— Да, пожалуй.
Джинелли понизил голос:
— Я слыхал, у тебя там, в Коннектикуте, была неприятность.
Мне было очень жаль, когда услышал.
— Откуда ты услышал? — удивленно спросил Билли. В газете
Фэйрвью «Репортер» была лишь маленькая заметка в которой и имена-то не
назывались, а в газетах Нью-йорка и того не было.
— Держу ухо востро, — ответил Джинелли. — Как говорят,
прикладываю ухо к земле.
«Да, таков твой образ жизни — держать ухо востро», — подумал
Билли и неуютно поежился.
— С этим у меня и сейчас проблемы, — сказал Билли, осторожно
подыскивая слова. — Они, видишь ли, выходят за рамки юрисдикции. Женщина… ты
слыхал о той женщине?
— Да. Говорили — цыганка.
— Верно, цыганка. А у нее — муж. Вот он… устроил мне
неприятность.
— Как его зовут?
— Лемке, кажется. Попробую сам утрясти это дело, но просто
подумаю… если не получится…
— Да, да, конечно, конечно. Ты мне позвонишь. Может быть, я
смогу что-нибудь, а может, и не смогу ничего. Может, я решу, что не хочу. Сам
понимаешь, друзья — всегда друзья, а бизнес — всегда бизнес. Ты понял, что я
имею в виду?
— Понял.
— Иногда дружба и бизнес пересекаются, а иногда и нет. Верно
я говорю?
— Верно.
— Этот парень пытается с тобой покончить?
Билли заколебался.
— Ты знаешь, я бы пока не хотел слишком много говорить,
Ричард. Дело очень специфическое, необычное. Но в общем-то, да, он решил со
мной покончить. Очень крепко решил.
— Эй, Уильям, нам надо обсудить это дело прямо сейчас!
Тревога в голосе Джинелли была очевидной. Билли ощутил, как
на глаза навернулись теплые слезы, утер их торопливо тыльной стороной ладони.
— Спасибо тебе… Я, правда, ужасно благодарен… Но все же
попробую сам справиться сначала. Я, собственно, даже не уверен, чего от тебя
хочу.
— Захочешь позвонить, Уильям, я буду здесь. О'кей?
— О'кей и еще раз спасибо. — Он немного поколебался и
спросил: — Скажи мне, Ричард, одну вещь — ты суеверен?
— Я? Ты спрашиваешь старого бандюгу вроде меня — суеверен ли
я? Я, знаешь, рос в семье, где моя мать и бабушка и все тетушки только и знали,
что славили Деву Марию, молились всем известным и неизвестным святым,
завешивали зеркала, когда кто-то помрет, отгоняли злых духов в виде ворон и
черных кошек, делали заклинания от дурного глаза. И ты спрашиваешь меня такое?
— Ну да, — сказал Билли с невольной улыбкой. — Да, вот такой
тебе вопрос задаю.
Голос Ричарда Джинелли зазвучал жестко и совсем без юмора:
— Я, Уильям, верю только в две вещи: пистолет и деньги.
Суеверен ли я? Нет, конечно.
— Ну и хорошо. — Улыбка Билли стала шире. Впервые за месяц
так улыбался, и это было приятно. Чертовски приятно.
В тот вечер, когда с улицы пришла Хейди, позвонил Пеншли.
— Ну, твои цыгане задали нам гонку, сказал он. — С тебя
причитается чуть ли не под десять тысяч долларов. Пора прекратить? Как
считаешь?
— Сначала скажи, что вы узнали, — ответил Билли. Его ладони
вспотели.
Пеншли начал рассказывать своим сухим голосом старшего
начальника.
Цыганский караван сначала проследовал в Грино,
коннектикутский городок милях в тридцати к северу от Милфорда. Спустя неделю
они появились в городе Поутакет близ Провиденса, Род-Айленд. После Поутакета —
Эттлборо, Массачусетс. В Эттлборо один из них был арестован за нарушение
общественного порядка, но вскоре выпущен после уплаты штрафа.
— Похоже, что дело было так. Там в городке один местный
лоботряс проиграл на «колесе фортуны» цыганам десять долларов. Заявил
оператору, что колесо было специально подделано и что он им за это отомстит.
Пару дней спустя он приметил цыгана, выходившего из магазина «Ночная сова».
Сначала была словесная перепалка, потом драка на стоянке автомобилей. Там были
два свидетеля, правда, из приезжих. Они сказали, что драку спровоцировал
местный парень. Нашлись и двое из местных, которые заявили, что все начал цыган.
Арестовали цыгана. Когда он предложил за себя выкуп или штраф, полицейские были
довольны: не понадобились расходы на суд и появился предлог, чтобы их вытурить
из города.
— Всегда так и бывает, верно? — сказал Билли. Неожиданно
почувствовал, что его лицо горит. Почему-то он был уверен, что арестованный в
Эттлборо — тот же самый молодой жонглер, который выступал в Фэйрвью.
— Как правило, — заметил Пеншли. — Цыгане все понимают. Раз
уж попался их парень, значит полицейские довольны. Не надо поднимать бучу,
достаточно их просто удалить, как соринку из глаза. Чего проще — поморгать и
соринка покидает глаз. Куда она девается, никого не интересует.
— Значит, соринка, не более? — спросил Билли.
— Для полиции Эттлборо — именно так… Рассказать остальное
или потолкуем сначала о проблемах нацменьшинств?
— Пожалуйста, расскажи все до конца.
— Цыгане остановились в Линкольне, Массачусетс. Продержались
три дня, прежде чем им дали пинка.
— Та же самая группа? Точно?
— Да, да. Всегда те же машины. Есть список номерных знаков,
в основном, Техас и Делавер. Продиктовать?
— Потом, не сейчас. Продолжай.
— Больше ничего особенного не было. Цыгане объявились в
Ревере к северу от Бостона, пожили там десять дней и уехали сами. Четыре дня в
Портсмуте, Нью-Хэмпшир, после чего они где-то пропали.
— Мы их можем найти, если хочешь, — сказал Пеншли. — Сейчас
отстаем от них менее, чем на неделю. Ими занимаются три первоклассных сыщика из
«Бартон Детектив Сервис». Уверены, что цыгане в настоящий момент находятся
где-то в Мэне. Они продвигались параллельно побережью по шоссе 95 от
Коннектикута, даже от Каролины. Похоже на цирковое турне. Они, возможно,
работают на юге штата Мэн в туристических районах типа Огунквит и
Кеннебанк-порт, продвигаясь к гавани Бутбэй, а закончат в гавани Бар Харбор.
Когда туристический сезон будет подходить к концу, они повернут обратно на зиму
к побережьям Флориды или Техаса.
— Среди них есть старик? — спросил Билли, крепко сжимая
трубку. — Ему лет восемьдесят, у него жуткий нос, весь такой изъеденный.
Звук перелистываемых бумаг слышался целую вечность.
