— О'кей. Достаточно далеко. Вылезай.
— Конечно. — Она ровно посмотрела на него своими бездонными
глазами. — Но одну вещь запомни, мистер. Наши дорожки еще сойдутся. Когда это
случится, я убью тебя.
— Нет, — ответил он. — Не убьешь. Потому что за сегодняшнюю
ночь ты мне обязана жизнью. Если тебе этого мало, неблагодарная сука, добавь
жизнь своего братишки прошлой ночью. Ты все болтаешь, но так и не поняла
порядка вещей в этом мире. Не поняла, почему вы бездомные. И всегда будете
такими, пока не бросите ваши делишки. У меня друга как воздушного змея можно
запускать — только шарики подвяжи. Ну, и что ты имеешь? Я скажу тебе, что.
Безносого деда, который проклял моего друга и смылся в ночи, как гиена.
Теперь цыганка плакала. Даже рыдала. Слезы ручейками стекали
по щекам.
— Говоришь, Бог на вашей стороне? — невнятно сквозь слезы
проговорила она. — Ты так сказал, да? Так будешь гореть в аду за такое
кощунство. Мы, значит, гиены? Если мы такие, то это люди, вроде твоего дружка,
сделали нас такими. Мой прадедушка говорит, что проклятий нет, есть только
зеркала, которые держишь перед душами мужчин и женщин.
— Вылезай, — сказал он. — Мы не можем разговаривать. Мы даже
не слышим друг друга.
— Вот уж верно.
Джина открыла дверцу и вышла. Когда Джинелли отъезжал, она
закричала пронзительно:
— Твой друг — свинья и подохнет тощим!
— Но я так не считаю, — сказал Джинелли.
— Что имеешь в виду?
Джинелли посмотрел на часы. Время перевалило за три часа.
— В машине расскажу, — сказал он. — Тебе предстоит свидание
в семь часов.
Билли физически ощутил страх, словно кольнуло внутри.
— С ним?
— Так точно. Поехали.
Когда Билли поднялся, начался приступ аритмии — самый
долгий. Он закрыл глаза и ухватился за грудь, за то, что осталось от груди.
Джинелли обнял его.
— Уильям, тебе плохо?
Он посмотрел в зеркало и увидел в нем свое отражение,
держащее в объятиях гротескное существо в каких-то балахонах вместо одежды.
Приступ прошел, сменившись куда более знакомым чувством белой ярости,
направленной против старика… и Хейди.
— Все в порядке, — сказал он. — Куда мы едем?
— В Бангор, — ответил Джинелли.
Глава 23
Расшифровка
Они взяли «Нову». Обе оценки, которые высказал о ней
Джинелли, оказались справедливыми: в машине пахло коровьими лепешками, и бензин
она жрала огромными порциями. Джинелли сделал остановку примерно в четыре часа
и купил приличную корзину моллюсков. Припарковались на придорожной стоянке,
разделались с ними и с шестью банками пива. Пара-тройка семейных групп,
устроивших на стоянке пикник за столиками, посмотрели на Билли Халлека и
переместились подальше от них.
Пока ели, Джинелли закончил историю. Много времени это уже
не заняло.
— Примерно в одиннадцать вечера я уже был в комнате Джона
Три. Я бы и раньше туда вернулся, но сделал несколько петель и восьмерок по
пути, чтобы убедиться в отсутствии хвоста. Из комнаты позвонил в Нью-Йорк и
послал одного парня к телефонной будке с тем номером, что я дал девице.
Попросил его подклеить микрофон и записать разговор на магнитофон. Это такая
игрушка, которую используют репортеры, чтобы записывать телефонные интервью. На
пересказы не хочу полагаться, Уильям. Попросил его позвонить мне с записью
разговора, как только она повесит трубку.
— Пока ждал звонка, продезинфицировал царапины, которые она
мне сделала. Не хочу сказать, что у нее гидрофобия или что-то в этом роде,
Уильям, но в ней было столько ненависти, знаешь…
— Знаю, — подтвердил Билли и мрачно подумал: «Еще бы не
знать».
Звонок раздался в двенадцать пятнадцать. Закрыв глаза и
приложив пальцы рук ко лбу, Джинелли воспроизвел Билли почти точный текст
беседы в записи на магнитофон.
Человек Джинелли: Хелло.
Джина Лемке: Ты работаешь на человека, которого я сегодня
вечером встретила?
Человек Джинелли: Можете так считать.
Джина: Передай ему — мой прадедушка говорит…
Человек Джинелли: У меня есть «стено-контакт» на телефон. То
есть вас будут записывать на магнитофон. Я прокручу запись человеку, о котором
вы говорите.
Джина: Вы можете так сделать?
Человек Джинелли: Да. Так что сейчас в некотором роде вы
говорите с ним напрямую.
Джина: Ну, ладно. Мой прадедушка говорит, что снимет его. Я
ему сказала, что он с ума сошел. Хуже того — он совершает ошибку, но он твердо
стоит на своем. Говорит — хватит терзать его людей, хватит этого страха среди
них. Он снимет то, что ты имеешь в виду. Но ему нужно встретиться с Халлеком.
Он не может этого снять, пока не встретиться. Завтра в семь часов вечера мой
прадедушка будет в Бангоре. Там есть парк между двумя улицами — Юнион и
Хаммонд. Он там будет сидеть на скамейке, один. Так что ты выиграл, большой
человек, ты выиграл, ми хела по клокан. Пусть твой друг, эта свинья, будет в
Фэйрмонт-парке. В Бангоре в семь вечера.
Человек Джинелли: Это все?
Джина: Да, за исключением того, что я желаю ему, чтобы его
хер почернел и отвалился.
Человек Джинелли: Ты это ему сама говоришь, сестричка. Но,
скажу тебе, ты бы такого не сказала, если бы знала, с кем разговариваешь.
Джина: И ты? Чтоб ты сдох, сволочь!
Человек Джинелли: Ты должна позвонить сюда же в два, чтобы
узнать, есть ли ответ.
Джина: Позвоню.
— Она повесила трубку, — сказал Джинелли. Он отнес пустые
раковины в урну, вернулся и добавил без тени сочувствия: — Мой парень сказал,
что она говорила сквозь слезы.
— Господи Иисусе, — пробормотал Билли.
— Так или иначе я попросил своего человека подключить
«стено» еще раз и записал послание для нее, когда позвонит в два часа. Сказал
ей так: «Привет, Джина. Это специальный агент Стонер. Твое послание получил.
Похоже, то, что нужно. Мой друг Уильям придет в парк в семь вечера. Он будет
один, но я буду вести наблюдение. Думаю, ваши люди тоже будут наблюдать.
Нормально. Пусть обе стороны следят и не мешают тому, что будет происходить
между ними двумя. Если что-то случится с моим другом, вы заплатите дорогой
ценой».
— На том и договорились?
— Да. Договорились.
