей, но все равно, лицо его оставалось
прежним, узнаваемым лицом Билли Халлека. За ее спиной стояла массивная лампа из
кованого железа — имитация уличного фонаря в Нью-Йорке 80-х годов прошлого века
стоимостью в 687 долларов. Свет ее был достаточен, чтобы осветить фигуру
Халлека в дверях. Вряд ли потеря веса сделала его совсем не узнаваемым.
