— Ра… гм. Радикально. Ну да, как в том анекдоте — что делать с курицей, если она перестает нести яйца? Зарезать. А что, правда помогает?
— Не знаю, но профессор решил, что попробовать стоит.
— На его месте я бы тоже попробовал, но по-моему, бесполезно.
— Да не тырься ты, сам понимаю что бесполезно. Даже если я тебя СЕЙЧАС за борт скину, «Асама» от этого не всплывет. А вот у меня в новой жизни проблемы возникнут, потому как полечу вслед за тобой. А и не полечу, ты как командир «Варяга» ближе к идеалу, чем остальные офицеры на борту. Да и сами интеля это, в общем, понимают, просто за соломинку хватаются со страху. Ассистент уже новую теорию выдвинул, ей свою же старую похерив. Теперь он поет про ветвящееся время и про то, что путешественник во времени вообще в свой мир никогда из прошлого не вернется, потому что нет одного предопределенного варианта развития событий. Есть, мол, дерево, которое ветвится. И своим экспериментом они создали новую ветку, а кусок дачи просто завис между ветвями, так как его непонятно, куда кидать, та ветка, к которой она относится, уже отменена, а новая еще не сформировалась… Еще что-то про дрожание веток, вибрацию и упругость времени пел. Ладно, это все бред и лирика, он тебе это сам расскажет, если сможет к нам на борт попасть. Одно ясно точно, нам в этом мире надо осваиваться всерьез, теперь мы живем тут, так что с переездом.
— Нормально… А вы меня спросили, оно мне надо было? Что я буду делать в начале двадцатого века, я же авиаинженер и программист, мать вашу! А до первых компов еще срать пердячим паром лет восемьдесят!!!
— Да? А я думал, ты командир крейсера. Причем хороший командир, получше оригинала будешь, судя по тому, где сейчас «Варяг» находится. Прорвался ты, как профи говорю, хоть и чудом, но на пять баллов. Команда за тебя глотки кому угодно перегрызет, историю войны и вообще мира мы знаем наперед лет на сто. Пусть и поверхностно. Устроится можно.
— Тебе хорошо говорить, ты на тридцать лет помолодел. А за что мне двадцать лет добавили? Ты в курсе, что Руднев через десять лет помереть должен? И каково мне будет жить в его шкуре, зная, сколько ему, то есть МНЕ, осталось?
— Ну, ты-то не Руднев, мозги у тебя чуть получше должны работать, проживешь, поди, подольше. Он от пневмонии помер? Вот и не простужайся. Придумаем что-нибудь. Может, тебя проф с ассистентом еще раз переместят, если лет за двадцать установку свою чертову опять построят. И вообще, двадцать-тридцать лет как герой, спаситель отечества — это разве не приятнее, чем сорок лет коптить небо в роли главного системного администратора второго игрового зала, что расположен на первом ярусе подвала? Блин, коньяк кончился…
— Все-то ты про меня знаешь… Ладно, от ночи осталось часа три, не больше… Давай, мичман, бегом спать. И на людях выражайся поаккуратнее, через пару дней привыкнешь, а пока молчи побольше. И не забывай — командир тут я. Если хочешь что умное и нелицеприятное сказать, не при народе. А что ты из спецов, это хорошо, тут у нас на носу абордаж, вот там и блеснешь. Раз уж мы влипли по серьезному, то войну надо выигрывать… Лейтенанта тебе присвоят по результатам абордажа, если отличишься, ну и прочие фантики тоже. Рост по службе обеспечим. А сейчас спать, завтра новый день, а нам еще крейсер в семь тысяч тонн надо отремонтировать на ходу. Может, ты и не рад будешь, что сюда попал.
— Эх, милай, чтобы помолодеть на столько лет, я бы и не такое согласился. У меня последние пятнадцать лет морда была как печенное яблоко, про бэтэр я тебе уже говорил, а сейчас… нет, тебе не понять. Ладно, приказывай, господин капитан, выполню, раз уж сразу тебя, суку белогвардейскую, не пристрелил, буду подчиняться. А пока — спокойной ночи.
