— А если он все же неисправен, то выстрелим и потонем. Вы оптимист, батенька, как я погляжу! Что еще нам супостат угробил?
— Кто-нибудь, дайте воды для начала, в горле пересохло… Спасибо. Носовая труба — вообще не понимаю, почему еще держится! По всем законам должна быть за бортом, и еще пол мостика могла бы снести попутно. Но стоит, зараза такая упорная. Теперь ее или чинить, или валить надо завтра. А то малейшей качки ей не вынести. Да, соответственно, тяга в носовой кочегарке практически нулевая. Хорошо хоть, что в проекте заложено почти полуторное резервирование по парообразованию… Остальные трубы в осколочных дырках, но это поутру быстренько жестью залатаем. То же с вентиляторами — решето. Ход пока держим двадцать один узел, еще пару часов Лейков обещал продержаться. Потом придется снизить до восемнадцати-девятнадцати. Затоплены три угольные ямы. Пожары потушили все, но кают-компании и вашего салона больше нет. Одни головешки. То же самое можно сказать про кладовую провизии. Прямое попадание с последующим пожаром. Не знаю, что там баталеры нам завтра на завтрак наскребут, но если после еды на зубах будет скрипеть сажа, а то и осколки, не удивляйтесь. В общем, до Артура дотянем, а там на ремонт как минимум на месяц. Причем желательно в доке… Все же в корпусе дырок нам наделали.
— А теперь плохие новости господа, в Артур…
— Есть!
Донесшийся с левого крыла мостика азартный возглас Зарубаева перебил ответ Руднева.
— Что есть, Сергей Валерианович?
— Простите великодушно, просто так как «Чихайя» огня не прекратил, я, как вы и приказали, ей под хвост еще пару снарядиков вкатил, простите, что перебил.
[32]
— Все бы вам, Сергей Валерианович, маленьких обижать. Ну, не смотрите на меня так. Шучу, шучу. И вообще, лежачих и сидячих раненых не бьют. Итак, в Артур мы не идем, между нами и им весь японский флот. Во Владивосток пройти можно, но он сейчас еще замерз, будем там болтаться, могут и подловить. И теперь самое интересное, сейчас в Японию из Италии перегоняют два новейших броненосных крейсера, тип «Гарибальди». Ну, я думаю, вы в курсе. Причем экипажей на них сотни три на двоих, и японцы только в машинной команде. Остальное — итальянцы с английскими офицерами. Не надо у меня спрашивать, откуда я это знаю, Вениамин Васильевич, не надо. Как говаривал мой батюшка — не задавай мне, сынку, неудобных вопросов, не получишь уклончивых ответов.
— Ну, не надо так не надо. После затеи с койками поверю на слово. Может, вы и график их движения знаете, Всеволод Федорович? После истории с японскими взрывателями не удивлюсь.
— Нет, я не всеведущ, к сожалению. Но вот то, что прибытие в Йокосуку запланировано на четырнадцатое февраля, а намедни они прошли Малаккским проливом, мне птичка донесла. А сейчас наша задача-минимум — утопить того неудачника-транспортника, что от нас пытается оторваться чуть мористее. Обойдите его справа в паре кабельтовых, всадите обе торпеды, а то одной может не хватить. Он, зараза, тонн так в семь тысяч на глаз потянет, и потом в открытое море. Там идем в обход Японии и ждем гарибальдийцев.
— А уголь? А ремонт? А как топить два броненосных крейсера по восемь тысяч тонн? А есть что будем целый месяц? А раненых куда девать?
Град вопросов посыпался со всех сторон, штурмана, старший офицер, главарт и даже лекарь хором пытались перекричать друг друга. Но в отличие от предыдущего совещания в кают-компании, теперь в вопросы задавались не с интонацией «простите, но это невозможно», а скорее «и каким же образом мы это сделаем?». Теперь за Рудневым команда и главное, офицеры, готовы были идти хоть в преддверие ада.
— Господа, вы знаете, как можно съесть слона?
— Простите, но при чем здесь это, Всеволод Федорович?
— Да так, африканская поговорка. Слона можно съесть только кусочек за кусочком. И неприятности мы тоже будем переживать по мере их возникновения. Вот, к примеру, уголь, пока у нас своего достаточно, полные бункера. А как кончится — да мало ли в море угольщиков? Вот тот, что будет побыстроходнее, и конфискуем, а если он еще и в Японию будет идти, то казне и платить не придется. Контрабанда-с, господа, причем военная! То же с едой. Забираем по законам военного времени. Ремонт — тут простите, придется мудрить в море. Максимум — безлюдная бухта, но никакой порт нам в ближайший месяц не светит. Раненых, здесь придется где-то разжиться катером или наш залатать, и на нем их отправить в Шанхай или какой там нейтральный порт под боком окажется. По дороге, кстати, будем досматривать транспорта на предмет военной контрабанды. Теперь про топить крейсера. Господин Зарубаев. Во-первых, отдайте приказ опять пробанить орудия, во-вторых, объясните, почему вы планируете нанести российской казне ущерб в несколько десятков миллионов рублей золотом?
— Кто, я??! Никогда! И в мыслях не было… С чего вы…
— А зачем тогда топить то, что можно захватить? Подумайте над этим вопросом, господа. И еще, если после пожара в кают-компании уцелели книги о каперах, пиратах и пиратстве, настоятельно рекомендую почитать. Как художественные, так и документальные. Для придания мыслям нужного направления, так сказать. Ну, сколько там еще до этого транспортника осталось? Интересно, что же он везет? А то ведь утопим и не узнаем…
Транспорт «Сикако-Мару» был загружен грузами второй очереди. Никто из экипажа «Варяга» никогда не узнал, что именно пустили на дно две торпеды, выпущенные в упор из аппаратов левого борта. Если верить российским источникам, то ко дну пошли артиллерийские парки первой японской армии. Если верить японским, то генеральным грузом было продовольствие и обувь. На самом деле после двух красивых взрывов и получасовой агонии с безуспешной попыткой дотянуть и выброситься на берег утонуло все инженерно-саперное обеспечение первой волны высадки. С одной стороны, жить без палаток и котелков в Корее зимой хоть сложно, но можно. С другой, копать траншеи, строить и ремонтировать дороги, позиции для орудий, землянки и прочую инфраструктуру войны без лопат и заступов… Тоже можно. Но не так быстро, как хотелось бы. Насколько задержал развертывание войск и начало наступления минный залп «Варяга», а насколько два корабельных трупа и десяток мин поперек фарватера, сказать невозможно. Но начать попытки перейти Ялу японцы смогли начать на три недели позже, чем в оставленной Рудневым-Карпышевым реальности.
[33]
Впрочем, таких подробностей по сухопутным боевым действиям в его голове не сохранилось. Товарищ был мореманом. Война на суше всегда была для него лишь неприятным фоном в красивом военно-морском противостоянии.
