Последовал еще более отчетливый образ: он прыгает через
письменный стол Биффа Куигли, хватает бронзовую кучу собачьего дерьма и бьет
его по башке. Яркий образ: разорванная кожа, брызги крови (некоторые попали на
фото в рамках), проблеск белой кости, разламывающейся, чтобы обнажить подлый
мозг этого типа. Потом решительный жест — собачье говно в бронзе — на место.
Возможно, Куигли что-то приметил, пусть малую толику эмоций
на костлявой физиономии Билли. В глазах его появилась тревога. Он торопливо
убрал ноги со стола. Кресло издало привычный свинячий визг.
— Мы можем обговорить… — начал он, и Билли заметил, как
наманикюренный палец потянулся к кнопке интеркома.
Гнев внезапно выдохся, оставив легкую дрожь и холод. Просто
достаточно было представить себе, как мозг разбрызгивается из его черепа.
Причем не в туманных образах, а в «Текниколор» и со звуком системы «Долби».
Добрый старый Бифф это сообразил.
«Господи, да что же происходит с благочестивым Билли
Халлеком, который всегда жертвовал в фонд США и в рождественскую копилку?»
Рассудок вернулся: «Да-а, то был Билли Халлек, который жил в
городе Пресытившихся. Теперь он улизнул в неизвестном направлении».
— Ладно, оставим это все. — Билли кивнул на интерком.
Палец отдернулся прочь. Потом зашарил по столу, пока не
нащупал пачку сигарет.
— Не желаете ли закурить, мистер Халлек? Ха-ха!
Билли взял сигарету, осмотрел ее, наклонился, чтобы
прикурить. Одна затяжка — и в голове вдруг стало легко.
— Благодарю вас.
— Насчет двух сотен — я, может быть, и загнул, конечно…
— Нет, почему же, вы были правы, — сказал Билли. Он заранее
приготовил чеки на сумму триста долларов, полагая, что придется кое-где
подмазать. Но ни разу ему не пришло в голову то, что это придется делать по
такой причине. Билли вытащил бумажник, извлек четыре полусотенных и положил их
рядом с говенной статуэткой Биффа. — Будете держать язык за зубами, когда
Пеншли позвонит?
— О, да, сэр! — Бифф сгреб деньги и сунул их в ящик стола с
сигаретами. — Вы сами знаете!
— Надеюсь, — ответил Билли. — А теперь расскажите мне о
цыганах. — Теперь говорить было легко: куда труднее давались подходы к теме.
Цыгане прибыли в Бангор 10 июня. В контору Биффа пришли
Сэмюэл Лемке и Ричард Кросскилл после звонка мистеру Парсонсу и шефу полиции
Бангора. Речь шла о кратковременной аренде площади с возможным продлением.
Кросскилл подписал договор как доверенное лицо «Корпорации Тадуз». В это время
молодой Лемке стоял возле двери, скрестив на груди свои мускулистые руки.
— Ну и как они позолотили вашу ручку? — спросил Билли.
— Извините, не понял? — Бифф вопросительно поднял брови.
— Ну как же? От меня пару сотен, возможно, от моей супруги и
друзей — еще сотенку через агента Бартона, который побывал здесь. Да дело не в
этом. Я просто хотел спросить — сколько цыгане дали вам на лапу. Так уж,
начистоту, Бифф, — ни с того, ни с сего хорошо руки погрел, верно, Бифф?
Некоторое время Бифф молчал. Потом, не отвечая на вопрос,
закончил свою историю.
Кросскилл явился снова, чтобы закрыть договор. Он прибыл
тринадцатого, а тут как раз позвонили из полиции и от Парсонса. Пошли жалобы от
местных жителей. Шеф полиции решил, что пора цыганам убираться подальше.
Парсонс хотел того же, но не прочь был позволить задержаться на денек-другой,
если бы они повысили плату, скажем, долларов до пятидесяти за ночлег.
Кросскилл выслушал все это, покачал головой и ушел, не
сказав ни слова. Бифф в полдень вдруг решил заглянуть на площадку у сгоревшего
сарая. Подъехал как раз в тот момент, когда цыганский караван отправился в
путь.
— Знаю только, что они направились к мосту Чемберлена. Вот и
все. Почему бы и вам не отправиться в путь, Билл? Честно говоря, вы выглядите,
как реклама отпуска в Биафре. У меня прямо мурашки по спине бегут, когда смотрю
на вас.
Билли еще держал сигарету в пальцах, ограничившись всего
одной затяжкой. Теперь он наклонился и загасил ее о бронзовое дерьмо. Тлеющие
крошки посыпались на стол.
— Честно говоря, — сказал он Биффу, — я то же самое чувствую
в отношении вас.
Ярость овладела им, и он торопливо покинул контору Биффа
Куигли, чтобы не натворить чего-нибудь необдуманного. Вместо него могли
заговорить его руки.
Было двадцать четвертое июня. Цыгане покинули Бангор по
мосту Чемберлена тринадцатого числа. Он отставал на одиннадцать дней. Все
ближе… ближе, но еще далеко.
Он обнаружил, что шоссе номер 15, начинающееся с моста,
называлось также Бир Харбор Роуд. Не исключено, что предстояло отправляться в
Бар Харбор. По пути он решил больше не общаться с агентами по продаже
недвижимости и не останавливаться в отелях первого класса. Если люди Бартона
его опережали, Кирк мог нанять еще больше сыщиков на его розыски.
Цыгане тринадцатого числа проехали сорок четыре мили до
Элсуорта. Там им разрешили расположиться у выставочной территории. Потом они
пересекли реку Пенобскот и направились в Бакспорт, где пробыли еще три дня,
прежде чем продолжить путь вдоль побережья.
Все это Билли узнал двадцать пятого июня. Цыгане покинули
Бакспорт во второй половине дня 19 июня.
Теперь он отставал от них всего на неделю.
Обстановка в Бар Харборе была действительно сумасшедшей, как
и говорила ему официантка. Она сказала, что главное зрелище в городе — уличный
карнавал. Все прибрежные города примерно одинаковы, но Бар Харбор их
возглавляет. Вспомнил, как официантка говорила ему, что, бывало, проводила там
время в июле-августе, но теперь старовата стала для таких прогулок.
«Я тоже староват стал для таких городов», подумал Билли. Он
сидел на скамейке в парке. На нем были хлопчатобумажные штаны, рубашка с
короткими рукавами и с надписью: У БАНГОРА ЕСТЬ ДУША, и спортивный плащ,
вешалкой которому служили его костлявые плечи. Он ел мороженое, привлекая
немало любопытных взглядов.
Билли устал. Его тревожило то, что теперь он всегда
чувствовал себя усталым, если только не испытывал ярости. Утром, когда
припарковал машину, вышел и начал показывать фотографии, испытал вдруг опять кошмарное
чувство дежавю, обнаружив, что штаны снова сползают с бедер. «Извините», —
подумал он, — «с отсутствующих бедер». То были вельветовые брюки, купленные им
в магазине военно-морской одежды в Роклэнде. В пояснице брюки имели размер
двадцать восемь дюймов. Продавец нервозно заметил ему, что брюки все же
великоваты для него, поскольку размер его талии скорее как у мальчика. Однако
длина брюк сохранялась все той же — тридцать два дюйма. Для мальчиков таких
длинных брюк не шьют.