Глава 2
Утро вечера…
Восточно-Китайское море. Утро 28 Января 1904 года.
За ночь, идя ходом тринадцать-пятнадцать узлов, «Варяг» дошел почти до траверза Циндао. С рассветом на горизонте стали все чаще попадаться дымы пароходов, от которых до подъема командира вахтенный штурман Бирилев предпочитал от греха уклоняться. Будить командира запретил Храбростин, пользуясь тем, что вчера Руднев не оставил точных указаний о времени своей побудки. Принявший после подъема командование крейсером Степанов, к удивлению офицеров, привыкших к мелким шпилькам в адрес командира с его стороны, не только поддержал решение врача, но и изменил график ремонтных работ, чтобы минимизировать шум под окнами «нашего командира». Прежде всего надо было что-то решать с трубой. После короткого совещания ее решили укрепить шестами на растяжках и обернуть дыры жестью с асбестом. Мелкие надводные пробоины в бортах еще ночью были заделаны цементом, у крупных сейчас раздавался веселый перестук плотницких топоров. Хуже было с подводными пробоинами, приведшими к затоплениям. Спор по поводу того, стоит ли останавливать машины и заводить пластырь, чтобы осушить отсеки и заделать пробоины деревом сейчас, или это подождет до завтра, был прерван проснувшимся наконец командиром. Послушав минут пять прения сторон, командир приказал лечь в дрейф, имея, однако, под парами половину котлов, и заняться нормальным ремонтом. Так же было приказано как можно быстрее привести в порядок минный катер номер два, близнец оставшегося в Чемульпо и превращенный при прорыве осколками в большое подобие дуршлага. После направления матросов на работы и внеочередной выдачи двойной чарки, офицеры по приказанию Руднева направились в кают-компанию для проведения военного совета.
— Ну-с, господа, чем порадуете соню-капитана? Для начала, штурмана, прикинули, где нам можно надеяться поймать «Ниссин» с «Кассугой»? И в каком состоянии у нас крейсер, господин старший офицер?
— Крейсер в состоянии между идеальным и просящимся на капремонт с докованием. Трубу укрепили, но сильного шторма она может и не выдержать. Сейчас подведем пластыря, осушим ямы, заделаем деревом пробоины, по прикидкам — через час можем дать ход. Но опять же — попадем в шторм балов семь, все эти временные закупорки полетят к черту. То же в бою, причем нам не надо даже, чтобы по нам попадали японцы. Хватит и сотрясений от своих выстрелов. Пяток залпов всем бортом, и затопления всего, что мы сейчас откачиваем, я вам обещаю. Для нормального ремонта или док, или хотя бы кессон и неделя времени. Ну и мастера получше наших не помешали бы. Одна хорошая новость — набор не поврежден нигде. Так что деформаций корпуса и палубы быть не должно. Резюме — ходить можем куда угодно, правда, лучше бы не полным ходом и без сильных штормов, драться категорически не рекомендуется. Штурмана — ваше слово.
— Что мы знаем? На четырнадцатое февраля запланирован приход в Йокосуку. А намедни противник прошел мимо Сингапура. Им еще минимум два раза надо бункероваться, дальность у «Гарибальди» не более 1600 миль. В море, если у них и правда три сотни человек на два крейсера, не смогут они. Это и при полной-то команде аврал на два-три дня. Так что им предстоит минимум два захода в порт. Наиболее вероятны как первая точка Лусон или Формоза. Мимо них идти по любому, я бы на их месте бункеровался там. Мы туда должны успеть одновременно с «Гарибальди», идти нам примерно одинаково. Но мы можем караулить только у одного порта, так что даже не знаю, как и быть. Потом они могут бункероваться на островах Рюкю, угольных станций там у японцев хватает. И это если они вообще не пойдут в обход вокруг Филиппин. Задача нерешаемая, простите, Всеволод Федорович, но ничего мы не надумали.
